такие же решетки шли местами и по главному коридору, где проходили авантюристы.
— Да это, брат, настоящая крепость!
— Parbleu, капитан! И неприступная крепость.
— А разве ты не знаешь, что крепости для того и сделаны, чтобы их брать?
— Только не эта, капитан. Ведь тут совершенно свободно могут спрятаться пятьсот человек так, что их и не найдешь!
— Даже если бы нашли вход, через который мы сейчас прошли?
— Parbleu! Да таких входов целых шесть.
— Черт возьми!
— Да; чтобы захватить нас, надо было бы взорвать мост, да и то не удалось бы, пожалуй.
— Послушай, а что же это за шум над нами?
— Это мы идем теперь под Самаритянкой.
— А! Но куда же мы идем?
— В одну из моих квартир.
— Как! Да их разве несколько у тебя?
— Точно так, капитан.
— Скажите, пожалуйста! Сколько же именно?
— Три главные, не считая той, которую я занимаю в самом подземелье.
— Черт тебя подери! Да ты, точно сам его величество Людовик Тринадцатый, можешь выбирать резиденцию!
— Да, капитан; только меня все здесь слушаются по одному знаку; мои подданные слепо повинуются мне.
— А про нашего бедного короля этого нельзя сказать, а? И много у тебя подданных?
— Ну, каких-нибудь несколько тысяч человек, не больше.
— Неплохо! Да ты, значит, король всех парижских оборванцев?
— К вашим услугам, капитан.
— Не отказываюсь. Все может случиться; не надо никем пренебрегать.
— Справедливо сказали, капитан.
— Но где же твоя квартира, в которую ты меня ведешь?
— На набережной Сольнери, в доме банщика Дубль-Эпе.
— Известного банщика, у которого собирается вся знать?
— Того самого, капитан; это один из моих адъютантов. Ватан остановился, снял шляпу и с иронической важностью поклонился.
— Что это вы, капитан?
— Кланяюсь тебе, morbleu! Клер-де-Люнь, друг мой, ты великий человек! Предсказываю тебе, что, если не будешь повешен, далеко пойдешь.
— Или высоко поднимусь! Аминь и благодарю вас, капитан. Но вот мы и пришли. Потрудитесь войти.
Клер-де-Люнь прижал пружину; отворилась невидимая дверь, и они очутились в светлой, богато убранной комнате.
Капитан оглянулся; дверь исчезла.
— Вы что-нибудь ищете? — лукаво спросил Клер-де-Люнь.
— Нет, ничего; право, ты великий человек! Так мы в доме банщика?
— Да, капитан; на первом этаже. Взгляните, в окно виден Новый мост.
— Чудесно! Ты ведь расскажешь мне, надеюсь, историю этого подземелья?
— Вам интересно знать?
— Я очень любопытен.
— Извольте! Я расскажу за ужином, если вам угодно.
— С удовольствием; дорога придала мне аппетиту.
— Так пожалуйте в столовую.
— А это какая же комната?
— Мой будуар! — с гордой самоуверенностью отвечал Клер-де-Люнь.
Капитан посмотрел на него во все глаза. Его совсем сбило с толку.
— Там, позади будуара, моя спальня и уборная; затем у меня есть еще столовая и передняя. Видите, как скромно?
— Peste! Хороша скромность! Ты говоришь, у тебя три такие квартиры?
— Точно такие; немножко лучше, может быть, устроенные.
— Но ведь это тебе, должно быть, стоит громадных денег?
— Да нет же, капитан! Ведь это моя собственность.
— Так у тебя свой дом?
— И не один, капитан.
— Послушай, Клер-де-Люнь, это ведь дерзкие шутки!
— Да я нисколько не шучу, капитан. Вы спрашиваете, я только отвечаю.
— И правду говоришь?
— Честное слово!
— Ну ладно! Пойдем в столовую, друг мой.
— Идемте, капитан, — сказал Клер-де-Люнь, приподнимая тяжелую портьеру.
