Не думай, что если человек живет на Севере, так он должен бегать голым по снегу. Мы, люди Севера, как никто, ценим и любим тепло. Ты внимательно присмотрись, сколько делается для того, чтобы сохранить драгоценное тепло в яранге, не дать морозу добраться до тела. Закажи себе меховую одежду. Зимой не бойся есть мороженое мясо, но после этого обязательно пей горячего чаю столько, сколько влезет в твой желудок. Не будь гордым и перенимай все полезное, что увидишь в стойбище. Еще раз прошу, береги свое здоровье. Не пренебрегай в торбазах мягкой стелькой из сухой травы, а на ночь выворачивай чижи на левую сторону.
Скоро сдаем последний экзамен, потом получим дипломы. Кайон и я пока не потеряли ни одного шанса, чтобы поехать в Ленинград. Посмотрим, что покажет последний экзамен. Видимо, придется некоторое время пожить в Въэне, так как еще не скоро будет пароход в сторону Владивостока. Василий Гаврилович предлагает поработать перед отъездом в редакции, поездить по рыбным участкам. По всей вероятности, соглашусь. Большой привет от Кайона и Т. В.”.
38
Через несколько дней после выпускного вечера Ринтын зашел в редакцию.
– Здравствуйте, Анатолий Федорович,– с улыбкой обратился к нему Василий Гаврилович.– Сердечно поздравляю вас с успешным окончанием среднего учебного заведения и желаю не менее успешно завершить образование в высшем учебном заведении, именуемом Ленинградским университетом!
Ринтын поблагодарил Василия Гавриловича.
– А теперь к делу,– сказал редактор.– Хочешь съездить недельки на две на Морскую базу? Там большой рыбоприемный пункт, много молодежи, рыболовецкие суда. Словом, есть о чем писать. Согласен?
Немного помедлив, Ринтын ответил;
– Я согласен, только одно меня беспокоит…
– Знаю, знаю,– перебил его редактор,– что без тебя пароход уйдет во Владивосток. Но этого не случится, будь уверен. Пароходы в обратную сторону пойдут не раньше первой половины августа, так что в твоем распоряжении еще целый месяц. Чем без толку болтаться, лучше использовать это время с пользой для себя и для дела. Деньги, которые ты заработаешь, нисколько тебе не повредят. Студенту они очень нужны. На собственной шкуре это испытал. Ну так что? Выписывать командировку?
И Ринтына временно зачислили на должность разъездного корреспондента и выписали ему командировку сроком на двадцать дней на Морскую базу.
…Тупорылая самоходная баржа, ныряя в волнах, плыла на Морскую базу. На пассажиров летели крупные брызги. Единственное спасение – укрыться под большим брезентом, которым был накрыт груз.
Под брезентом было душно. Рядом с Ринтыном, почти вплотную к нему, на мешках с мукой полулежала молодая женщина.
Сквозь мокрый брезент пробивался тусклый зеленоватый свет, в складках перекатывались лужицы морской воды. Женщина прямо смотрела на Ринтына. Ее лицо была так близко, что Ринтын отчетливо видел пушок на ее верхней губе. От смущения от отвел в сторону глаза и тут же услышал ее голос:
– Вы работаете на Морской базе?
– Нет; – ответил Ринтын,– еду в командировку.
– А вы были там раньше? – не унималась женщина.
– Зимой ездил.
– Хорошее место?
– Лучше места для зимней охоты на нерпу нет.
– Вы меня извините, что я так настойчиво расспрашиваю вас,– сказала женщина и ближе пододвинулась к Ринтыну.– Я впервые еду так далеко. Мой муж работает на Морской базе капитаном сейнера. И вообще я первый раз на Чукотке. Боялась сюда ехать. Говорили, что здесь бродят белые медведи, холодище и чуть ли не круглый год полярная ночь… Простите меня, вы сами чукча?
– Да.
– Ой, как интересно! Впервые разговариваю с живым, настоящим чукчей! Не обижайтесь, пожалуйста.
– Что вы! Я совсем не обижаюсь,– смущенно проговорил Ринтын,– вполне понимаю вас.
Ринтын не кривил душой, говоря, что прощает молодой женщине ее слишком назойливое любопытство. Он сам не меньше бы изумился, встретив, ну, скажем, испанца…
Волны били в железные борта баржи. Через дырявый брезент проникала морская вода и капала на плечо молодой русской женщины. Она вплотную пододвинулась к Ринтыну. Что-то в этой женщине напоминало ему Лену.
