Баржа прошла рядом, обдав их запахом мазута, сырого песка и сохнущей рыбы - наверно, матросы занимались рыбалкой.
Большая волна ударила в борт теплохода, он качнулся один раз, другой, мотор сделал перебой, потом все выправилось. Капитан теплохода повернул прожектор назад и проводил баржу лучом света до тех пор, пока можно было. "Начальник баржи" улыбался и махал рукой.
- В Игнатовке... пиво... свежее... бочечное... - донеслось с баржи. Ждет...
- В Селезневку колбасу копченую завезли! - крикнул в ответ капитан.
Опять хриплый гудок и три звонких. Вскоре баржа исчезла за поворотом. Петя умер, - сказала Нина. Семен Петрович резко повернулся к ней.
- Когда?
- На той неделе... В среду...
- Ты... была?
- Нет.
Они замолчали. Петя был тем гармонистом, который пытался выяснить с Рудаковым отношения во время первого приезда в санаторий. Он как-то еще раз хотел затеять драку с Семеном Петровичем. Главный бухгалтер, притопывая от мороза, ждал на улице Нину, которая убежала в палату одеться потеплее, как вдруг из корпуса выскочил гармонист. Он был без пальто, без шапки, в пижаме и больничных тапочках, волосы всклокочены.
- Уходи отсюда! Уходи! Кобель! - закричал он срывающимся мальчишеским голосом. - Уходи и больше никогда не появляйся, подонок пошлый! Зашибу!
Петя кинулся на Рудакова, выставив вперед кулаки, норовя ударить в лицо. Семен Петрович повернулся правым плечом, выдвинул его и слегка шевельнул. Он не собирался бить этого нервного, хилого парня, но гармонист, наткнувшись на плечо, вдруг отскочил, как резиновый мячик, ноги его сплелись, и он упал на спину.
Семен Петрович подошел к поверженному сопернику. Изо рта гармониста показалась кровь. При виде ненавистного врага Петя попытался вскочить, но не смог даже перевернуться на бок. Рудаков поднял его, помог дойти до палаты.
- Меньше нервов, - сказал Семен Петрович на прощание, - не мы их выбираем, а они нас.
- Кобель... бугай, - прошептал гармонист. - Грубое животное...
Больше Рудаков гармониста не видел, но Нина иногда рассказывала о санаторных делах, в том числе и о Пете. Вскоре, рассказывала она, гармониста выписали, но дела его были неважны. Жил он в том же селе, что и Нина. Иногда они встречались на улицах или на базаре. Однажды Петя пришел к Нине домой и весь вечер играл на аккордеоне. Играл он очень хорошо, возле окон останавливались любопытные.
- Свадьба, что ли? - спрашивали они.
- Да нет, просто женихаются.
- Ты не приходи больше, - сказала Нина.
Больше Петя не приходил, но иногда присылал короткие записки. Писал, что начал сам сочинять музыку, но получается ли что, он не знает...
* * *
Теплоход подошел к Игнатовке. Пристань Игнатовки была ярко освещена двумя лампочками на столбах и выглядела абсолютно пустынной. Недалеко от причала светилось окошко пивного ларька. Продавщица вышла наружу и стала наблюдать, как швартуется катер.
- Давай быстрее, а то закрываю, - закричала она матросу.
- Свежее? - спросил матрос.
- В обед завезла.
Матрос обернулся к пассажирам.
- Кто желает пивка - прошу, пожалуйста. Поторопитесь.
Первыми поднялись парни с иностранными наклейками, потом мужик с раколовкой. Поднялось даже несколько женщин.
- Я схожу, - сказал Семен Петрович.
- Сходи.
- Не напирай, пожалуйста, - говорил матрос, сдерживая столпившихся у борта пассажиров. - Сначала пропустим капитана. Такова традиция... А теперь прошу, пожалуйста.
Сухощавый капитан с военной выправкой, в кителе и форменной фуражке видно, действительно служил на флоте - проворно сбежал на берег, спорым шагом направился к ларьку. Там его уже ждала кружка пива. Кружка была налита так полно, что пена стекала по ее бокам и падала на дощатый, влажный от пива прилавок. Капитан осушил кружку единым духом. Продавщица, смотря на него влюбленными глазами, налила другую. Капитан отошел с кружкой в тень ларька и принялся попивать неторопливо.
Пассажиры уважительно подождали, когда отойдет капитан, и столпились у ларька. Семен Петрович тоже взял две кружки. Пиво оказалось отличным: свежим, хмельным, горьким. Оно пахло золотым ячменным полем, где созревало под солнцем, и темными подвалами, где выдерживалось.
Мужичок-паучок, оставивший свою паутину на палубе, достал из-за пазухи четвертинку, плеснул из нее в кружку, сунул опять за пазуху.
- Так-то оно надежнее будет, - подмигнул он Семену Петровичу.
- Я не люблю мешать, - сказал главный бухгалтер. - Теряется естественный вкус.
- У водки тоже естественный вкус, - резонно заметил мужичок-паучок.
Капитан дал гудок. Пассажиры засобирались, стали совать пустые кружки в окошко.
- Ишь, понравилось, - ворчал матрос. - Так бы и до утра стояли. Заходите, прошу, пожалуйста.
Он отмотал веревку, мотор заработал, между бортом теплохода и пристанью образовалась щель.
Продавщица стояла на берегу и махала рукой. Капитан отсалютовал ей три раза.
Семену Петровичу захотелось еще выпить. Он подошел к буфету.
- Сто грамм и килечки.
Буфетчица, забытая на какое-то время всеми, обрадовалась, стала торопливо наливать.
- Ухажерка капитана, - сказала она, кивнув в сторону пристани. - Каждый раз его ждет, когда пиво свежее. Муж и двое детей. Вот что оно в мире делается.
В голосе буфетчицы была зависть.
Семен Петрович посмотрел на пристань. Продавщица, ладная, молодая, закрывала окошко широким щитом. Потом погасли фонари, и пристань слилась с лесом.
* * *
- Ты не пьяный?
- Ни на вот столечко.
- Больше не пей.
- Слушаюсь, товарищ начальник.
Теплоход шел теперь посередине реки. Берега отодвинулись, лесные звуки исчезли, и был слышен лишь шорох воды. Нина перегнулась через борт. Семен Петрович проследил за ее взглядом. Отблески от прожектора освещали плывущие по реке листья.
- Осень скоро, - сказала Нина.
- Да, пойдут дожди. Теплоход ходить перестанет. Я буду приезжать к тебе домой. Наплевать...
- Он прислал мне записку. - Нина разглядывала плывущие за бортом листья.
Семен Петрович молчал. Казалось, и сейчас этот хлипкий парнишка со сжатыми кулаками стоит между ними. Рудаков погладил девушку по плечу:
- Не горюй...
- Я не горюю... Когда все известно заранее, не так страшно.
- Не надо об этом.
- Ты знаешь, что было в записке?
- Откуда же мне знать?
- Два рисунка без слов.
- Рисунки? - удивился Рудаков.
- Ну да. Два рисунка. Нота и кисть. Очень неумелые рисунки.
- Что значит "нота и кисть"?
- Это символы музыки и живописи. Рудаков не знал, что сказать. Нина молчала.
- Зачем он так... сделал? - наконец спросил главный бухгалтер.
- Он хотел сказать, чтобы я не унывала. На свете всегда останется живопись и музыка. Он знал, что я пойму. Мы и раньше говорили на эту тему. Тогда еще... до тебя. Я немного с ним дружила. Ну не дружила, а так... ходили, разговаривали. Он считал, что история ничего не хранит вечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100