Уломал я начальство... Будет и гараж свой, и механосборочный по последнему слову... Только вот деньжат надо выбить. Сколько, Геннадий Александрович?
- Не знаю... Составите смету...
Приезжий вилкой достал из банки огурец, не спеша съел его, разглядывая со всех сторон, словно отыскивая наиболее вкусные места.
- Ну, за успех, - сказал главный инженер, налил полный стакан водки и протянул его Рудакову.
У Семена Петровича вот уже несколько дней побаливало сердце, он пил какие-то иностранные таблетки, привезенные знакомым из областного центра, и поэтому он сказал:
- У меня сердце... Я лучше пива...
- Не кочеврыжься, - вдруг сердито сказал приезжий и посмотрел куда-то мимо главбуха внимательными глазами.
Рудаков почему-то испугался этого не принятого в Петровске слова "кочеврыжься", раздраженного голоса и особенно взгляда вбок и выпил быстрыми глотками холодную, видно из холодильника, водку.
- Закусывай, - Громов подвинул тоже холодную колбасу ("Магазин далеко", - машинально отметил главный бухгалтер, беря толстый ломоть и кладя его на кусок пшеничного рассыпчатого хлеба), - сейчас у всех сердце.
Теплая волна от желудка побежала к голове и ногам. Твердый комок, с утра застрявший в груди, рассосался, и освобожденное сердце забилось легко и радостно. Со стола остро запахло консервами, сыром, колбасой... Семен Петрович почувствовал сильный голод и стал есть, стараясь, чтобы это не получилось торопливо и жадно.
- Миллиончиков пять просить будем, а, главбух? - Громов похлопал его по плечу. - Такие дела завернем!
"Как ему это удалось? - подумал Рудаков. - Никому не удавалось, а ему удалось. Хваткий мужик. Знает свое дело". И чтобы сказать что-нибудь толковое, показать, что и он не лыком шит, тоже хозяин, пробормотал:
- Заводоуправление бы не мешало расширить, Евгений Семенович... И парочку жилых домов, так сказать, под шумок...
- Ну и жук! - крутанул головой главный инженер. - Ты слышал, Геннадий Александрович? Ему уже мало! Ему уже целый город подавай!
- А чего же, - снисходительно сказал приезжий. - Правильно ставит вопрос. Коттедж себе бы построил. А то где живешь? Забрался в какой-то курятник.
- Мне здесь хорошо, - не согласился главный инженер. - Три комнаты. Над рекой...
- Коттедж тоже можно над рекой поставить... Да и другим главным специалистам... Ему, например, - приезжий кивнул в сторону главбуха.
- У меня свой дом, - сказал Рудаков и торопливо прибавил: - Дом хороший и сад большой,
Приезжий пожал плечами.
Выпили еще. Семену Петровичу, как опоздавшему, налили опять почти полный стакан, и он, чтобы не обижать начальство, выпил. Мысль о казенном коттедже очень ему понравилась. Дом домом, а это вроде как бы дача...
В комнату просунулась голова в кроликовой шапке, сказала:
- Я здесь, Евгений Семенович.
Главбух узнал шофера заводского "газика".
- Поехали, граждане. - Громов встал. - Время работает на нас. Толя, собери в дорогу.
- Куда поехали? - спросил Рудаков.
- На воздух, в лес. К девочкам.
"В какой лес? К каким девочкам?" - хотел удивиться главбух, но почему-то не удивился.
Ехали долго по шоссе, потом свернули на полевую, но хорошо укатанную дорогу. Дорога под яркими лучами новенького "газика" качалась, как река в ледоход: то выставлялась темная глыба, то дыбился впереди сверкающий брусок...
Приезжий сидел на почетном месте - рядом с шофером - и мрачно смотрел вперед; Семен Петрович же с главным инженером разлеглись на заднем сиденье, придерживая позвякивающий бутылками солидный портфель. В боковое окошко светила луна, и по машине гулял плотный светлый квадрат. Иногда он ложился на колени или на грудь главного бухгалтера, и Семен Петрович почему-то испытывал тревожное чувство, которое уже давно забыл, еще со времен юности, когда волновало все: и свет луны, и ветер, и запах цветов, и пение птиц. Тогда лежащая впереди жизнь казалась трепетной, волшебной сказкой. Оттуда, из будущего, светила луна, дул ветер и пахли цветы.
"Ничего, один раз можно развлечься, - думал Семен Петрович. - Хоть на ночной лес посмотрю. Боже мой, как давно я не был ночью в лесу..."
По дороге Громов сказал, что они едут проведать его двоюродную сестру в санаторий "Березки". Она там уже вторую неделю, а он, Громов, так и не выбрал времени навестить ее, бедная же девочка, может быть, даже там голодает - знаем мы эти санатории.
