"Hе буди, я заснул"; ближе к старости, когда пришла бессонница, Рудаков при приближении жены закрывал глаза и притворялся спящим.
Дети получились в мать: такие же спокойные и работящие. Старший сын учился в медицинской аспирантуре и уже что-то там открыл, о нем говорили даже по "Маяку". Дочь окончила десятилетку на "отлично", но учиться дальше не захотела, устроилась на тот же завод, где работал Семен Петрович, вышла замуж за состоятельного человека с новым домом и большим садом. В гости приходила редко, больше по праздникам, вместе с мужем, молчаливым, добрым парнем. Жили они дружно.
Сын тоже давал о себе знать редко, больше скупыми открытками и поздравительными телеграммами, даже о его открытии они узнали по "Маяку". И Рудаковы ему не надоедали, чувствовали, что сын на верном пути. Большому кораблю - большое плавание, не им его учить.
Думая о своей жизни, Семен Петрович приходил к выводу, что она сложилась не так уж плохо, во всяком случае, не хуже, чем у других. Детей он вывел в люди, работа у него почетная; на старости лет хоть и нет сбережений, но имеется свой угол; жена - проверенный, надежный человек, в случае какого несчастья на нее можно вполне положиться.
Ничего особенного от жизни Семен Петрович больше не ждал. Он считал ее в общих чертах законченной. Что еще может быть? Пенсия через восемь лет, отпадет работа,.. Останется сад, рыбалка, телевизор, кружка пива после бани, потом болезни, хождение в поликлинику...
Однажды он не проснется... Семен Петрович почему-то всегда думал, что он умрет легко. Может быть, потому, что побаливало сердце, а сердечники всегда умирают легко...
Многие из знакомых Семена Петровича жили по-другому. Одних захватывало накопительство, и Семен Петрович наблюдал, как постепенно вещи порабощала этих людей, лишали их разума, простых человеческих желаний и радостей.
Другие стремились к власти. Она суетились, подличали, интриговали, некоторые добивались своего и уезжали в областной центр, большинство же становились неврастениками или сливались.
Третьи видели смысл жизни в веселье, пили, гуляла, ерничали. Эти умирали рано. Семен Петрович многих похоронил даже младше себя.
Большинство же жило, как Рудаков: просто и честно.
Считал ли себя Рудаков счастливым? Честно говоря, он никогда об этом не думал. Только однажды, смотря по телевизору передачу, где шел разговор о счастье, о смысле жизни, Семен Петрович мельком, как бы между прочим тоже спросил сам себя: в чем же счастье? В борьбе, в преодолении трудностей, в творчестве, о чем спорили бородатые молодые люди на экране? И тут же решил: счастье, если оно существует, - жить вот так, как он: тихо, размеренно,, не влезая ни в какие непонятные, суетливые дела, и чтобы к тебе тоже никто не лез.
Приезд нового главного инженера Семен Петрович поначалу принял равнодушно. Мало ли их было на его веку? Завод вечно не выполнял план, потому что был он старый" оборудование тоже устаревшее, и чтобы как-то реагировать на отставание завода" начальство в областном центре делало одно и то же: каждые два года меняло главных инженеров.
Иногда присылали людей из других мест - "примаков", но чаще назначали своих. "Примаки", сразу оценив обстановку, начинали "вострить лыжи", а свои старались использовать служебное положение, которое - они знали точно долго не продлится. Они "двигали" родственников, строили из заводских материалов дома, гаражи, сараи... Некоторые, правда, пытались наладить дело, но разве его наладишь одним желанием?
Семен Петрович считал, что он достаточно хорошо разбирается в людях, во всяком случае, редко ошибался в оценках, и поэтому в первый же день, определив Громова как "провинившегося столичного бездельника, которого отправили в Петровск в ссылку", больше не возвращался к этому.
Однако постепенно новый главный инженер стал его удивлять. Он не стал "вострить лыжи", как все "примаки", а быстро и - главное - глубоко вник в производство. На завод стало прибывать новое оборудование, пошли слухи о строительстве двух больших цехов. Стало ясно, что Громов решил заняться делом всерьез и что наверху у него есть "рука".
На завод стали наведываться какие-то важные люди. Они сидели подолгу в кабинете главного инженера, бегло осматривали цеха и уезжали с многозначительным видом.
С одним таким человеком Громов познакомил Семена Петровича. Когда Рудаков, в нарукавниках, с папкой под мышкой вошел в кабинет главного инженера, навстречу ему поднялся сравнительно еще молодой человек в белом свитере, с длинными волосами и приятным, внимательным лицом.