…Волнение стало тише: баржа пошла под защитой прибрежных скал. Откинули брезент. Далеко впереди уже были видны домики Морской базы, раскиданные на невидимой косе. Они казались отсюда плывущими по воде.
Ринтын помог молодой женщине донести чемоданчик до управления базы. Здесь же он узнал, что будет жить в комнате для приезжих, в которой живет уполномоченный районного комитета партии Сеня Котов.
Ринтын знал Сеню Котова. Это был долговязый человек неопределенного возраста. Он жил в Въэне и славился среди газетчиков тем, что заваливал редакцию бесчисленным количеством своих произведений… Никто не знал его отчества, и Ринтын очень удивился, когда Котов, протягивая ему руку так, как будто впервые с ним встретился, многозначительно произнес:
– Семен Михайлович.
Это было явным намеком на то, что он не собирается фамильярничать с новым соседом: одно дело быть сотрудником редакции, к тому же внештатным, и совсем другое – уполномоченным.
В первый же вечер Ринтын понял, что с Семеном Михайловичем ужиться очень трудно. За время, пока Ринтын ходил за матрацем и постельным бельем на склад базы, Семен Михайлович успел написать и повесить на стену расписание дежурств по комнате. В расписании предписывалось не реже одного раза в декаду мыть пол. Сегодня начиналась очередь Ринтына.
Ринтыну не привыкать было убирать в комнате, тем более его новое жилье едва вмещало две кровати и маленький столик. Отгоняя назойливую мысль о том, что уборка затеяна с целью использовать его труд, он принялся за дело и быстро привел в порядок пол, который, по всей вероятности, не мыли больше месяца. Увлекшись уборкой, Ринтын опоздал на ужин в единственную столовую. Он бросился было в магазин, но и тот уже был закрыт. Смирившись с мыслью, что ему придется остаться без ужина, Ринтын медленно брел по улице поселка.
Глухо шумел океанский прибой. Ветер доносил острый запах водорослей, на губах оседала соленая водяная пыль. Ноги сами вынесли Ринтына на берег океана. Большие волны далеко по мокрому песку катили воду.
Ринтын обрадовался океану, как старому знакомому: такое же открытое море, как в Улаке, и волны, которые в бурю катились до самых яранг. На прибойной черте Ринтын подобрал несколько пучков свежих водорослей. Давно не пробовал Ринтын настоящих мыргот!
Он шел вдоль прибойной черты, уносясь воспоминаниями в родной Улак. Скоро ему придется прощаться с Чукоткой.
Он не заметил, как оказался далеко от поселка, и, повернув обратно, быстро зашагал. Возле рыбоприемного причала он встретил молодого человека в морском бушлате и капитанской фуражке и девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Скоро сдаем последний экзамен, потом получим дипломы. Кайон и я пока не потеряли ни одного шанса, чтобы поехать в Ленинград. Посмотрим, что покажет последний экзамен. Видимо, придется некоторое время пожить в Въэне, так как еще не скоро будет пароход в сторону Владивостока. Василий Гаврилович предлагает поработать перед отъездом в редакции, поездить по рыбным участкам. По всей вероятности, соглашусь. Большой привет от Кайона и Т. В.”.
38
Через несколько дней после выпускного вечера Ринтын зашел в редакцию.
– Здравствуйте, Анатолий Федорович,– с улыбкой обратился к нему Василий Гаврилович.– Сердечно поздравляю вас с успешным окончанием среднего учебного заведения и желаю не менее успешно завершить образование в высшем учебном заведении, именуемом Ленинградским университетом!
Ринтын поблагодарил Василия Гавриловича.
– А теперь к делу,– сказал редактор.– Хочешь съездить недельки на две на Морскую базу? Там большой рыбоприемный пункт, много молодежи, рыболовецкие суда. Словом, есть о чем писать. Согласен?
Немного помедлив, Ринтын ответил;
– Я согласен, только одно меня беспокоит…
– Знаю, знаю,– перебил его редактор,– что без тебя пароход уйдет во Владивосток. Но этого не случится, будь уверен. Пароходы в обратную сторону пойдут не раньше первой половины августа, так что в твоем распоряжении еще целый месяц. Чем без толку болтаться, лучше использовать это время с пользой для себя и для дела. Деньги, которые ты заработаешь, нисколько тебе не повредят. Студенту они очень нужны. На собственной шкуре это испытал. Ну так что? Выписывать командировку?
И Ринтына временно зачислили на должность разъездного корреспондента и выписали ему командировку сроком на двадцать дней на Морскую базу.
…Тупорылая самоходная баржа, ныряя в волнах, плыла на Морскую базу. На пассажиров летели крупные брызги. Единственное спасение – укрыться под большим брезентом, которым был накрыт груз.
