Когда его жена выгнала, кто дал ему приют? Она. И работу новую для него тоже она подыскала... Я долго у нее служил, с того самого времени, как она в Каир приехала, но ни на что не могу пожаловаться... Хороший человек!.." Слушая его, я думал про себя: вот вроде бы и правильно все говорит и ни на чем особенно не настаивает — мол, ваше дело разбираться, что и как. А все-таки за этой кажущейся беспристрастностью четко ощущаешь желание отправить Мансура на виселицу. Не любит он его, хуже того, ненавидит. Иначе хоть что-нибудь сказал бы в его пользу, хоть какую-нибудь бы лазейку для него оставил.
И еще я узнал от него, что мистер Харрисон, муж убитой, прибыл в Каир сразу же, как только услышал о происшедшем, и намерен оставаться здесь до конца следствия, что поселился он в квартире убитой, а Джафар находится при нем как слуга. Тут я пожалел, что распорядился выпустить его из-под стражи. А сделал я это после звонка начальника Управления общественной безопасности. Правда, его просьба показалась мне тогда довольно неожиданной, но, что поделаешь, привычка к дисциплине порой отучает человека рассуждать здраво. Слуга, сказал он мне, к убийству абсолютно непричастен, это подтверждает и сам Халиль Мансур. А вот они, в Управлении, с помощью этого самого слуги рассчитывают получить кое-какую крайне полезную информацию. Так что, сами понимаете, держать его в тюрьме и дальше нет никакого резона. И я, хоть и с нелегкой душой, согласился освободить Джафара из-под стражи...
Сколько же народу прошло через мои руки за время следствия! Одно Управление рбщественной безопасности десятки свидетелей накидало. Кого тут только не было: и президент фирмы "Фивы", и заведующий отделом кадров фирмы, и две секретарши, что работали у Мансура, и работники отдела безопасности фирмы... И жена его, Амина Тауфик, и его приятель Сайд Абу Карам... Даже швейцара дома, где жила убитая, и того не забыли вызвать. А еще работники Управления безопасности — нынешние и бывшие. Эти твердили в один голос: Мансур — старый агент Москвы. Ну а раз так, да к тому же еще и убитая — гражданка США, вопрос ясен: быть процессу политическим. Грубая работа, честное слово. Чем громче об этом кричат, тем меньше этому веришь... Стоп, стоп, не надо об этом думать. От таких мыслей поднимается давление, того и гляди еще удар хватит. Вон, замминистра юстиции на днях преставился. А ведь совсем молодой, всего на полгода меня был старше. Проклятый процесс, с каким удовольствием я сейчас остался бы дома. А вообще-то надо поторапливаться, уже четверть одиннадцатого. Когда приду, когда приду... Почем я знаю, когда приду? Можно подумать, это от меня зависит. Теперь вот еще и пешком идти по лестнице, третий день, как лифт не работает. И никому нет дела. Хозяину дома плевать, он в бельэтаже живет, ему лифт ни к чему. Одно утешение — служебная машина, да еще с хорошим шофером. Толковый малый, на такого можно положиться. Бензин, правда, ворует без зазрения совести, ну да мне-то что? Бензин государственный, а государство не обеднеет. Что делается кругом, что делается... Будто осатанели все, честное слово, ловчат где только можно. А я чем лучше? Ничем, тоже ловчу. На днях услышал, что намечаются кое-какие передвижения в министерстве и меня будто бы прочат на повышение. Довольны, стало быть, как веду это дело... Тем более не время сейчас голос поднимать. Раз надо, так надо. И потом, может, он и вправду убийца, недаром ведь коммунист... А вот Харрисона я зря не допросил. И как это я упустил его из виду, ума не приложу. Но, между прочим, именно его, как ни странно, не было в списке, который мне прислали из Управления общественной безопасности, хорошо помню. Это как понимать — тоже забыли? Впрочем, меня это в известной степени оправдывало: раз нет в списке, значит, и вызывать не надо. Так сказать, негласное указание. Чего же я вдруг заволновался? Струсил, решил перестраховаться? Пожалуй. Сегодня эти командуют, завтра другие. А ну как спросят: почему недосмотрел? Забыл? Ну знаете, о таком свидетеле не забывают! ...