Насчет двоюродной сестры Семен Петрович особо не поверил - кто это тащится на ночь глядя за сорок километров проведать сестру, но своего сомнения ничем не выдал. Ему после выпитого захотелось мчаться и мчаться на новой, сильной, успокаивающе гудящей машине куда-нибудь навстречу лунной мгле, замерзшей речке, тихому еловому лесу, попасть в приключение...
В "Березках" он бывал два раза проездом. Один раз, когда плыли по реке, остановились, чтобы купить водки. В другой раз по пути из подшефного колхоза у машины сломался задний мост, и пришлось чиниться в гараже санатория.
Оба раза "Березки" произвели на Рудакова странное впечатление. Его прежде всего поразила тишина, которая царила там: ни криков, ни песен, ни музыки. Лишь шум сосен и плеск реки. Словно это и не санаторий вовсе, а какой-то старый заколдованный замок. Дом был когда-то барской усадьбой и с самого начала задумывался архитектором как возвышавшийся над рекой средневековый замок, но затем обветшал, оброс пристройками, расплылся, как стройная женщина к старости, слишком много и жадно евшая.
Второе, что удивило Семена Петровича, - безлюдье. За все время, что главбух пробыл в "Березках", он встретил всего несколько человек, в том числе девочку, особенно удивившую его. Девочка собирала грибы. Это были красивые яркие подосиновики. Девочка срывала грибы, внимательно рассматривала их и, вздохнув, бросала в траву. Остальные встретившиеся были рыбак с удочкой, но без ведра или вещмешка и молодой парень с бутылкой вина в кармане брюк. Время от времени парень вынимал бутылку, отпивал из горлышка и плакал. Он прошел в двух шагах от Семена Петровича, не заметив его.
Рудаков тогда еще подумал: что это за странный санаторий? Хотел при случае расспросить о нем кого-нибудь, но случая так и не представилось, и он вскоре забыл о "Березках".
Теперь главный бухгалтер с любопытством ожидал приезда в загадочный санаторий.
Начался лес. Машину стало сильно трясти, шофер Толя снизил скорость. Луну заслонили деревья, и в машине сделалось темно. Семену Петровичу вдруг стало не по себе. Запрыгало отчего-то сердце. Неужели он волнуется оттого, что едет в какой-то дурацкий санаторий?
- Остановимся на минутку, - попросил Рудаков.
Шофер крутанул в молодой ельник. Здесь было мало снега и светло от висевшей рядом огромной круглой луны.
- Заодно и для бодрости употребим, - сказал главный инженер, раскрывая портфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
- Не знаю... Составите смету...
Приезжий вилкой достал из банки огурец, не спеша съел его, разглядывая со всех сторон, словно отыскивая наиболее вкусные места.
- Ну, за успех, - сказал главный инженер, налил полный стакан водки и протянул его Рудакову.
У Семена Петровича вот уже несколько дней побаливало сердце, он пил какие-то иностранные таблетки, привезенные знакомым из областного центра, и поэтому он сказал:
- У меня сердце... Я лучше пива...
- Не кочеврыжься, - вдруг сердито сказал приезжий и посмотрел куда-то мимо главбуха внимательными глазами.
Рудаков почему-то испугался этого не принятого в Петровске слова "кочеврыжься", раздраженного голоса и особенно взгляда вбок и выпил быстрыми глотками холодную, видно из холодильника, водку.
- Закусывай, - Громов подвинул тоже холодную колбасу ("Магазин далеко", - машинально отметил главный бухгалтер, беря толстый ломоть и кладя его на кусок пшеничного рассыпчатого хлеба), - сейчас у всех сердце.
Теплая волна от желудка побежала к голове и ногам. Твердый комок, с утра застрявший в груди, рассосался, и освобожденное сердце забилось легко и радостно. Со стола остро запахло консервами, сыром, колбасой... Семен Петрович почувствовал сильный голод и стал есть, стараясь, чтобы это не получилось торопливо и жадно.
- Миллиончиков пять просить будем, а, главбух? - Громов похлопал его по плечу. - Такие дела завернем!
"Как ему это удалось? - подумал Рудаков. - Никому не удавалось, а ему удалось. Хваткий мужик. Знает свое дело". И чтобы сказать что-нибудь толковое, показать, что и он не лыком шит, тоже хозяин, пробормотал:
- Заводоуправление бы не мешало расширить, Евгений Семенович... И парочку жилых домов, так сказать, под шумок...
- Ну и жук! - крутанул головой главный инженер. - Ты слышал, Геннадий Александрович? Ему уже мало! Ему уже целый город подавай!
- А чего же, - снисходительно сказал приезжий. - Правильно ставит вопрос. Коттедж себе бы построил. А то где живешь? Забрался в какой-то курятник.
- Мне здесь хорошо, - не согласился главный инженер. - Три комнаты. Над рекой...
