— Знаю, — проговорил Субудай таким свежим голосом, что Бату обрадовался и удивился. — Я про это узнал три дня назад.
— Великому воителю боги обо всем сообщают наперед?
— Не обо всем. Иначе я бы потерял желание жить. Сегодня они, убрав с неба тучу, которая меня давила, приказали подняться…
— Хвала вечному синему небу!
— И еще боги просили, чтобы пришел ко мне Бурундай.
— Я выбил пяткой кровь из его ноздрей.
— Не осмеливаюсь судить великого хана… Бурундай такого не заслужил.
— Оказывается, у тебя сердце всепрощающего бога, Субудай, но ты сам говорил мне, что на земле все происходит по соединенной воле всех богов.
— Бурундай достоин награды, великий хан.
— Не понимаю.
— Когда последний властитель бывшего народа джурдже принял змеиный яд и предал себя огню, мы с дядей твоим Толуем вошли в его дворец. На стене увидели золотую змею, пожирающую собственный хвост, и сын великого Чингиза сказал, что человек, сделавший ее, — великий мастер. А я подумал, что мастер был великим мудрецом.
— Говори, Субудай.
— Твое войско, великий хан, давно заглатывает себя. Бурундай обрубил хвост. Он заживет, а змея спасется, уползет из этих лесов в степь… Бурундай уменьшил число пустых желудков, которые нечем стало наполнять, увеличил кормовую долю для тех, кому небо пока сохраняет жизнь.
— Великий воитель! — воскликнул внук Темучина сын Джучи. — Бурундай исполнял твою волю?
— Нет. Волю богов.
— Спрошу, Субудай. Мне донесли, что ты спас своего сына от этого штурма. Где Урянктай?
— Он делает главное дело. Без него ты города не возьмешь, великий хан.
— А почему не подошли на штурм Гуюк с Каданом?
— Пусть кормятся на водоразделе. Бури с Байдаром тоже пока не нужны. Я не хочу обременять тебя, великий хан, лишними заботами.
— Понимаю и ценю. Спрашиваю же затем, что предвижу у костров шепоты на разных языках насчет меня и Бурундая. Остальные чисты, а ты, как всегда, надо всеми.
— У каждого костра сидит мой человек, понимающий остальных. Язык змеи безвреден. И его можно легко вырвать.
Субудай приказал взнуздать коня. Встал на спину охраннику, сам перекинул ногу через седло. Высокое солнце уже растопило слой свежей пороши и снова взялось за плотные лежалые снега. С поляны, на которой стоял каменный урусский бог, Субудай долго смотрел на город. На башнях сидели урусские сторожа, да любопытные мальчишки бегали по стене, показывая Субудаю языки. Он соберет всех уцелевших мальчишек города, прикажет вырвать им языки и отпустить, чтобы шли по этой земле и рассказывали безъязыкими ртами о том, как милостив он, Субудай, подаривший им жизнь.
А уруса, создавшего эту крепость, он сразу же наградит за будущую службу! Ни у бывшего народа джурдже, ни в Хорезме, ни у одного горного племени, живущего вокруг внутреннего моря, он не видел такой главной стены. Если б Субудай оказался здесь на месяц раньше, он прошил бы мимо, сделав вид, что жалкий городок этот ему совсем не нужен. Но Субудаю очень нужен был хлебный город на севере, а внуку Темучина сыну Джучи снилась богатая древняя столица урусов, которую Субудай уже, наверное, тоже увидит только во сне. Потеряно золотое время, и вот он здесь, у этой маленькой крепостенки, которую надо штурмовать через такой глубокий ров. На дне его лежит пепел степных воинов, окрасивший снег и воду в грязный цвет, а черная нетронутая стена так и стоит. Ребенок бы догадался убрать мост через ров и наморозить на ворота и стену лед, который уничтожился огнем, превратился в эту грязную воду, что расплылась по обе стороны прорана и уже соединила дочернюю реку с материнской. Глупый урус! Лед должно было быстро растопить всемогущее солнце…
Мудрый урус! Главную эту стену он, оказывается, сделал не прямой или выпуклой, как везде во вселенной, а с отступом в воротной части. Самый толстый лед посредине сейчас уничтожился, и стало видно, что стена плавно изгибается внутрь наподобие осколка глиняной чаши. Надвратная башня стоит глубже, чем боковые, и в любое место, куда б штурмующие ни подступили, стрелы полетят отовсюду.
Нет, этому проклятому урусу он вынул бы глаза и отрубил руки! Под солнцем ближние строения города показали свои верха, и Субудай, прищурив глаз, ясно увидел, что за главной внешней стеной поднимается еще одна, очень крепкая с виду, окружающая самые высокие постройки города. Те в свою очередь обступали высокий храм с башней для колоколов вверху. Умен урус. Он расположил внутреннюю крепость не в дальнем конце селения, на мысу, как во всех других городах этой земли, а сразу за воротами, чтобы усилить оборону. Глупый урус! Субудаю же надо проломить ворота, взять внешнюю стену, и город будет в его руках. Внутреннюю свою крепость, где главная добыча, Урусы сами возьмут или она сама сгорит. Добыча СубуДаю, впрочем, не нужна. Худо, если в огне погибнут запасы зерна да этот сын змеи, маленький князь, из которого надо бы по капле выпустить кровь на глазах живых Урусов, чтоб они узнали, как может быть благодарен степной воитель богу Сульдэ за победу над непокорными.
В тот день Субудаи успел доехать до маленького селения урусов, что стояло в густом лесу на север от города. Его нашел сын Субудая Урянктай для себя, не тронул там никого и спокойно, вдали от ставки и отца, отдыхал первые дни на хороших кормах. Субудаи, узнав об этом, сразу же послал туда хитроумного мужа из империи Сун, ведавшего камнеметательными машинами, что были брошены под северным хлебным городом, и наказал сыну, чтоб тот со своей сотней делал все, что скажет хитай.
Сын преподнес дорогой подарок! Субудаи издали услышал звонкий перестук железа. На краю селения стояла маленькая кузница, и Субудаи, заглянув в ее прокопченное чрево, увидел жаркое дыхание горна и рабов, махавших большими молотками, — Урянктай, наверное, дал им степной образец самого простого наконечника стрелы, груда «срезней» у порога кузницы росла.
И главное дело шло так, как задумал Субудаи, — поднадзорные урусские мастера уже отесывали тяжелые рамы, собирали лотки, закругляли барабаны. Урусы, по словам Урянктая, были понятливыми, только пока не догадывались, зачем все это обработанное дерево и в таком количестве. Одно было плохо — рабам, чтобы исправно махать топорами и молотками, нужен был пусть не хлеб, а хотя бы здешний земляной плод, называемый ре-па. Но корм тут, наверное, кончался. Остатки зерна сын тайно переправил отцу, а скотину, судя по всему, сотня Урянктая съела и взялась уже за урусских коней, которые будут нужны, чтобы тянуть отсюда камнеметательные машины.
Субудаи перед сном поведал сыну новости. Из личной тысячи Бурундая погибла почти половина. Много, очень много воинов сгорело во рву вместе с надеждами внука Темучина сына Джучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214