Дело быстро шло к ночи. Из посадок, вдоль которых бежало шоссе, ползли черные тени, по-пластунски подбирались к шоссе. Кое-где им уже удалось пересечь его, и тогда машина на какое-то мгновение из дня врывалась в ночь. Появлялись ночные сырые запахи: пахло болотным туманом, гниющими листьями, побитой росою травой. Но тут же снова - предзакатное горячее солнце, ослепительный свет, запах скошенного подсохшего сена, созревших яблок, дневного летнего асфальта.
Сусликов закрывал глаза, когда они ехали ночью, и открывал, когда врывалось солнце. "Может, и пронесет, - думал он, - подставляя лицо солнечному теплу, - раньше-то проносило..." Сусликов все вспоминал, как его окликнули сверху, пытался вызвать в себе раскаяние - не надо, ах, не надо было идти на помощь этому опухшему от водки пропойце, - но раскаяния не было. Сусликов знал себя, свой характер; все равно бы он не удержался, помог. А если бы удержался, то потом замучили бы угрызения совести... Ничего, что-нибудь да произойдет. Не может не произойти, слишком туго закрутилась спираль Недоразумения. В какой-то момент она обязательно должна лопнуть. Или раскрутиться обратно со страшной скоростью.
...В Петровок приехали уже поздно вечером. Солнце село, и с каждой минутой темнело все больше и больше. Они остановились у автовокзала, и их охватила почти деревенская тишина. После бешеной гонки все казалось как в замедленной киносъемке: не спеша погнал мальчишка домой корову, осторожно прошла женщина с ведром воды от колонки; шагая в ногу, тянулась на ночлег цепочка гусей. Скрип калиток, мычание коров, ленивый лай собак - извечные деревенские звуки. Откуда-то тянуло кизячным дымком.
- Гони двадцатку, кацо, - сказал Горный брат, роясь в нагрудном кармане пиджака. - Тебе половина, и мне половина.
Сусликов протянул шоферу две десятки. Он не стал спорить. Денег оставалось совсем мало, но ничего, на билет хватит, а там он продержится до дома на кефире. Не впервой...
- Будь здоров, дорогой! - Черноусый сунул шоферу скомканные деньги.
Тот пересчитал их. Видно, денег было меньше, чем он ожидал, потому что шофер зло сплюнул, открыл капот и стал что-то высматривать в моторе.
- Веди, кацо. Веди, дорогой. Шевелись. Далеко эти твои Пещеры?
Сусликов понятия не имел, где Пещеры. Ляпнул он тогда первое, что пришло на ум. В Петровске он слышал про Дивные пещеры, вот они и вспомнились ему. Теперь надо было выкручиваться.
- Я с этого места плохо ориентируюсь, - сказал Сусликов. - Да и ночью тогда дело было. Спросить придется...
Горному брату надо было удивиться этим словам, но он был так возбужден предстоящим обладанием денег, что не придал заявлению Сусликова никакого значения.
- Бабка! Эй, старый человек! - погнался он за какой-то старушкой, волоча за собой командированного. - Скажи, как пройти на Пещеры?
- На Пещеры? - удивилась старушка. - Чегой-то вы на ночь глядя?
- Летучих мышей ловить. Мы ученые.
Старушка недоверчиво покачала головой, но все же объяснила:
- Пойдешь, касатик, по этой улице до самого конца, потом тропка будет полем. За полем посадочку увидите с большим дубом, за посадочкой речка. Через речку переберетесь - вот вам и Пещеры.
- Черт! Я плавать не умею! - выругался Горный брат. - Ты умеешь плавать, кацо?
- Если ветра нет, - пошутил невесело Сусликов.
- Понимаешь, кацо, у нас там реки быстрые, мелкие, камни несут. Войдешь - с ног собьет, камнями голову расшибет. Потому и не научился.
"Жаль, что не расшибло", - подумал командированный.
- Плыть никуда и не надыть, касатики, - сказала старушка. - Там мост железнодорожный есть. По мосту и пройдете.
- Вай, хорошо! Пойдем! - Горный брат дернул Сусликова за рукав, и они пошли по улице. Старушка смотрела им вслед.
По дороге Горный брат все время оглядывался. Он опасался погони.
- Такси не найдет, машину чью-нибудь угонит, он такой, - бормотал Черноусый. - Он заводной. Догонит - ой, битва будет. И сестрица моя двоюродная не отстанет. Тигрицей в горло вцепится. Вай, быстрей надо, кацо! За город выйдем, бегом пойдем, кацо.
Бедный командированный и так задыхался, обливаясь потом. Желудок его ходил ходуном. Язва проснулась и стала ворочаться, пробуя когти на стенках живота.
Когда скрылся последний дом, они побежали. Горный брат бежал легко, его дыхание почти не было слышно - сказывалась жизнь на лоне природы. Сусликов же волочил ноги по тропе, как тряпичная кукла. Наконец стало сдавать сердце. Появились перебои, грудь наполнилась железом, и это железо тянуло вниз, било по желудку, а тот отдавал острой болью.
- Не могу больше, - прохрипел Сусликов.
- Вперед, кацо! Я из тебя спортсмена сделаю! Будешь, кацо, мировые рекорды бить!
Горный брат уже почти волок вечного командированного на себе.
- Послушай... брат, - сказал Сусликов, задыхаясь... - Погони не может быть... Он же не знает... Что я в Пещеры... Я никому...
- Не знает, так узнает, - ответил "брат", не прекращая бега. - Ты, кацо, не знаешь этого жука. Сейчас расспросит всех на стоянке, старушку даже эту найдет и помчится прямо по нашему следу. Очень он деньги любит, кацо.
"Да уж ты от него не отстанешь", - подумал Сусликов. В посадке последние силы оставили бедного командированного. Он почувствовал: если сделает еще несколько шагов, сердце разорвется. Сусликов свалялся под большой дуб, который огибала тропинка, прежде чем устремиться к мосту через свекловичное поле.
- Вставай, кацо! Вставай, дорогой. Мост уже вижу. Боюсь, догонит. Догонит - конец обоим. Бой будет - убьет нас. Сильный, гад. Кулаком зашибет, кацо. И сестрица двоюродная не отстанет. Горло грызть станет, кацо. Сначала мне, потом тебе.
- Пос... шай... брат... - дыхание со свистом рвалось из Сусликова. Казалось, еще немного, и вместе с воздухом начнут вылетать куски легких. Послушай... Я разделил деньги... на две... части...
Черноусый сразу перестал тормошить проводника.
- Как это? - насторожился он.
- На... всякий... случай... Половина там... в пещере... половина... здесь...
- Где - "здесь"?
- На поле... зарыл... прямо в свекле...
- Врешь!
- Честно...
У Сусликова возник план. План был примитивный, почти нереальный, но все же это был план. Первый план за весь этот сумасшедший, неправдоподобный вечер. План заключался в том, что Черноусый немедленно бросится копать свекловичное поле, а тем временем можно по посадке, которая одним концом упиралась в речку, добраться до воды. Вода - это спасение. Горный брат плавать не умеет. Река подхватит, понесет... Ничего, он, Сусликов, продержится сколько будет надо. Может быть, даже удастся переплыть на ту сторону. При мысли о побеге силы стали возвращаться к бедному командированному.
- Показывай где! Но если соврешь... - Горный брат выхватил из-за пояса кинжал и опять бросил его в ножны.
- Не могу... иди сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100