Как-никак, она его любила.
– Это были не съемки, а кошмар, – сказал он ей. – В следующий раз ты поедешь со мной. И сына возьмем. Вечера в одиночестве – с этим покончено.
И он так крепко обнял ее, что она испугалась – не хрустнут ли кости.
– Что случилось Мэннон? – спросила она как-то робко.
– Ничего, – ответил он. Помолчав, добавил: – По крайней мере, пока рассказывать не хочется.
Рождественский ленч Нора провела у Силвер – вместе с Фернандо, его приятелем Бойсом, художником Силвер по гриму, Раулем, и ее бывшим агентом Куинном Лэттимором, который недавно развелся с женой, прожив с ней двадцать восемь лет.
– Мне даже думать неприятно о том, что кто-то встречает Рождество в одиночестве, – призналась она Уэсу.
– Угу, – согласился он, вспомнив, сколько раз он встречал Рождество в одиночестве и на мели, а в результате оказывался в постели с женщиной, столь же несчастной и одинокой.
Какое счастье, что Силвер снова с ним разговаривает. Наткнувшись в «Джорджио» на Ребу, она совсем сорвалась с катушек и закатила настоящий скандал – взыграла ревность.
Кто эта женщина?
Ты с ней спал?
Господи, Уэс, где были твои глаза? Может, мне называть тебя Уэсли? Уэсли!
И как она в постели? Хороша? С виду – типичная проститутка. Старая проститутка. Дешевка.
Как ты мог позариться? Когда это было? Недавно?
Мы уже были вместе? Я тебя ненавижу!
Силвер ревнивая – такую Силвер он еще не знал. Уклоняясь от ее язвительных выпадов, он понимал – по крайней мере, он ей не безразличен. И был счастлив. Настолько счастлив, что сделал широкий жест неповиновения – пошел в банк «Ферст Интверстейт», открыл свой сейф и забрал оттуда все приложенные денежки. А уголовники из Лорел-Каньона пусть застрелятся. Он им не вернет ни гроша. Он эти деньги заработал – до последнего цента.
И Реба Виногратски пусть застрелится. С ней вообще разговор короткий.
С деньгами в кармане он солидной походкой вошел в «Тиффани» и объявил о своих намерениях.
– Мне нужно колье тысяч так на девятнадцать, – сказал он небрежно. – С учетом налога. Покажите, что у вас есть.
Он остановил свой выбор на рубиновом сердечке, вкрапленном в бриллиантовую мозаику, сидевшую на пересыпанной бриллиантовой крошкой золотой цепочке. Подарок пока оставался при нем. Время еще не приспело.
– Божественная индейка, – воскликнул Фернандо, прижимая к губам салфетку.
– Божественная, – эхом откликнулся Бойс, и его посеребренный хохолок согласно кивнул.
– Силвер, дорогая, неужели ты это приготовила сама? – поддразнил ее Рауль.
– Naturellement, mon cheri! Разве вы не знаете, какие чудеса я умею вытворять у плиты?
Все засмеялись.
На кухне Владимир и Юнити, чинно сидевшие за столом, провозгласили тост, держа в руках стопочки с отборной «Столичной».
– За свободу, – сказал Владимир, одним глотком забрасывая в себя бесцветную жидкость.
– За деньги, – предложила свой вариант Юнити.
Они улыбнулись друг другу, как заговорщики. Каковыми они и были. «Скандал» платил им сто двадцать пять тысяч долларов за подлинную историю Силвер Андерсон, Уэса и Хевен. Материал собирались печатать в течение трех недель, и первая порция ожидалась в киосках в первый понедельник нового года.
Владимир и Юнити к тому времени будут уже далеко.
ГДЕ-ТО В НЬЮ-ЙОРКЕ…
КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ..
Став жить с Эли, девушка поняла – она словно начала жизнь заново. Такого добродушного, неунывающего весельчака она еще не встречала и вскоре стала отзываться на его доброту.
«Откуда ты?»
«Не хочу об этом говорить».
«А чем собираешься заниматься?»
«Официантка – работа нормальная».
«Нет».
«Почему?»
«Потому что мы пришли на эту землю, чтобы сотворить нечто удивительное. Поставь перед собой цель – и вперед!»
У нее не было никаких целей. Жить – этого уже достаточно.
Эли не позволял ей плыть по течению. Он настоял, чтобы она вместе с ним ходила на уроки вокала и танца. Как-то раз он взял ее на репетицию в драматическую студию, и она, завороженная, следила за тем, как он играл роль в «Макбете».
«Это Шекспир», – сказал он ей.
«Что такое Шекспир?»
«Издеваешься надо мной, да?»
На ее день рожденья он забросал ее книжками о великих драматургах и их лучшими произведениями.
«Иметь хорошенькую мордашку – этого мало», – сказал он ей.
Пронизанные пафосом, подлинно драматические, но так похожие на реальную жизнь сюжеты захватили ее воображение.