- Коттедж тоже можно над рекой поставить... Да и другим главным специалистам... Ему, например, - приезжий кивнул в сторону главбуха.
- У меня свой дом, - сказал Рудаков и торопливо прибавил: - Дом хороший и сад большой,
Приезжий пожал плечами.
Выпили еще. Семену Петровичу, как опоздавшему, налили опять почти полный стакан, и он, чтобы не обижать начальство, выпил. Мысль о казенном коттедже очень ему понравилась. Дом домом, а это вроде как бы дача...
В комнату просунулась голова в кроликовой шапке, сказала:
- Я здесь, Евгений Семенович.
Главбух узнал шофера заводского "газика".
- Поехали, граждане. - Громов встал. - Время работает на нас. Толя, собери в дорогу.
- Куда поехали? - спросил Рудаков.
- На воздух, в лес. К девочкам.
"В какой лес? К каким девочкам?" - хотел удивиться главбух, но почему-то не удивился.
Ехали долго по шоссе, потом свернули на полевую, но хорошо укатанную дорогу. Дорога под яркими лучами новенького "газика" качалась, как река в ледоход: то выставлялась темная глыба, то дыбился впереди сверкающий брусок...
Приезжий сидел на почетном месте - рядом с шофером - и мрачно смотрел вперед; Семен Петрович же с главным инженером разлеглись на заднем сиденье, придерживая позвякивающий бутылками солидный портфель. В боковое окошко светила луна, и по машине гулял плотный светлый квадрат. Иногда он ложился на колени или на грудь главного бухгалтера, и Семен Петрович почему-то испытывал тревожное чувство, которое уже давно забыл, еще со времен юности, когда волновало все: и свет луны, и ветер, и запах цветов, и пение птиц. Тогда лежащая впереди жизнь казалась трепетной, волшебной сказкой. Оттуда, из будущего, светила луна, дул ветер и пахли цветы.
"Ничего, один раз можно развлечься, - думал Семен Петрович. - Хоть на ночной лес посмотрю. Боже мой, как давно я не был ночью в лесу..."
По дороге Громов сказал, что они едут проведать его двоюродную сестру в санаторий "Березки". Она там уже вторую неделю, а он, Громов, так и не выбрал времени навестить ее, бедная же девочка, может быть, даже там голодает - знаем мы эти санатории.
Насчет двоюродной сестры Семен Петрович особо не поверил - кто это тащится на ночь глядя за сорок километров проведать сестру, но своего сомнения ничем не выдал. Ему после выпитого захотелось мчаться и мчаться на новой, сильной, успокаивающе гудящей машине куда-нибудь навстречу лунной мгле, замерзшей речке, тихому еловому лесу, попасть в приключение...
В "Березках" он бывал два раза проездом. Один раз, когда плыли по реке, остановились, чтобы купить водки. В другой раз по пути из подшефного колхоза у машины сломался задний мост, и пришлось чиниться в гараже санатория.
Оба раза "Березки" произвели на Рудакова странное впечатление. Его прежде всего поразила тишина, которая царила там: ни криков, ни песен, ни музыки. Лишь шум сосен и плеск реки. Словно это и не санаторий вовсе, а какой-то старый заколдованный замок. Дом был когда-то барской усадьбой и с самого начала задумывался архитектором как возвышавшийся над рекой средневековый замок, но затем обветшал, оброс пристройками, расплылся, как стройная женщина к старости, слишком много и жадно евшая.
Второе, что удивило Семена Петровича, - безлюдье. За все время, что главбух пробыл в "Березках", он встретил всего несколько человек, в том числе девочку, особенно удивившую его. Девочка собирала грибы. Это были красивые яркие подосиновики. Девочка срывала грибы, внимательно рассматривала их и, вздохнув, бросала в траву. Остальные встретившиеся были рыбак с удочкой, но без ведра или вещмешка и молодой парень с бутылкой вина в кармане брюк. Время от времени парень вынимал бутылку, отпивал из горлышка и плакал. Он прошел в двух шагах от Семена Петровича, не заметив его.
Рудаков тогда еще подумал: что это за странный санаторий? Хотел при случае расспросить о нем кого-нибудь, но случая так и не представилось, и он вскоре забыл о "Березках".
Теперь главный бухгалтер с любопытством ожидал приезда в загадочный санаторий.
Начался лес. Машину стало сильно трясти, шофер Толя снизил скорость. Луну заслонили деревья, и в машине сделалось темно. Семену Петровичу вдруг стало не по себе. Запрыгало отчего-то сердце. Неужели он волнуется оттого, что едет в какой-то дурацкий санаторий?
- Остановимся на минутку, - попросил Рудаков.
Шофер крутанул в молодой ельник. Здесь было мало снега и светло от висевшей рядом огромной круглой луны.
- Заодно и для бодрости употребим, - сказал главный инженер, раскрывая портфель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100