Столовая была большая комната, уставленная буфетами, полными золота, серебра и хрусталя.
С потолка спускалась громадная люстра на золотой цепи. Посредине стояли треугольником три стула, и возле каждого
служанка с корзинкой, в которой лежали тарелки, ножи вилки, ложки и хлеб.
Только стола не было.
Напрасно искал его глазами капитан.
— А я вам приготовил сюрприз, капитан, — объявил Клер-де-Люнь.
— Еще? Да я и так на каждом шагу вижу сюрпризы.
— Этот вам доставит удовольствие, капитан.
— Не сомневаюсь. Не ужин ли, который ты мне обещал и которого я все еще не вижу?
— Нет, капитан; ужин явится в свое время.
— Так что же это?
— Гость… приглашенный.
— Когда же ты успел его пригласить? Ты ни на секунду не отходил от меня.
— Я послал за ним.
— Кто же этот гость?
— Дубль-Эпе, капитан.
— Твой адъютант?
— Он самый; славный малый; вы будете им довольны.
— Гм! Странное у него имя.
— Он очень недурно владеет шпагой. Впрочем, сами увидите.
— Как знаешь, друг; я в настоящую минуту хочу только поскорей поужинать.
— Вот и наш гость, — произнес Клер-де-Люнь, — войди, сын мой! Очень тебе рады!
Отворилась дверь, и вошел красивый молодой человек лет двадцати двух, с тонкими, благородными чертами лица, живым взглядом и насмешливым выражением рта.
— Милый Дубль-Эпе, — обратился к нему Клер-де-Люнь, — рекомендую тебе капитана Ватана; капитан, это мой друг и товарищ Дубль-Эпе.
Живая радость выразилась на лице молодого человека; он с распростертыми объятиями бросился к капитану, неподвижно стоявшему посреди комнаты.
— Крестный, обнимите же вашего крестника Стефана! — взволнованно воскликнул он.
Капитан не успел опомниться, как очутился в объятиях Дубль-Эпе.
— Черт тебя возьми, шалопай! — вскричал капитан, обрадованный в душе. — Ну, я рад тебя видеть… но объясни, пожалуйста…
— Все, что угодно, крестный! — весело заявил Дубль-Эпе.
— Что скажете о сюрпризе, капитан?
— Скажу… скажу… Э, к черту ложный стыд! От души спасибо, Клер-де-Люнь! Ведь хоть этот чертенок и сделался дрянью, но все-таки он мой крестник, и я люблю его.
— И я, крестный, люблю вас, как родного отца.
— Ну, довольно об этом. Уметь помолчать никогда не бывает худо.
— Справедливо, крестный.
— Да, Стефан, но от разговора ведь в горле пересыхает и есть начинает хотеться.
— А вот мы сейчас будем и есть, и пить, крестный.
— Но до сих пор я что-то ничего еще не вижу.
— Постойте, крестный; садитесь!
— Да где? Ведь стола нет!
— За столом дело не станет; сядьте на один вот из этих стульев.
Капитан неохотно сел.
— Что ж дальше-то? — проворчал он.
Молодой человек топнул; одна половица отодвинулась, и из открывшегося отверстия поднялся стол, уставленный кушаньями.
— Это что такое? — изумился капитан, поспешно отодвинувшись.
— Обещанный ужин, капитан.
— Ну, признаю себя побежденным, — добродушно произнес он. — Я старею, вы слишком хитры для меня, детки, не злоупотребляйте своим преимуществом!
— Как вы можете так говорить, крестный! Вы такой храбрый солдат!
— Да, — проговорил он, покачав головой, — я старый, храбрый солдат, я это доказал; но столько мне пришлось видеть необыкновенных вещей с тех пор, как я приехал в Париж, что, ей-Богу, не знаю уж, что и делать; я совсем точно в каком-то чужом городе.