Иногда Эли приводил домой кого-то из друзей. Этих визитов она терпеть не могла, и если время было не позднее, предпочитала бродить по улицам, чем слушать отвратительные звуки их любви.
Однажды он привел друга и сказал, что тот теперь будет здесь жить.
«Это Люк» – представил он, и сердце девушки сжалось – она поняла, что грядут перемены к худшему.
Люк был светловолосым здоровяком-англичанином, он поигрывал мощной мускулатурой и вечно ухмылялся. Одет всегда в тугие джинсы и заношенные до дыр футболки.
«Люк считает, что он – Марлон Брандо», – пошутил Эли.
«Не хрена тут смеяться, гомик черножопый», – огрызнулся Люк.
Эли подмигнул, и не думая обижаться.
Люк не работал. Целыми днями торчал на крыше и загорал, по ходу дела глуша пиво.
Девушка не могла понять, что в нем находил Эли. Видимо, интерес чисто сексуальный и скоро пройдет.
По ночам она слышала их движения и зарывала голову под одеяло, изо всех сил стараясь отсечь беспокоящие звуки.
Скоро Люк стал выказывать буйный нрав. Примерно через месяц он стал брать у Эли деньги, уходить куда-то и надираться.
Однажды он попытался украсть деньги и у нее, но она дала такой решительный отпор, что больше он к ней не совался.
С тех пор она стала держать под подушкой нож.
«Выгони на хрен эту стерву», – сказал он Эли.
«Нет, она останется», – для разнообразия возвысил голос Эли.
«Либо она останется, либо я».
«Пусть так», – не отступил Эли.
К ее огромному облегчению, Люк исчез.
«Сам не знаю, что со мной происходит, – признался ей потом Эли. – Но от таких, как Люк, у меня даже перед глазами все мутнеет».
Они проговорили долго за полночь, и в первый раз, нерешительно, она начала раскрывать душу перед Эли, да и он раскрывал перед ней свою. Возникла какая-то особая близость.
Как-то ранним утром Люк вдруг вернулся. Девушку разбудили какие-то приглушенные звуки. Люк явился не один – с двумя дружками. Они держали Эли и по очереди его насиловали.
В горле у нее поднялся ком страха не так давно подобным образом обошлись с ней. Соскочив с постели, она вскинула руку с ножом и закричала:
«Перестаньте! Пошли вон! Уходите! ПЕРЕСТАНЬТЕ!»
Они ушли, но не сразу, а довершив свое дело.
Скорая помощь приехала слишком поздно.
По дороге в больницу Эли скончался – истек кровью от внутренних разрывов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Это были не съемки, а кошмар, – сказал он ей. – В следующий раз ты поедешь со мной. И сына возьмем. Вечера в одиночестве – с этим покончено.
И он так крепко обнял ее, что она испугалась – не хрустнут ли кости.
– Что случилось Мэннон? – спросила она как-то робко.
– Ничего, – ответил он. Помолчав, добавил: – По крайней мере, пока рассказывать не хочется.
Рождественский ленч Нора провела у Силвер – вместе с Фернандо, его приятелем Бойсом, художником Силвер по гриму, Раулем, и ее бывшим агентом Куинном Лэттимором, который недавно развелся с женой, прожив с ней двадцать восемь лет.
– Мне даже думать неприятно о том, что кто-то встречает Рождество в одиночестве, – призналась она Уэсу.
– Угу, – согласился он, вспомнив, сколько раз он встречал Рождество в одиночестве и на мели, а в результате оказывался в постели с женщиной, столь же несчастной и одинокой.
Какое счастье, что Силвер снова с ним разговаривает. Наткнувшись в «Джорджио» на Ребу, она совсем сорвалась с катушек и закатила настоящий скандал – взыграла ревность.
Кто эта женщина?
Ты с ней спал?
Господи, Уэс, где были твои глаза? Может, мне называть тебя Уэсли? Уэсли!
И как она в постели? Хороша? С виду – типичная проститутка. Старая проститутка. Дешевка.
Как ты мог позариться? Когда это было? Недавно?
Мы уже были вместе? Я тебя ненавижу!
Силвер ревнивая – такую Силвер он еще не знал. Уклоняясь от ее язвительных выпадов, он понимал – по крайней мере, он ей не безразличен. И был счастлив. Настолько счастлив, что сделал широкий жест неповиновения – пошел в банк «Ферст Интверстейт», открыл свой сейф и забрал оттуда все приложенные денежки. А уголовники из Лорел-Каньона пусть застрелятся. Он им не вернет ни гроша. Он эти деньги заработал – до последнего цента.
И Реба Виногратски пусть застрелится. С ней вообще разговор короткий.
С деньгами в кармане он солидной походкой вошел в «Тиффани» и объявил о своих намерениях.
– Мне нужно колье тысяч так на девятнадцать, – сказал он небрежно. – С учетом налога. Покажите, что у вас есть.
Он остановил свой выбор на рубиновом сердечке, вкрапленном в бриллиантовую мозаику, сидевшую на пересыпанной бриллиантовой крошкой золотой цепочке. Подарок пока оставался при нем. Время еще не приспело.