- Геннадий, - сказал он и крепко пожал Семену Петровичу руку.
- Геннадий Александрович прибыл к нам по вопросам капстроительства, пояснил главный инженер.
- Разве мы будем вести капстроительство? - удивился главный бухгалтер.
- Это будет зависеть от Геннадия Александровича, Семен, Петрович понял это как шутку и засмеялся,
но его смех повис в воздухе. Гость посмотрел на главбуха. Глаза у Геннадия Александровича были серьезные.
- Нам бы надо обсудить некоторые финансовые дела, - сказал Громов после некоторого молчания.
- Я готов, - ответил главбух, не выдержав взгляда прибывшего. - Как прикажете: у вас или у меня? И какие нужны документы?
Наступило недолгое молчание. Рудаков заметил, что хозяин и гость переглянулись.
- На данном этапе, - медленно сказал главный инженер, - нам никакие документы не нужны. Надо решить вопрос в принципе. Вы не смогли бы прийти ко мне домой сегодня вечером?
- Почему же, - пробормотал главбух, - могу прийти.
Он не любил ходить по гостям, тем более к своему начальству, но в данном случае нельзя было отказаться. Да и дело, по всей видимости, затевалось важное.
- Вот и прекрасно, - сказал Громов, - жду вас в семь. Квартира у меня большая. Для гостей и держу.
Ровно в семь Рудаков подходил к дому главного инженера. Стоял легкий морозец. Тропинка, что вела от дороги к дому, вся искрилась, сияла под луной, казалось, вот-вот над ней встанет синяя замороженная радуга, и Семен Петрович вспомнил детство, когда они вот в такую же ночь, по таким же тропинкам ходили "колядовать" по деревне.
"Эх, хорошо бы сейчас в лес, на санях... - подумал некстати главбух. А тут сейчас, наверно, водка, табачище и нудный разговор про фонды".
Он не ошибся. Громов и приезжий, красные, потные, сидели за столом, беспорядочно уставленным консервными банками, бутылками, заваленным колбасой, сыром; курили, стряхивали пепел куда попало, и возбужденно спорили о железобетоне, кубометрах грунта, трубах... Дверь была полуоткрыта, чтобы вытягивало табачный дым.
Рудаков позвонил, потом постучал, но его не услышали, и он вошел.
- А... финансовый бог явился! - воскликнул главный инженер. - Садись, хряпни за успех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Дети получились в мать: такие же спокойные и работящие. Старший сын учился в медицинской аспирантуре и уже что-то там открыл, о нем говорили даже по "Маяку". Дочь окончила десятилетку на "отлично", но учиться дальше не захотела, устроилась на тот же завод, где работал Семен Петрович, вышла замуж за состоятельного человека с новым домом и большим садом. В гости приходила редко, больше по праздникам, вместе с мужем, молчаливым, добрым парнем. Жили они дружно.
Сын тоже давал о себе знать редко, больше скупыми открытками и поздравительными телеграммами, даже о его открытии они узнали по "Маяку". И Рудаковы ему не надоедали, чувствовали, что сын на верном пути. Большому кораблю - большое плавание, не им его учить.
Думая о своей жизни, Семен Петрович приходил к выводу, что она сложилась не так уж плохо, во всяком случае, не хуже, чем у других. Детей он вывел в люди, работа у него почетная; на старости лет хоть и нет сбережений, но имеется свой угол; жена - проверенный, надежный человек, в случае какого несчастья на нее можно вполне положиться.
Ничего особенного от жизни Семен Петрович больше не ждал. Он считал ее в общих чертах законченной. Что еще может быть? Пенсия через восемь лет, отпадет работа,.. Останется сад, рыбалка, телевизор, кружка пива после бани, потом болезни, хождение в поликлинику...
Однажды он не проснется... Семен Петрович почему-то всегда думал, что он умрет легко. Может быть, потому, что побаливало сердце, а сердечники всегда умирают легко...
Многие из знакомых Семена Петровича жили по-другому. Одних захватывало накопительство, и Семен Петрович наблюдал, как постепенно вещи порабощала этих людей, лишали их разума, простых человеческих желаний и радостей.
Другие стремились к власти. Она суетились, подличали, интриговали, некоторые добивались своего и уезжали в областной центр, большинство же становились неврастениками или сливались.
Третьи видели смысл жизни в веселье, пили, гуляла, ерничали. Эти умирали рано. Семен Петрович многих похоронил даже младше себя.
Большинство же жило, как Рудаков: просто и честно.
