— Полагаю, что да, — ответил Траку. — Если нет, мы, разумеется, вернем все деньги до гроша. Обмерь-ка его, сынок, — обратился он к Талсу. — Потом обсудим покрой, — он пробурчал себе под нос нечто похожее на «варварская тряпка», — а тогда уже и к цене перейдем.
Альгарвеец склонил голову. Талсу взялся за метр. Покуда юноша снимал мерки и записывал, рыжик стоял смирно и, только когда Талсу закончил, позволил себе поднять бровь и поинтересоваться:
— Вы бы предпочли обмерить меня, чтобы сделать гроб?
— Я этого не говорил, сударь, — отозвался Талсу и передал записи отцу.
Траку выпытал у альгарвейца все подробности покроя юбки: длину, и число складок, и ширину, потом долго смотрел в потолок, шевеля губами и наконец назвал цену. Альгарвеец взвыл, как ошпаренный, — Талсу с Аушрой подскочили от неожиданности, Пуховка ощетинилась — и назвал свою цену, чуть ли не вдвое ниже.
— Очень было приятно, — меланхолично отозвался Траку. — Будете выходить — прикройте за собой дверь.
Торговались они почти час. Траку выбил из клиента неплохую, на взгляд Талсу, цену: невзирая на театральные ужимки, альгарвеец поддавался легче, чем его противник. Покидая мастерскую, рыжик сердито бормотал что-то себе под нос.
— Цвета листвы… — произнес Траку задумчиво. — Достанем, пожалуй. Надо будет его надуть все-таки, чтобы не задавался.
Сукно он добыл такое, как было заказано, и принялся за работу. С курткой никаких сложностей не возникло: только воротник пришлось делать выше и туже, чем модно было носить в Елгаве. А вот юбку Траку кроил с большой осторожностью. Вырезав и приметав пояс, он сложил и пришил две складки от руки, после чего, потея от натуги, проложил остальные нитками и заклял юбку портняжными чарами, основанными на законе подобия. Талсу с восторгом следил, как сами собой образуются остальные складки, в точности похожие на первые.
Готовую юбку Траку оглядел с мрачной гордостью.
— Все же готовая одежда не сравнится с работой хорошего портного, — заметил он. — Образцы в больших мастерских дешевые, и чары растянуты до невозможности, так о каком подобии там можно говорить? — Он вздохнул. — Зато дешево. Что ж тут поделаешь?
Когда альгарвейский капитан пришел забирать новый костюм, он расцеловал кончики своих пальцев и отправил воздушный поцелуй Аушре. На какой-то жуткий миг Талсу показалось, что сейчас рыжик и его с отцом расцелует, однако альгарвеец удержался. Он заплатил остаток и покинул мастерскую совершенно счастливым.
— Хорошо, что ему понравилось, — заметил Траку, когда клиент ушел. — Иначе куда бы я девал эту проклятущую юбку?
— Продал бы другому альгарвейцу, — не задумываясь, ответил Талсу.
Отец моргнул; должно быть, эта мысль ему в голову не приходила.
— Пожалуй, — согласился он неохотно. — Но полной цены мне бы за нее не дали.
Талсу постучал монетой по прилавку. Серебро звенело сладко.
— Нечего волноваться. Нам всем нечего больше волноваться. — Он осекся. — Пока.
Выбраться из дома, где Ванаи жила вместе с Бривибасом, она была только рада. А еще приятней было покинуть ненадолго Ойнгестун. Так много кауниан вывезли из деревни на запад, на принудительные работы на ункерлантском фронте, что отсутствие их воспринималось физически, как дыра на месте вырванного зуба. Они с Бривибасом могли оказаться в числе вывезенных. Ванаи помнила, что сделали с ее дедом несколько дней дорожных работ, и понимала, как им повезло на этот раз.
А еще она слишком хорошо помнила, какую цену пришлось ей заплатить за то, чтобы вызволить деда из трудовой бригады. Девушка не питала добрых чувств к ункерлантцам — они казались ей племенем еще более варварским, чем их фортвежские сородичи, — но всем сердцем надеялась, что эти дикари покажут свои худшие качества майору Спинелло.
А покуда она собирала грибы. Сезон дождей в этом году начался рано, и урожай ожидался особенно славный. Кроме того, девушка наконец-то уговорила деда отпустить ее в лес одну. Это оказалось проще, чем казалось, — с тех пор как она отдала желаемое майору Спинелло, дед уже не столь ревностно защищал ее добродетель.
Поэтому Бривибас направился на юг, а Ванаи — на восток, в сторону Громхеорта. Когда они разошлись, дед многозначительно покашлял ей в спину, как бы говоря, что знает, почему она выбрала это направление. Девушка едва не огрела его корзиной, но вовремя опомнилась. Корзинка раньше принадлежала Эалстану, фортвежцу из Громхеорта, и Бривибас, несомненно, заметил это, испытав некоторое удовлетворение оттого, что подозрения его оказались небеспочвенны.
— Но он не прав, — проговорила Ванаи упрямо, как будто кто-то мог с ней поспорить. — Не знает, о чем говорит. Он вечно не знает, о чем говорит.
По дороге на Ойнгестун со стороны Громхеорта проследовала кавалькада альгарвейцев на единорогах. Проезжая мимо Ванаи, рыжеволосые всадники окликали девушку. Часть непристойных предложений она понимала — благодаря урокам майора Спинелло. Когда последний всадник скрылся вдали, Ванаи с облегчением вздохнула. Если бы они решили изнасиловать ее по очереди, а затем перерезать ей горло и бросить тело в полях — кто помешал бы им? Она знала ответ: никто. Они — оккупанты, завоеватели. Сильному — воля.
Вздохнув снова, Ванаи сошла с дороги и двинулась через поле напрямик. Тропку размыло, башмаки тонули в грязи, но Ванаи не обращала на это внимания. Зато следующие альгарвейцы на дороге — экипажи трех бегемотов — едва заметили в отдалении светловолосую фигурку. Никто не крикнул ей вслед, не помахал рукой. Это ее вполне устраивало.
На глаза ей попалась семейка луговых опят, и девушка отправила их в свою корзинку — верней, в корзинку Эалстана — просто чтобы не возвращаться домой с пустыми руками. Чуть дальше завиднелись лисички, вперемешку желтые и алые. Ванаи захлопала в ладоши. Желтые лисички она любила больше — алые казались ей горьковатыми, — но собрала все.
А на самом краю миндальной рощи она едва не наступила на молодые императорские грибы, еще маленькие, но уже ярко-оранжевые — не перепутаешь. Срезав их, Ванаи прошептала про себя несколько строчек из старинной поэмы: во времена Каунианской империи эти грибы считались самыми ценными.
Но миг спустя радость ее померкла. Грибы остались, а вот империя рассыпалась в прах. Даже каунианские державы востока пали ныне в лапы альгарвейцам, что же до Фортвега… Туземное большинство презирало наследников древней империи, альгарвейцы же с радостью готовы были продемонстрировать фортвежцам, что полагают кауниан самым низменным из народов.
После императорских грибов Ванаи долго не везло. Три или четыре раза она замечала в стороне, на полях, согбенных фортвежских грибников, но подходить не стала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203