Но Сиунтио организовал в Илихарме встречу всех семи князей Куусамо, что самой Пекке было бы не под силу. Она рада была, что Семеро воспринимают случившееся так же серьезно, как и чародеи, — прежде у нее возникали в этом большие сомнения.
В дверь постучали, и чародейка поспешно встала, чтобы открыть стоявшему у порога Сиунтио.
— Доброго вам дня, — с поклоном произнес волшебник. — Внизу ждет карета, которая отвезет нас в княжеский дворец. Ильмаринен отправится с нами, если он только не затащил в чулан девицу-разносчицу, когда я выпустил его из виду.
— Магистр Сиунтио! — сурово воскликнула Пекка. — Совершенно не следовало заезжать за мной по дороге во дворец. Я добралась бы и сама. Я намеревалась добраться сама!
— Я хотел, чтобы мы втроем предстали перед семью князями, — ответил старый чародей-теоретик. — Князь Йоройнен, как мне известно, сообщает совластителям о том, как продвигаются наши исследования — если продвигаются. Если мы вместе выступим с предупреждением, Cемеро скорее прислушаются к нашему голосу.
— Вы мне льстите, — отмахнулась Пекка.
Сиунтио непривычно серьезно покачал головой. Смущенная чародейка отвернулась, чтобы вытащить из шкафа в прихожей тяжелую шерстяную накидку.
— Пойдемте, — бросила она нарочито сурово, пытаясь скрыть волнение.
Когда они спустились в вестибюдь, оказалось, что Сиунтио не шутил — Ильмаринен деятельно охмурял симпатичную девицу наружности вполне куусаманской — раскосые глаза, смуглая кожа, высокие скулы, — если не считать по-лагоански рыжих кудрей. Уже присоединившись к старому магистру и Пекке, ученый отправил девушке воздушный поцелуй.
— Проверял, не сетубальская ли она шпионка, — беспечно заметил он.
— О да, — отозвался Сиунтио. — Засланная к нам исключительно для глубокого проникновения.
Ильмаринен кивнул было, но смешок Пекки подсказал ему, что в словах магистра таилось не одно значение. Он окинул Сиунтио мрачным взглядом.
— Думаешь, у тебя чувство юмора прорезалось? — буркнул он. — Так это старческий маразм начинается, вот что.
— Если бы, — пробормотал старик. — Это был бы повод вести нормальную жизнь… а не орать за обеденным столом, точно меня на дыбу вздернули, как случилось пару дней назад. Я перепугал всю таверну, но сам перепугался куда больше.
Ильмаринен скривился.
— Да, паршиво было.
Пекка молча кивнула. Память о той минуте останется с нею до конца дней.
— Нам нужно поторопиться, — промолвил Ильмаринен со вздохом. — Девочка подождет.. А наша встреча — нет.
Морозный ветер ударил Пекке в лицо, когда чародеи покинули уютный вестибюль «Княжества». На тротуарах и мостовых Илихармы лежал черный от сажи подтаявший снег. Ее родной Каяни находился южнее хребта Ваатоярви, и зимние бури, налетавшие с Земли обитателей льдов, обрушивались на город всей мощью. Там снега не тают до самой весны.
Цокали по булыжнику копыта. Карета везла троих чародеев в княжеский дворец. Тот стоял на холме над городом: закладывали его как крепость за много лет до того, как древние кауниане впервые пересекли Валмиерский пролив к западу от здешних мест. В подвалах под ныне венчавшими холм великолепными зданиями по сию поры велись раскопки, и результаты их иной раз поражали историков.
— Что за человек князь Рустолайнен? — поинтересовалась Пекка. — Мы в южных краях немного о нем слышали.
— А он не из тех, кто полагает, будто делам князя Илихармы место в газетах, — ответил Сиунтио, на что Ильмаринен кивнул. — Солидный мужчина. И неглупый.
— Не такой предусмотрительный, как Йоройнен, — добавил Ильмаринен. — Он видит то, что есть, а не то, что может быть. Но Сиунтио прав — солидный мужчина.
Семь князей Куусамо не придерживались жесткого этикета, как властители Дерлавайского континента и, если уж на то пошло, лагоанский король Витор. Гофмейстер, проводивший чародеев в палату для аудиенций, объявил об их появлении столь же буднично, как если бы те явились на встречу с семью богатыми торговцами. Одевались князья тоже на купеческий манер, без пустой роскоши. Пекка опустилась на одно колено, Ильмаринен и Сиунтио низко поклонились.
— Сегодня обойдемся без лишних формальностей, — объявил князь Йоройнен.
Он окинул взглядом стол, за которым восседали Семеро. Возражений не последовало.
Князь Рустолайнен сидел в центре: в конце концов, собрание проходило у него в замке. Впрочем, он мог бы сесть и с краю и все равно остался бы самым могуществнным из Семерых, поскольку столица находилась у него во владении. Князь милостиво кивнул Сиунтио.
— Достопочтенный магистр, вы убедили меня собрать моих совластителей. Я объяснил им суть дела как мог, но я не чародей. Повторите те разъяснения, что дали мне.
— Полагаю, чародеи в их владениях уже рассказали о случившемся своим князьям, — заметил Сиунтио. Некоторые из Семерых кивнули. — В любом случае, — продолжил магистр, — дело это касается уже не тонкостей чародейства, а вопросов добра и зла. В своей борьбе с Ункерлантом альгарвейцы опустились до убийства.
— Война и есть убийство, — заметил Рустолайнен.
Сиунтио покачал головой.
— Это вы сказали мне и в прошлый раз, ваше высочество. Я ответил тогда, и повторю теперь: война — это кровопролитие. Противники имеют возможность побороться друг с другом. Альгарвейцы согнали в лагеря беззащитных людей и убили их ради колдовской силы, которую приносит кровавая жертва, — а силу обратили против войск конунга Свеммеля. Теперь они наступают там, где прежде были остановлены.
— Насколько сильны заклятия, которые можно наложить подобным способом? — поинтересовался князь Парайнен, чьи владения лежали на дальнем востоке, по другую сторону Ботнического океана от дьёндьёшских берегов.
— А сколько пленных кауниан готовы они расстрелять? — резко ответил Сиунтио. — Чем больше крови, тем сильней чары.
— Убивать стало легче, чем в древние времена, — добавил Ильмаринен. — Уже не надо стоять над каждым пленником с мечом или топором — можно одного за другим пронзать огненными лучами жезлов. О, чудеса прогресса! — ухмыльнулся он желчно и сурово.
— Насколько велика мощь альгарвейского чародейства в сравнении с новыми заклятиями, над которыми работаете вы трое и некоторые ваши коллеги? — спросил князь Йоройнен.
К изумлению Пекки, и Сиунтио, и ехидный Ильмаринен обернулись к ней.
— Вашк высочество, дрова не могут гореть жарче, чем уголь. Наши изыскания — это уголь или нечто жарче любых углей. Но большой костер из дров может дать больше жара, чем один маленький уголек. Альгарвейцы разожгли самый большой пожар в истории — и дым его скверно пахнет.
— Хороший образ, — пробормотал про себя Сиунтио, и Пекка благодарно улыбнулась.
— Вчера мы призвали альгарвейского посла в Куусамо, — промолвил Рустолайнен, и остальные шестеро кивнули разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203