— Ба! Это пустяки! Ведь в появлении стола, например, нет ничего необыкновенного, это уже старая вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Да это, брат, настоящая крепость!
— Parbleu, капитан! И неприступная крепость.
— А разве ты не знаешь, что крепости для того и сделаны, чтобы их брать?
— Только не эта, капитан. Ведь тут совершенно свободно могут спрятаться пятьсот человек так, что их и не найдешь!
— Даже если бы нашли вход, через который мы сейчас прошли?
— Parbleu! Да таких входов целых шесть.
— Черт возьми!
— Да; чтобы захватить нас, надо было бы взорвать мост, да и то не удалось бы, пожалуй.
— Послушай, а что же это за шум над нами?
— Это мы идем теперь под Самаритянкой.
— А! Но куда же мы идем?
— В одну из моих квартир.
— Как! Да их разве несколько у тебя?
— Точно так, капитан.
— Скажите, пожалуйста! Сколько же именно?
— Три главные, не считая той, которую я занимаю в самом подземелье.
— Черт тебя подери! Да ты, точно сам его величество Людовик Тринадцатый, можешь выбирать резиденцию!
— Да, капитан; только меня все здесь слушаются по одному знаку; мои подданные слепо повинуются мне.
— А про нашего бедного короля этого нельзя сказать, а? И много у тебя подданных?
— Ну, каких-нибудь несколько тысяч человек, не больше.
— Неплохо! Да ты, значит, король всех парижских оборванцев?
— К вашим услугам, капитан.
— Не отказываюсь. Все может случиться; не надо никем пренебрегать.
— Справедливо сказали, капитан.
— Но где же твоя квартира, в которую ты меня ведешь?
— На набережной Сольнери, в доме банщика Дубль-Эпе.
— Известного банщика, у которого собирается вся знать?
— Того самого, капитан; это один из моих адъютантов. Ватан остановился, снял шляпу и с иронической важностью поклонился.
— Что это вы, капитан?
— Кланяюсь тебе, morbleu! Клер-де-Люнь, друг мой, ты великий человек! Предсказываю тебе, что, если не будешь повешен, далеко пойдешь.
— Или высоко поднимусь! Аминь и благодарю вас, капитан. Но вот мы и пришли. Потрудитесь войти.
Клер-де-Люнь прижал пружину; отворилась невидимая дверь, и они очутились в светлой, богато убранной комнате.
Капитан оглянулся; дверь исчезла.
— Вы что-нибудь ищете? — лукаво спросил Клер-де-Люнь.
— Нет, ничего; право, ты великий человек! Так мы в доме банщика?
— Да, капитан; на первом этаже. Взгляните, в окно виден Новый мост.
— Чудесно! Ты ведь расскажешь мне, надеюсь, историю этого подземелья?
— Вам интересно знать?
— Я очень любопытен.
— Извольте! Я расскажу за ужином, если вам угодно.
— С удовольствием; дорога придала мне аппетиту.
— Так пожалуйте в столовую.
— А это какая же комната?
— Мой будуар! — с гордой самоуверенностью отвечал Клер-де-Люнь.
Капитан посмотрел на него во все глаза. Его совсем сбило с толку.
— Там, позади будуара, моя спальня и уборная; затем у меня есть еще столовая и передняя. Видите, как скромно?
— Peste! Хороша скромность! Ты говоришь, у тебя три такие квартиры?
— Точно такие; немножко лучше, может быть, устроенные.
— Но ведь это тебе, должно быть, стоит громадных денег?
— Да нет же, капитан! Ведь это моя собственность.
— Так у тебя свой дом?
— И не один, капитан.
— Послушай, Клер-де-Люнь, это ведь дерзкие шутки!
— Да я нисколько не шучу, капитан. Вы спрашиваете, я только отвечаю.
— И правду говоришь?
— Честное слово!
— Ну ладно! Пойдем в столовую, друг мой.
— Идемте, капитан, — сказал Клер-де-Люнь, приподнимая тяжелую портьеру.