– Божественная индейка, – воскликнул Фернандо, прижимая к губам салфетку.
– Божественная, – эхом откликнулся Бойс, и его посеребренный хохолок согласно кивнул.
– Силвер, дорогая, неужели ты это приготовила сама? – поддразнил ее Рауль.
– Naturellement, mon cheri! Разве вы не знаете, какие чудеса я умею вытворять у плиты?
Все засмеялись.
На кухне Владимир и Юнити, чинно сидевшие за столом, провозгласили тост, держа в руках стопочки с отборной «Столичной».
– За свободу, – сказал Владимир, одним глотком забрасывая в себя бесцветную жидкость.
– За деньги, – предложила свой вариант Юнити.
Они улыбнулись друг другу, как заговорщики. Каковыми они и были. «Скандал» платил им сто двадцать пять тысяч долларов за подлинную историю Силвер Андерсон, Уэса и Хевен. Материал собирались печатать в течение трех недель, и первая порция ожидалась в киосках в первый понедельник нового года.
Владимир и Юнити к тому времени будут уже далеко.
ГДЕ-ТО В НЬЮ-ЙОРКЕ…
КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ..
Став жить с Эли, девушка поняла – она словно начала жизнь заново. Такого добродушного, неунывающего весельчака она еще не встречала и вскоре стала отзываться на его доброту.
«Откуда ты?»
«Не хочу об этом говорить».
«А чем собираешься заниматься?»
«Официантка – работа нормальная».
«Нет».
«Почему?»
«Потому что мы пришли на эту землю, чтобы сотворить нечто удивительное. Поставь перед собой цель – и вперед!»
У нее не было никаких целей. Жить – этого уже достаточно.
Эли не позволял ей плыть по течению. Он настоял, чтобы она вместе с ним ходила на уроки вокала и танца. Как-то раз он взял ее на репетицию в драматическую студию, и она, завороженная, следила за тем, как он играл роль в «Макбете».
«Это Шекспир», – сказал он ей.
«Что такое Шекспир?»
«Издеваешься надо мной, да?»
На ее день рожденья он забросал ее книжками о великих драматургах и их лучшими произведениями.
«Иметь хорошенькую мордашку – этого мало», – сказал он ей.
Пронизанные пафосом, подлинно драматические, но так похожие на реальную жизнь сюжеты захватили ее воображение.
Иногда Эли приводил домой кого-то из друзей. Этих визитов она терпеть не могла, и если время было не позднее, предпочитала бродить по улицам, чем слушать отвратительные звуки их любви.
Однажды он привел друга и сказал, что тот теперь будет здесь жить.
«Это Люк» – представил он, и сердце девушки сжалось – она поняла, что грядут перемены к худшему.
Люк был светловолосым здоровяком-англичанином, он поигрывал мощной мускулатурой и вечно ухмылялся. Одет всегда в тугие джинсы и заношенные до дыр футболки.
«Люк считает, что он – Марлон Брандо», – пошутил Эли.
«Не хрена тут смеяться, гомик черножопый», – огрызнулся Люк.
Эли подмигнул, и не думая обижаться.
Люк не работал. Целыми днями торчал на крыше и загорал, по ходу дела глуша пиво.
Девушка не могла понять, что в нем находил Эли. Видимо, интерес чисто сексуальный и скоро пройдет.
По ночам она слышала их движения и зарывала голову под одеяло, изо всех сил стараясь отсечь беспокоящие звуки.
Скоро Люк стал выказывать буйный нрав. Примерно через месяц он стал брать у Эли деньги, уходить куда-то и надираться.
Однажды он попытался украсть деньги и у нее, но она дала такой решительный отпор, что больше он к ней не совался.
С тех пор она стала держать под подушкой нож.
«Выгони на хрен эту стерву», – сказал он Эли.
«Нет, она останется», – для разнообразия возвысил голос Эли.
«Либо она останется, либо я».
«Пусть так», – не отступил Эли.
К ее огромному облегчению, Люк исчез.
«Сам не знаю, что со мной происходит, – признался ей потом Эли. – Но от таких, как Люк, у меня даже перед глазами все мутнеет».
Они проговорили долго за полночь, и в первый раз, нерешительно, она начала раскрывать душу перед Эли, да и он раскрывал перед ней свою. Возникла какая-то особая близость.
Как-то ранним утром Люк вдруг вернулся. Девушку разбудили какие-то приглушенные звуки. Люк явился не один – с двумя дружками. Они держали Эли и по очереди его насиловали.
В горле у нее поднялся ком страха не так давно подобным образом обошлись с ней. Соскочив с постели, она вскинула руку с ножом и закричала:
«Перестаньте! Пошли вон! Уходите! ПЕРЕСТАНЬТЕ!»
Они ушли, но не сразу, а довершив свое дело.
Скорая помощь приехала слишком поздно.
По дороге в больницу Эли скончался – истек кровью от внутренних разрывов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145