Нет, правильно я все-таки сделал, что поставил их в известность, прямо как чувствовал — тут бомба замедленного действия. Звоню: так, мол, и так, считаю необходимым допросить мужа убитой, который сейчас находился в Каире и проживает по такому-то адресу. Доложим, говорят, по начальству, ждите указаний. Какова наглость, а? Они дают указания мне, генеральному прокурору! Но ничего, сдержался и на этот раз тоже. Что поделаешь, сегодня перед каждым ничтожеством приходится стоять по стойке "смирно". Страной управляют маклеры, валютчики и филеры. Жду. День жду, другой — никаких указаний. Как быть? Вызвать-то его я, конечно бы, мог, но что сказали бы "там"? За такую инициативу у нас по головке не гладят. Да, но им-то хорошо, они отмолчались, а мне что прикажете делать? Как потом докажешь, что докладывал? Телефонный звонок к делу не подошьешь. А вот на письменный запрос - хочешь не хочешь — отвечать придется. И послал. "Его превосходительству министру юстиции и охраны морали и общественной нравственности". Секретной почтой, с курьером. А может, зря послал? Лучше обговорил бы с ним все сначала по телефону. И чего горячку порол? Не мальчишка ведь, знаю, что начальство лучше не раздражать... А все проклятый процесс. Недомолвки, намеки, власти на бровях стоят... Еще бы: он — бывший политический преступник, она —американская гражданка. И все-таки меня не проведешь, чувствую — тут что-то еще, какая-то тайна, только вот какая?
На другой день не успел на работу прийти, помощник докладывает: звонил господин Яхья Саадани, просил передать, что надеется, вы не откажетесь встретиться с ним сегодня у него в министерстве в половине четвертого. Насчет "надеется, что вы не откажетесь" это, как я понимаю, он от себя, хотел подсластить пилюлю: уж я-то знаю, как разговаривает Яхья Саадани. И дернула же меня нелегкая послать этот запрос! Теперь вот глотай унижение. Ничего, проглотил. Целых полчаса просидел в приемной под дверью кабинета. Мало того, когда вошел, он прикинулся, будто меня не заметил. Даже руки не протянул. Занят, погружен в бумаги государственной важности. Спасибо, хоть помощник его стул мне предложил. А сам ни-ни! Наконец сподобился, заметил. Встал из-за стола, зыркнул из-под очков свинцовыми глазами, подошел, протянул руку. И даже извинился — дела, мол, и все срочные. Я что-то пробормотал — дескать, пустяки, мне ли не понять, как он занят, — и замолчал. Жду, что он скажет дальше. А он без всяких предисловий хватает быка за рога. Ты что это, говорит, министру запросы посылать вздумал? Я, говорит, был о твоих умственных способностях лучшего мнения. Видно, чего-то все-таки ты недопонимаешь. А чего тут понимать? Это судебное дело, может, самое серьезное во всей моей прокурорской практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И еще я узнал от него, что мистер Харрисон, муж убитой, прибыл в Каир сразу же, как только услышал о происшедшем, и намерен оставаться здесь до конца следствия, что поселился он в квартире убитой, а Джафар находится при нем как слуга. Тут я пожалел, что распорядился выпустить его из-под стражи. А сделал я это после звонка начальника Управления общественной безопасности. Правда, его просьба показалась мне тогда довольно неожиданной, но, что поделаешь, привычка к дисциплине порой отучает человека рассуждать здраво. Слуга, сказал он мне, к убийству абсолютно непричастен, это подтверждает и сам Халиль Мансур. А вот они, в Управлении, с помощью этого самого слуги рассчитывают получить кое-какую крайне полезную информацию. Так что, сами понимаете, держать его в тюрьме и дальше нет никакого резона. И я, хоть и с нелегкой душой, согласился освободить Джафара из-под стражи...