Считал ли себя Рудаков счастливым? Честно говоря, он никогда об этом не думал. Только однажды, смотря по телевизору передачу, где шел разговор о счастье, о смысле жизни, Семен Петрович мельком, как бы между прочим тоже спросил сам себя: в чем же счастье? В борьбе, в преодолении трудностей, в творчестве, о чем спорили бородатые молодые люди на экране? И тут же решил: счастье, если оно существует, - жить вот так, как он: тихо, размеренно,, не влезая ни в какие непонятные, суетливые дела, и чтобы к тебе тоже никто не лез.
Приезд нового главного инженера Семен Петрович поначалу принял равнодушно. Мало ли их было на его веку? Завод вечно не выполнял план, потому что был он старый" оборудование тоже устаревшее, и чтобы как-то реагировать на отставание завода" начальство в областном центре делало одно и то же: каждые два года меняло главных инженеров.
Иногда присылали людей из других мест - "примаков", но чаще назначали своих. "Примаки", сразу оценив обстановку, начинали "вострить лыжи", а свои старались использовать служебное положение, которое - они знали точно долго не продлится. Они "двигали" родственников, строили из заводских материалов дома, гаражи, сараи... Некоторые, правда, пытались наладить дело, но разве его наладишь одним желанием?
Семен Петрович считал, что он достаточно хорошо разбирается в людях, во всяком случае, редко ошибался в оценках, и поэтому в первый же день, определив Громова как "провинившегося столичного бездельника, которого отправили в Петровск в ссылку", больше не возвращался к этому.
Однако постепенно новый главный инженер стал его удивлять. Он не стал "вострить лыжи", как все "примаки", а быстро и - главное - глубоко вник в производство. На завод стало прибывать новое оборудование, пошли слухи о строительстве двух больших цехов. Стало ясно, что Громов решил заняться делом всерьез и что наверху у него есть "рука".
На завод стали наведываться какие-то важные люди. Они сидели подолгу в кабинете главного инженера, бегло осматривали цеха и уезжали с многозначительным видом.
С одним таким человеком Громов познакомил Семена Петровича. Когда Рудаков, в нарукавниках, с папкой под мышкой вошел в кабинет главного инженера, навстречу ему поднялся сравнительно еще молодой человек в белом свитере, с длинными волосами и приятным, внимательным лицом.
- Геннадий, - сказал он и крепко пожал Семену Петровичу руку.
- Геннадий Александрович прибыл к нам по вопросам капстроительства, пояснил главный инженер.
- Разве мы будем вести капстроительство? - удивился главный бухгалтер.
- Это будет зависеть от Геннадия Александровича, Семен, Петрович понял это как шутку и засмеялся,
но его смех повис в воздухе. Гость посмотрел на главбуха. Глаза у Геннадия Александровича были серьезные.
- Нам бы надо обсудить некоторые финансовые дела, - сказал Громов после некоторого молчания.
- Я готов, - ответил главбух, не выдержав взгляда прибывшего. - Как прикажете: у вас или у меня? И какие нужны документы?
Наступило недолгое молчание. Рудаков заметил, что хозяин и гость переглянулись.
- На данном этапе, - медленно сказал главный инженер, - нам никакие документы не нужны. Надо решить вопрос в принципе. Вы не смогли бы прийти ко мне домой сегодня вечером?
- Почему же, - пробормотал главбух, - могу прийти.
Он не любил ходить по гостям, тем более к своему начальству, но в данном случае нельзя было отказаться. Да и дело, по всей видимости, затевалось важное.
- Вот и прекрасно, - сказал Громов, - жду вас в семь. Квартира у меня большая. Для гостей и держу.
Ровно в семь Рудаков подходил к дому главного инженера. Стоял легкий морозец. Тропинка, что вела от дороги к дому, вся искрилась, сияла под луной, казалось, вот-вот над ней встанет синяя замороженная радуга, и Семен Петрович вспомнил детство, когда они вот в такую же ночь, по таким же тропинкам ходили "колядовать" по деревне.
"Эх, хорошо бы сейчас в лес, на санях... - подумал некстати главбух. А тут сейчас, наверно, водка, табачище и нудный разговор про фонды".
Он не ошибся. Громов и приезжий, красные, потные, сидели за столом, беспорядочно уставленным консервными банками, бутылками, заваленным колбасой, сыром; курили, стряхивали пепел куда попало, и возбужденно спорили о железобетоне, кубометрах грунта, трубах... Дверь была полуоткрыта, чтобы вытягивало табачный дым.
Рудаков позвонил, потом постучал, но его не услышали, и он вошел.
- А... финансовый бог явился! - воскликнул главный инженер. - Садись, хряпни за успех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100