Под брезентом было душно. Рядом с Ринтыном, почти вплотную к нему, на мешках с мукой полулежала молодая женщина.
Сквозь мокрый брезент пробивался тусклый зеленоватый свет, в складках перекатывались лужицы морской воды. Женщина прямо смотрела на Ринтына. Ее лицо была так близко, что Ринтын отчетливо видел пушок на ее верхней губе. От смущения от отвел в сторону глаза и тут же услышал ее голос:
– Вы работаете на Морской базе?
– Нет; – ответил Ринтын,– еду в командировку.
– А вы были там раньше? – не унималась женщина.
– Зимой ездил.
– Хорошее место?
– Лучше места для зимней охоты на нерпу нет.
– Вы меня извините, что я так настойчиво расспрашиваю вас,– сказала женщина и ближе пододвинулась к Ринтыну.– Я впервые еду так далеко. Мой муж работает на Морской базе капитаном сейнера. И вообще я первый раз на Чукотке. Боялась сюда ехать. Говорили, что здесь бродят белые медведи, холодище и чуть ли не круглый год полярная ночь… Простите меня, вы сами чукча?
– Да.
– Ой, как интересно! Впервые разговариваю с живым, настоящим чукчей! Не обижайтесь, пожалуйста.
– Что вы! Я совсем не обижаюсь,– смущенно проговорил Ринтын,– вполне понимаю вас.
Ринтын не кривил душой, говоря, что прощает молодой женщине ее слишком назойливое любопытство. Он сам не меньше бы изумился, встретив, ну, скажем, испанца…
Волны били в железные борта баржи. Через дырявый брезент проникала морская вода и капала на плечо молодой русской женщины. Она вплотную пододвинулась к Ринтыну. Что-то в этой женщине напоминало ему Лену.
…Волнение стало тише: баржа пошла под защитой прибрежных скал. Откинули брезент. Далеко впереди уже были видны домики Морской базы, раскиданные на невидимой косе. Они казались отсюда плывущими по воде.
Ринтын помог молодой женщине донести чемоданчик до управления базы. Здесь же он узнал, что будет жить в комнате для приезжих, в которой живет уполномоченный районного комитета партии Сеня Котов.
Ринтын знал Сеню Котова. Это был долговязый человек неопределенного возраста. Он жил в Въэне и славился среди газетчиков тем, что заваливал редакцию бесчисленным количеством своих произведений… Никто не знал его отчества, и Ринтын очень удивился, когда Котов, протягивая ему руку так, как будто впервые с ним встретился, многозначительно произнес:
– Семен Михайлович.
Это было явным намеком на то, что он не собирается фамильярничать с новым соседом: одно дело быть сотрудником редакции, к тому же внештатным, и совсем другое – уполномоченным.
В первый же вечер Ринтын понял, что с Семеном Михайловичем ужиться очень трудно. За время, пока Ринтын ходил за матрацем и постельным бельем на склад базы, Семен Михайлович успел написать и повесить на стену расписание дежурств по комнате. В расписании предписывалось не реже одного раза в декаду мыть пол. Сегодня начиналась очередь Ринтына.
Ринтыну не привыкать было убирать в комнате, тем более его новое жилье едва вмещало две кровати и маленький столик. Отгоняя назойливую мысль о том, что уборка затеяна с целью использовать его труд, он принялся за дело и быстро привел в порядок пол, который, по всей вероятности, не мыли больше месяца. Увлекшись уборкой, Ринтын опоздал на ужин в единственную столовую. Он бросился было в магазин, но и тот уже был закрыт. Смирившись с мыслью, что ему придется остаться без ужина, Ринтын медленно брел по улице поселка.
Глухо шумел океанский прибой. Ветер доносил острый запах водорослей, на губах оседала соленая водяная пыль. Ноги сами вынесли Ринтына на берег океана. Большие волны далеко по мокрому песку катили воду.
Ринтын обрадовался океану, как старому знакомому: такое же открытое море, как в Улаке, и волны, которые в бурю катились до самых яранг. На прибойной черте Ринтын подобрал несколько пучков свежих водорослей. Давно не пробовал Ринтын настоящих мыргот!
Он шел вдоль прибойной черты, уносясь воспоминаниями в родной Улак. Скоро ему придется прощаться с Чукоткой.
Он не заметил, как оказался далеко от поселка, и, повернув обратно, быстро зашагал. Возле рыбоприемного причала он встретил молодого человека в морском бушлате и капитанской фуражке и девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155