– Вот так химия! – и добавил по-чукотски: – Я не думал, что ты такой большой. Ты, наверное, направляешься в высшую школу? Говорил мне Петя, что ты давно думаешь об этом.
– Вот начал путь,– ответил Ринтын.
– Ты где остановился? – спросил Симиквак. И, услышав, что Ринтын никого здесь не знает, предложил:
– Мы же с тобой хорошие знакомые. Павел Николаевич столько рассказывал о тебе. Пошли ко мне.
3
Ринтын поселился у Симиквака. Яранга была наполовину выдолблена в скале и издали походила на груду беспорядочно сложенных камней. Она стояла на краю стойбища у самого подножия высокой горы, круто уходящей к небу. Вход в ярангу был скорее похож на звериный лаз, нежели на вход в человеческое жилище. Ринтын ожидал увидеть внутри тесный чоттагын и маленький полог, но яранга оказалась очень просторной. Чоттагын, правда, был меньше, чем в улакских ярангах, но зато полог был достаточно вместителен. Он даже разделялся на две части небольшой ситцевой занавеской.
Симиквак кивнул головой в сторону занавески:
– Здесь жила моя дочь – учительница. Теперь она перебралась в настоящую квартиру и даже русское имя себе взяла – Валентина.
В его голосе чувствовалась гордость за дочь, но в то же время старику было грустно и одиноко. Чтобы как-нибудь утешить его, Ринтын сказал:
– У нас в первом классе был учитель Иван Иванович Татро. Когда он стал председателем колхоза, его снова стали звать просто Татро.
– Кто знает, как правильнее. Вот и сын пекаря Петя все доказывал нам, что в хлебопечении главную роль играет химия. Знаки чертил, похожие вроде на буквы, но непонятные. Однажды из-за этой химии мы чуть не испортили тесто. С тех пор Павел Николаевич говорит: вот так химия! А ты, наверное, знаешь, что такое химия?
– Немного знаю,– ответил Ринтын,– только один год ее проходили.
– О, целый год – это много! Я хлебопечению всего полгода учился, а Павел Николаевич говорит, что теперь я не хуже его пеку,– с гордостью сказал Симиквак.
Весь вечер эскимос рассказывал о своем пребывании в Гуврэле, о семье пекаря. Ринтын узнал, что Симиквак вдов и единственная его радость и надежда – дочь. Она закончила Анадырское педагогическое училище и уже год работала в Нуукэнской неполной средней школе учительницей младших классов.
– Ее хвалили в газете,– с довольной улыбкой говорил Симиквак.
– Жалко, что она ушла в учительский дом,– сказал Ринтын,– за занавесью в пологе – настоящая комната.
– Учительница все же. Другие школьные преподаватели в настоящих комнатах живут, а она в яранге. Неловко.– Симиквак увлек Ринтына за занавеску и показал на моржовой коже, покрывающей земляной пол, четыре глубокие вмятины.
– Это следы от четырех ножек кровати… Кровать она с собой взяла.
В ожидании попутного вельбота Ринтын помогал Симикваку по хозяйству, встречал на берегу вельботы, возвращающиеся с добычей. Он охотно перетаскивал мясо к месту хранения, помогал вытаскивать вельботы на берег. К нуукэнскому припаю часто причаливали улакские охотники. Они звали Ринтына обратно домой, говорили, что он слишком поторопился уехать из Улака и только напрасно теряет время в Нуукэне.
Иногда Ринтын был готов возвратиться, и тогда на ум ему приходили слова Анатолия Федоровича: “Одно помни, Ринтын: в пути не останавливайся! Иди все время вперед!”
4
В пологе было темно. Ринтын давно проснулся и лежал на оленьих шкурах, раздумывая, чем бы заняться сегодня. Все приготовления к открытию пекарни были закончены, печь задута, и Симиквак замесил первую партию теста. Лежа в темноте, Ринтын жмурил глаза, потом внезапно открывал их и любовался радугой, возникающей на кончиках ресниц.
Вдруг в пологе стало светло: кто-то приподнял меховую занавесь. Ринтын вскочил с постели и увидел перед собой девушку. Она с любопытством разглядывала Ринтына.
– Я вам помешала, извините,– по-русски сказала девушка и улыбнулась.
Ринтын чувствовал, как покраснел, он никак не мог заставить себя поднять глаза. Понимая, что ведет себя глупо, ничего не мог с собой поделать.
– Вы всегда такой? – с усмешкой спросила девушка.
– Не всегда,– неожиданно сказал Ринтын и еще больше смутился.
Он догадывался, что перед ним дочь Симиквака; он уже несколько раз видел ее издали и не думал, что так оробеет при встрече.
– Вы, наверное, просто не выспались, Ринтын,– сказала девушка и, вынимая подпорку, поддерживающую меховую занавесь, добавила: – Не будьте таким стеснительным. Приходите вечером на танцы в школу.
Девушка ушла. Ринтын остался один в темноте. Он снова подпер полог, тщательно умылся и вышел на улицу. По-прежнему ослепительно светило солнце, было тепло, мягкий воздух стекал с высоких гор в море.
Ринтын пошел на маяк, который находился недалеко от стойбища, за высоким деревянным крестом, поставленным, как гласила прибитая к кресту медная доска, “командой сторожевого судна “Шилка” в присутствии генерал-губернатора Камчатского края Унтербергена памяти Семена Дежнева”.
Нуукэнский маяк не был похож на улакский. Тут прожектор не вертелся, а был неподвижно направлен в море. Но главное отличие было в другом: в сильные туманы на маяке включали мощную сирену. Здесь работал родственник Симиквака Шипыкляк – молодой парнишка, в прошлом году закончивший семилетку.
Юноша, увидев в окно Ринтына, постучал в стекло пальцем, приглашая его войти. Шипыкляк работал в механической мастерской и носил форму полярника: голубой китель, широкие суконные брюки, шинель и форменную фуражку с голубым флажком, на котором маленькими буквами было написано ГУСМП – Главное Управление Северного Морского пути.
Шипыкляк подставил Ринтыну локоть, так как руки у него были вымазаны.
– Как дела, студент? – покровительственно спросил он Ринтына.
– Все по-прежнему,– вздохнул Ринтын,– неизвестно, когда вельботы пойдут в Кытрын.
Ринтын рассказал о приходе Валентины Симиквак, о ее приглашении на танцы в школу.
– Можно, конечно, пойти, если ты умеешь танцевать. А так просто смотреть – только время убивать.
…Когда солнце село в воду и Симиквак уже уснул, за Ринтыном зашел Шипыкляк. Он был в форме, плотно облегающей его фигуру и делающей еще круглее его полное тело. Он критически осмотрел матерчатую одежду Ринтына и остался доволен.
В самом большом классе школы было тесно. Играл патефон. Около него отдыхал гармонист. Возле окна сидела Валентина Симиквак, а рядом, пригнувшись, стоял молодой человек в красивом костюме. Заметив, куда смотрит Ринтын, Шипыкляк сказал:
– Это учитель математики Валерий Игнатьевич. Смотри, как он ухаживает за Валентиной!
Валентина, увидев ребят, подошла к ним.
– Выспался? – спросила она, обращаясь к Ринтыну.
Поправив форменную фуражку, Шипыкляк ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155