В достоверном средневековом сочинении говорится, что Великий Магистр Ульрих фон Юнгинген «хотел подчинить своей власти многие страны и королевства». Перед ним простирались Литва и Польша, но какие имелись в виду другие «страны и королевства»? Насмерть поразив ближайшую цель, не мечтал ли магистр Ульрих фон Юнгинген выйти на псковско — новгородские рубежи, последний оплот русской независимости, чтоб рассчитаться за давние поражения, начиная с Ледового побоища, потом ринуться" к границам таинственно возрождавшейся Московии, разбившей ровно за тридцать лет до того орды Мамая, тоже мечтавшего покорить многие страны и королевства? Ведь Москва только что снова подверглась нападению степняков, была разграблена степняками ее земля.
Стратегические же тылы крестоносцев были перед этим обеспечены — Ульрих фон Юнгинген сумел заключить союз с чешским королем Вацлавом и венгерским Зигмундом, родственником польского Ягайлы. У войска, что встало 15 июля 1410 года перед фронтом ордена, бомбард не было. Польские войска — пятьдесят одно боевое знамяпод командованием краковского мечника Зындрама из Машковиц заняли левый фланг, литовско — русское войскосорок хоругвей — правый. В центре русско — литовского войска стояли три смоленских полка, закованные в латы и вооруженные тяжелым боевым оружием, пришли на битву отряды из Киева, Львова, Бреста, Витебска, Гродна, Полоцка, Пинска, Лиды, Новогрудок, Вылковыска, Кременца, Мельницы, Дрогичина, Стародуба, Галича, Перемышля, Холма, Новгорода Великого и Новгорода — Северского… Издалека пришли на битву четыре тысячи чехов-патриотов, в рядах которых находился будущий знаменитый вождь гуситов Ян Жижка, затаилась в сторонке на дороге, ведущей в тыл, к Ульново (Фаулену) летучая татарская конница. Оба крыла огромного войска опирались в болота, речки и озера, что, как и на Куликовом поле, делало невозможным фланговые обходы и удары с тыла.
Предстоящее главное сражение на втором фронте восточноевропейского средневековья должно было решить исторические судьбы многих народов обширного региона.
Поле это напоминает великие русские ратные поля — Куликово, поле под Бородином и Прохоровкой. Простор, селеньица вдалеке, запашки, а ближе к центру кустарники, перелески, леса; «грюнвальд» по — немецки — «зеленый лес». А в центре поля разнотравье — зеленые проростки жизни из крови павших воинов разных народов. И сама природа на месте Грюнвальдской битвы свершила земное поднятие, будто возвысила над окрестными низинами историческое значение события 1410 года…
Асфальтированная автомобильная стоянка, киоск с открытками, дорожки к памятнику, установленному в I960 году, к 550 — летию битвы — высоченная железобетонная колоннада с гербами наверху, среди коих все больше одноглавые польские орлы, каменный монумент рядом, сделанный в условной современной манере. Поодаль — полукруглое кирпичное здание, в небольшом фойе которого картины давней битвы, копья, мечи, секиры, шлемы, рыцарские доспехи, а из-за шторы, из темного зала доносится громкая боевая музыка, крики, команды, лязг железа; на экране демонстрируются отрывки из современной киноэпопеи о Грюнвальдской битве. Какой она была?
В последней поездке по польским городам и весям у меня с собой была тоненькая книжечка, приобретенная случайно по пути. Со мной ездил мой польский друг, свободно владеющий пятью европейскими языками, он меня знает много лет и, значит, знал, что мне надо. В лодзинском магазине букинистической книги, быстро перебирая полку за полкой, он выудил тоненькую брошюрку, изданную в Петербурге в 1885 году. С ходу я взял ее — что в наше время сорок злотых? — это был, как говорится, мал золотник, да дорог: речь Михаила Осиповича Кояловича на торжественном заседании Славянского благотворительного общества, посвященном 475 — летию Грюнвальдской битвы. Раскрываю ее… «Наша Куликовская битва имела великое значение не в одной восточной России. Кроме восточной России и татарского мира нравственное ея влияние простиралось далеко на Запад, в тогдашнее Литовское княжество, и отразилось даже на Грюнвальдской битве, которая походила на Куликовскую даже внешним своим ходом».
