— Так вы что же хотите сделать?
— Стать другом графа, его собакой, его рабом, если нужно, и иметь таким образом возможность защищать его жену против всех на свете, против него самого в случае необходимости. Говорю тебе, я хочу, чтобы она была счастлива!
Он помолчал с минуту, как бы обдумывая, и продолжал:
— Теперь слушайте, дети, вот уговор, который я вам предлагаю и который ты, Клер-де-Люнь, должен подписать. Ведь на твоей совести самая тяжелая часть преступления.
— Подписываю от всей души, капитан, к каким бы результатам это не привело меня самого!
— И я тоже, крестный; не только потому, что люблю вас, как отца, но и потому, что хотел бы кинуться за вас в огонь и воду и отплатить за покровительство, которое вы постоянно оказываете моей семье! Говорите же, я каждую минуту готов повиноваться малейшему вашему знаку, клянусь вам!
— Хорошо, детки! Я был уверен в вас, — сказал глубоко тронутый капитан, пожав им руки, — три таких верных, самоотверженных сердца, как наши, непременно должны одолеть все препятствия, единодушно идя к одной цели, особенно если это добрая цель. Сам Бог будет за нас. Итак, решено! Мы втроем станем действовать, как один человек.
— Да, да, капитан!
— Непременно, крестный!
— Теперь я могу сказать вам все и назову графа; это будет вашей первой наградой; это имя веками уважается в нашей старом добром Лимузене. Люди, которым мы собираемся служить, — граф Оливье и графиня Жанна дю Люк.
— Граф дю Люк! — вскричал Дубль-Эпе. — Сын человека, который был так добр к моей семье!
— Он самый.
— Ах, parbleu! Нам везет! — воскликнул Клер-де-Люнь. — Семья дю Люк всегда была провидением несчастных.
— Да, детки! Вот кого нам придется оберегать от всего дурного.
— Клянемся, капитан!
— Что же касается назначения меня в полицию, так это условно; я богат, мне ничего не нужно. Обер-полицмейстер в хороших отношениях со мной, я ему много раз услуживал, и он по моей просьбе дал мне эту бумагу больше для моей же безопасности в случае нужды; но это ни к чему меня не обязывает. И вам нечего тут бояться; эта бумага даст мне возможность предупредить вас, если бы полиция что-нибудь против вас задумала; только, ради Бога, будьте осторожны, детки. Слушайте, ищите, высматривайте, но ни словом, ни делом не давайте никому заметить. Сам граф даже не должен ничего подозревать. Поняли вы меня?
— Совершенно! — в один голос отвечали они.
— У вас, капитан, верно, есть какие-нибудь подозрения, — спросил Клер-де-Люнь, — иначе вы не принялись бы за дело так горячо?
— Да, есть, это правда; но беда в том, что я все-таки ничего не знаю верного! Граф дю Люк, до сих пор уединенно живший в замке с женой, вдруг почему-то изменился, сошелся опять с гугенотами и сделался одним из их вождей. Говорят даже, что он выбран идти с депутацией для представления объяснений королеве-матери.
— Слышал я об этих объяснениях; господа, посещающие мое заведение, говорили о них при мне. Дело-то, как видно, запутанное.
— И очень, но это бы все равно, если б тут не был замешан граф. К черту политику и политиков!
— А вы все еще исповедуете протестантскую веру, капитан?
— Я? — переспросил он, иронически улыбнувшись и пожав плечами. — Есть мне время этим заниматься! Я никакой веры не исповедую. Сегодня вечером, когда ты так некстати залез в мой карман, я следил за двумя молодчиками; они несколько раз упоминали имя графа; наверное, что-нибудь затевают против него. Но что именно? Вот что бы мне нужно знать!
— Я ведь обещал отыскать вам их, капитан.
— Знаю, и это меня немножко утешает; только бы не опоздать!
— Да хоть сейчас найду, капитан; я знаю, где они.
— Пока еще торопиться незачем; графа нет в Париже. В заключение вот что я вам скажу: вам может иногда случиться надобность передать что-нибудь друг другу через посланного, так тот, к кому посланный явится, должен так предлагать ему вопросы, чтоб в ответе пришлось употребить три слова: Париж, горе, удовольствие.
— Хорошо, будем помнить!
— И у посланного должно быть красное с черным перо на шляпе.
— Хорошо!
— А теперь, детки, пора и уходить; уже поздно становится. Если что-нибудь случится, вы знаете, где меня найти.
— Во всем будем давать вам отчет, капитан.
— Ладно, пойдем же!
Они надели плащи, шляпы и ушли.
ГЛАВА XII. Господин де Бассомпьер играет презабавную шутку с герцогом де Люинем
Прошло несколько дней без всякой перемены. Граф дю Люк вернулся в Париж и почти безвыходно жил в особняке Делафорса, где была главная квартира протестантов. Партия была в сильной тревоге. Втихомолку ходили самые противоречивые и довольно мрачные слухи о намерениях двора.
Аудиенцию несколько раз откладывали. Говорили, что королева нарочно это делала, чтобы вернее нанести решительный удар протестантским вождям.
По приказанию герцога де Люиня в Париж вошли два полка швейцарцев и стояли в предместьях, готовясь по первому знаку вступить в город.
Людовик XIII, за несколько дней перед тем приехавший из Сен-Жермена, уединенно жил в Лувре, не принимая никого, кроме своего фаворита, герцога де Люиня, и Анжели, придворного шута.
Королева поступала буквально так же. Придворные решительно были сбиты с толку. Но всего серьезнее и страшнее был слух о том, что по особому приказанию короля парламент готовился судить герцога де Рогана как виновника смут, врага короля и католицизма и изменника.
Но герцог де Роган держался настороже; никто не знал, где он живет, хотя сильно подозревали, что он скрывается где-нибудь в самом Париже.
Бассомпьер был католик и не собирался отставать от партии короля, но, ненавидя герцога де Люиня и будучи в дружбе с некоторыми гугенотскими вождями, особенно с герцогом Делафорсом, одним из его самых давнишних друзей, не мог не предупреждать их обо всем, что против них замышлялось, чтоб они могли вовремя принять меры.
В таком положении были дела, когда однажды в десятом часу утра в большую гостиную особняка Делафорса, где собралась значительная часть вождей партии, вошел мажордом и доложил о Бассомпьере.
Приезд его в такой ранний час удивил всех.
Бассомпьер был слишком ревностный придворный, чтобы нарушить обязанность присутствовать на утреннем приеме короля и лишиться хоть раз его взгляда или улыбки. Что же сегодня заставило его уехать из Лувра?
Делафорс и его друзья терялись в догадках; но удивление их перешло в сильное беспокойство, когда они увидели мрачное, тревожное лицо и сдвинутые брови Бассомпьера.
После первых приветствий он сел на приготовленное ему кресло, по правую руку от Делафорса.
— Признайтесь, господа, — произнес он, — что вы меньше всего ожидали меня сегодня?
— Это правда, — отвечал герцог, — но тем не менее очень рады вас видеть, любезный полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127