Столовая была большая комната, уставленная буфетами, полными золота, серебра и хрусталя.
С потолка спускалась громадная люстра на золотой цепи. Посредине стояли треугольником три стула, и возле каждого
служанка с корзинкой, в которой лежали тарелки, ножи вилки, ложки и хлеб.
Только стола не было.
Напрасно искал его глазами капитан.
— А я вам приготовил сюрприз, капитан, — объявил Клер-де-Люнь.
— Еще? Да я и так на каждом шагу вижу сюрпризы.
— Этот вам доставит удовольствие, капитан.
— Не сомневаюсь. Не ужин ли, который ты мне обещал и которого я все еще не вижу?
— Нет, капитан; ужин явится в свое время.
— Так что же это?
— Гость… приглашенный.
— Когда же ты успел его пригласить? Ты ни на секунду не отходил от меня.
— Я послал за ним.
— Кто же этот гость?
— Дубль-Эпе, капитан.
— Твой адъютант?
— Он самый; славный малый; вы будете им довольны.
— Гм! Странное у него имя.
— Он очень недурно владеет шпагой. Впрочем, сами увидите.
— Как знаешь, друг; я в настоящую минуту хочу только поскорей поужинать.
— Вот и наш гость, — произнес Клер-де-Люнь, — войди, сын мой! Очень тебе рады!
Отворилась дверь, и вошел красивый молодой человек лет двадцати двух, с тонкими, благородными чертами лица, живым взглядом и насмешливым выражением рта.
— Милый Дубль-Эпе, — обратился к нему Клер-де-Люнь, — рекомендую тебе капитана Ватана; капитан, это мой друг и товарищ Дубль-Эпе.
Живая радость выразилась на лице молодого человека; он с распростертыми объятиями бросился к капитану, неподвижно стоявшему посреди комнаты.
— Крестный, обнимите же вашего крестника Стефана! — взволнованно воскликнул он.
Капитан не успел опомниться, как очутился в объятиях Дубль-Эпе.
— Черт тебя возьми, шалопай! — вскричал капитан, обрадованный в душе. — Ну, я рад тебя видеть… но объясни, пожалуйста…
— Все, что угодно, крестный! — весело заявил Дубль-Эпе.
— Что скажете о сюрпризе, капитан?
— Скажу… скажу… Э, к черту ложный стыд! От души спасибо, Клер-де-Люнь! Ведь хоть этот чертенок и сделался дрянью, но все-таки он мой крестник, и я люблю его.
— И я, крестный, люблю вас, как родного отца.
— Ну, довольно об этом. Уметь помолчать никогда не бывает худо.
— Справедливо, крестный.
— Да, Стефан, но от разговора ведь в горле пересыхает и есть начинает хотеться.
— А вот мы сейчас будем и есть, и пить, крестный.
— Но до сих пор я что-то ничего еще не вижу.
— Постойте, крестный; садитесь!
— Да где? Ведь стола нет!
— За столом дело не станет; сядьте на один вот из этих стульев.
Капитан неохотно сел.
— Что ж дальше-то? — проворчал он.
Молодой человек топнул; одна половица отодвинулась, и из открывшегося отверстия поднялся стол, уставленный кушаньями.
— Это что такое? — изумился капитан, поспешно отодвинувшись.
— Обещанный ужин, капитан.
— Ну, признаю себя побежденным, — добродушно произнес он. — Я старею, вы слишком хитры для меня, детки, не злоупотребляйте своим преимуществом!
— Как вы можете так говорить, крестный! Вы такой храбрый солдат!
— Да, — проговорил он, покачав головой, — я старый, храбрый солдат, я это доказал; но столько мне пришлось видеть необыкновенных вещей с тех пор, как я приехал в Париж, что, ей-Богу, не знаю уж, что и делать; я совсем точно в каком-то чужом городе.
— Ба! Это пустяки! Ведь в появлении стола, например, нет ничего необыкновенного, это уже старая вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127