Были, однако, и различия в общем ходе великого сражения и множестве частностей… «Перед началом битвы в литовско — русской и польской частях соединенного славянского войска обнаружились резко противоположные особенности. Витовт и его литовско — русское войско скоро устроились и сгорали нетерпением сразиться. Ягайло медлил, и польское войско плохо устраивалось. Ягайло горячо отдавался делам благочестия. Известно, что и наш Дмитрий Донской отдавался, перед походом на Дон, великому благочестию. Но у Ягайлы вышло нечто иное, утрированное. Еще до прихода на поле битвы все войско (т. е. христианская его часть) и его вожди исполняли христианские обязанности, исповедались и приобщились. Ягайло счел нужным еще исповедаться и приобщиться и потому отстоял обедню, но затем опять стал слушать вторую обедню,.а неприятель уже подходил, был на виду. Витовт понукал Ягайлу выезжать к войску (богослужения шли в ближнем тылу польской армии. — В. Ч.), начинать битву и насилу убедил его сесть на лошадь, но и на лошади Ягайло стал еще исповедоваться. Подозревали, впрочем, что он переговаривается с духовником насчет мирных предложений, которых ожидал от рыцарей»…
Все это было похоже на Ягайлу, сына Ольгерда и тверской княжны Ульяны, великого князя литовского и польского короля, того самого, что отвернул в 1380 году от Кулнкова поля. Основатель польско — литовской династии Ягеллонов около шестидесяти лет пробыл на политической арене Восточной Европы, не оставив, однако, слишком заметной печати своей личности на тогдашних событиях огромного исторического значения. Взгляды историков на Ягайлу противоречивы, и многие считают его человеком небольшого ума и слабого характера, десятилетиями руководимого польскими феодалами и главным образом католическим духовенством. Исторические события, несомненно, зависят от главных личностей эпохи, просветляют в сознании современников и памяти потомков натуры сильные, волевые, интересы и поведение коих объективно совпадали с интересами народных масс, поступательным ходом истории, — Александра Невского, Довмонта Псковского, Дмитрия Донского, и негативные, отражавшие регрессивные исторические тенденции — Мамая, Ульриха фон Юнгингена; да и Ягайло, как известно, не удостоился прозвания Грюнвальдского…
Ясное июльское солнце с утра било в глаза немецким рыцарям, их оруженосцам и лучникам, раскалило к полудню доспехи, и нельзя было покинуть строй, чтоб напоить коней, уставших под грузом тяжелых вооруженных всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Стратегические же тылы крестоносцев были перед этим обеспечены — Ульрих фон Юнгинген сумел заключить союз с чешским королем Вацлавом и венгерским Зигмундом, родственником польского Ягайлы. У войска, что встало 15 июля 1410 года перед фронтом ордена, бомбард не было. Польские войска — пятьдесят одно боевое знамяпод командованием краковского мечника Зындрама из Машковиц заняли левый фланг, литовско — русское войскосорок хоругвей — правый. В центре русско — литовского войска стояли три смоленских полка, закованные в латы и вооруженные тяжелым боевым оружием, пришли на битву отряды из Киева, Львова, Бреста, Витебска, Гродна, Полоцка, Пинска, Лиды, Новогрудок, Вылковыска, Кременца, Мельницы, Дрогичина, Стародуба, Галича, Перемышля, Холма, Новгорода Великого и Новгорода — Северского… Издалека пришли на битву четыре тысячи чехов-патриотов, в рядах которых находился будущий знаменитый вождь гуситов Ян Жижка, затаилась в сторонке на дороге, ведущей в тыл, к Ульново (Фаулену) летучая татарская конница. Оба крыла огромного войска опирались в болота, речки и озера, что, как и на Куликовом поле, делало невозможным фланговые обходы и удары с тыла.
Предстоящее главное сражение на втором фронте восточноевропейского средневековья должно было решить исторические судьбы многих народов обширного региона.
Поле это напоминает великие русские ратные поля — Куликово, поле под Бородином и Прохоровкой. Простор, селеньица вдалеке, запашки, а ближе к центру кустарники, перелески, леса; «грюнвальд» по — немецки — «зеленый лес». А в центре поля разнотравье — зеленые проростки жизни из крови павших воинов разных народов. И сама природа на месте Грюнвальдской битвы свершила земное поднятие, будто возвысила над окрестными низинами историческое значение события 1410 года…
Асфальтированная автомобильная стоянка, киоск с открытками, дорожки к памятнику, установленному в I960 году, к 550 — летию битвы — высоченная железобетонная колоннада с гербами наверху, среди коих все больше одноглавые польские орлы, каменный монумент рядом, сделанный в условной современной манере. Поодаль — полукруглое кирпичное здание, в небольшом фойе которого картины давней битвы, копья, мечи, секиры, шлемы, рыцарские доспехи, а из-за шторы, из темного зала доносится громкая боевая музыка, крики, команды, лязг железа; на экране демонстрируются отрывки из современной киноэпопеи о Грюнвальдской битве. Какой она была?
В последней поездке по польским городам и весям у меня с собой была тоненькая книжечка, приобретенная случайно по пути. Со мной ездил мой польский друг, свободно владеющий пятью европейскими языками, он меня знает много лет и, значит, знал, что мне надо. В лодзинском магазине букинистической книги, быстро перебирая полку за полкой, он выудил тоненькую брошюрку, изданную в Петербурге в 1885 году. С ходу я взял ее — что в наше время сорок злотых? — это был, как говорится, мал золотник, да дорог: речь Михаила Осиповича Кояловича на торжественном заседании Славянского благотворительного общества, посвященном 475 — летию Грюнвальдской битвы. Раскрываю ее… «Наша Куликовская битва имела великое значение не в одной восточной России. Кроме восточной России и татарского мира нравственное ея влияние простиралось далеко на Запад, в тогдашнее Литовское княжество, и отразилось даже на Грюнвальдской битве, которая походила на Куликовскую даже внешним своим ходом».
Были, однако, и различия в общем ходе великого сражения и множестве частностей… «Перед началом битвы в литовско — русской и польской частях соединенного славянского войска обнаружились резко противоположные особенности. Витовт и его литовско — русское войско скоро устроились и сгорали нетерпением сразиться. Ягайло медлил, и польское войско плохо устраивалось. Ягайло горячо отдавался делам благочестия. Известно, что и наш Дмитрий Донской отдавался, перед походом на Дон, великому благочестию. Но у Ягайлы вышло нечто иное, утрированное. Еще до прихода на поле битвы все войско (т. е. христианская его часть) и его вожди исполняли христианские обязанности, исповедались и приобщились. Ягайло счел нужным еще исповедаться и приобщиться и потому отстоял обедню, но затем опять стал слушать вторую обедню,.а неприятель уже подходил, был на виду. Витовт понукал Ягайлу выезжать к войску (богослужения шли в ближнем тылу польской армии. — В. Ч.), начинать битву и насилу убедил его сесть на лошадь, но и на лошади Ягайло стал еще исповедоваться. Подозревали, впрочем, что он переговаривается с духовником насчет мирных предложений, которых ожидал от рыцарей»…
Все это было похоже на Ягайлу, сына Ольгерда и тверской княжны Ульяны, великого князя литовского и польского короля, того самого, что отвернул в 1380 году от Кулнкова поля. Основатель польско — литовской династии Ягеллонов около шестидесяти лет пробыл на политической арене Восточной Европы, не оставив, однако, слишком заметной печати своей личности на тогдашних событиях огромного исторического значения. Взгляды историков на Ягайлу противоречивы, и многие считают его человеком небольшого ума и слабого характера, десятилетиями руководимого польскими феодалами и главным образом католическим духовенством. Исторические события, несомненно, зависят от главных личностей эпохи, просветляют в сознании современников и памяти потомков натуры сильные, волевые, интересы и поведение коих объективно совпадали с интересами народных масс, поступательным ходом истории, — Александра Невского, Довмонта Псковского, Дмитрия Донского, и негативные, отражавшие регрессивные исторические тенденции — Мамая, Ульриха фон Юнгингена; да и Ягайло, как известно, не удостоился прозвания Грюнвальдского…
Ясное июльское солнце с утра било в глаза немецким рыцарям, их оруженосцам и лучникам, раскалило к полудню доспехи, и нельзя было покинуть строй, чтоб напоить коней, уставших под грузом тяжелых вооруженных всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214