Сколько же народу прошло через мои руки за время следствия! Одно Управление рбщественной безопасности десятки свидетелей накидало. Кого тут только не было: и президент фирмы "Фивы", и заведующий отделом кадров фирмы, и две секретарши, что работали у Мансура, и работники отдела безопасности фирмы... И жена его, Амина Тауфик, и его приятель Сайд Абу Карам... Даже швейцара дома, где жила убитая, и того не забыли вызвать. А еще работники Управления безопасности — нынешние и бывшие. Эти твердили в один голос: Мансур — старый агент Москвы. Ну а раз так, да к тому же еще и убитая — гражданка США, вопрос ясен: быть процессу политическим. Грубая работа, честное слово. Чем громче об этом кричат, тем меньше этому веришь... Стоп, стоп, не надо об этом думать. От таких мыслей поднимается давление, того и гляди еще удар хватит. Вон, замминистра юстиции на днях преставился. А ведь совсем молодой, всего на полгода меня был старше. Проклятый процесс, с каким удовольствием я сейчас остался бы дома. А вообще-то надо поторапливаться, уже четверть одиннадцатого. Когда приду, когда приду... Почем я знаю, когда приду? Можно подумать, это от меня зависит. Теперь вот еще и пешком идти по лестнице, третий день, как лифт не работает. И никому нет дела. Хозяину дома плевать, он в бельэтаже живет, ему лифт ни к чему. Одно утешение — служебная машина, да еще с хорошим шофером. Толковый малый, на такого можно положиться. Бензин, правда, ворует без зазрения совести, ну да мне-то что? Бензин государственный, а государство не обеднеет. Что делается кругом, что делается... Будто осатанели все, честное слово, ловчат где только можно. А я чем лучше? Ничем, тоже ловчу. На днях услышал, что намечаются кое-какие передвижения в министерстве и меня будто бы прочат на повышение. Довольны, стало быть, как веду это дело... Тем более не время сейчас голос поднимать. Раз надо, так надо. И потом, может, он и вправду убийца, недаром ведь коммунист... А вот Харрисона я зря не допросил. И как это я упустил его из виду, ума не приложу. Но, между прочим, именно его, как ни странно, не было в списке, который мне прислали из Управления общественной безопасности, хорошо помню. Это как понимать — тоже забыли? Впрочем, меня это в известной степени оправдывало: раз нет в списке, значит, и вызывать не надо. Так сказать, негласное указание. Чего же я вдруг заволновался? Струсил, решил перестраховаться? Пожалуй. Сегодня эти командуют, завтра другие. А ну как спросят: почему недосмотрел? Забыл? Ну знаете, о таком свидетеле не забывают! ...Нет, правильно я все-таки сделал, что поставил их в известность, прямо как чувствовал — тут бомба замедленного действия. Звоню: так, мол, и так, считаю необходимым допросить мужа убитой, который сейчас находился в Каире и проживает по такому-то адресу. Доложим, говорят, по начальству, ждите указаний. Какова наглость, а? Они дают указания мне, генеральному прокурору! Но ничего, сдержался и на этот раз тоже. Что поделаешь, сегодня перед каждым ничтожеством приходится стоять по стойке "смирно". Страной управляют маклеры, валютчики и филеры. Жду. День жду, другой — никаких указаний. Как быть? Вызвать-то его я, конечно бы, мог, но что сказали бы "там"? За такую инициативу у нас по головке не гладят. Да, но им-то хорошо, они отмолчались, а мне что прикажете делать? Как потом докажешь, что докладывал? Телефонный звонок к делу не подошьешь. А вот на письменный запрос - хочешь не хочешь — отвечать придется. И послал. "Его превосходительству министру юстиции и охраны морали и общественной нравственности". Секретной почтой, с курьером. А может, зря послал? Лучше обговорил бы с ним все сначала по телефону. И чего горячку порол? Не мальчишка ведь, знаю, что начальство лучше не раздражать... А все проклятый процесс. Недомолвки, намеки, власти на бровях стоят... Еще бы: он — бывший политический преступник, она —американская гражданка. И все-таки меня не проведешь, чувствую — тут что-то еще, какая-то тайна, только вот какая?
На другой день не успел на работу прийти, помощник докладывает: звонил господин Яхья Саадани, просил передать, что надеется, вы не откажетесь встретиться с ним сегодня у него в министерстве в половине четвертого. Насчет "надеется, что вы не откажетесь" это, как я понимаю, он от себя, хотел подсластить пилюлю: уж я-то знаю, как разговаривает Яхья Саадани. И дернула же меня нелегкая послать этот запрос! Теперь вот глотай унижение. Ничего, проглотил. Целых полчаса просидел в приемной под дверью кабинета. Мало того, когда вошел, он прикинулся, будто меня не заметил. Даже руки не протянул. Занят, погружен в бумаги государственной важности. Спасибо, хоть помощник его стул мне предложил. А сам ни-ни! Наконец сподобился, заметил. Встал из-за стола, зыркнул из-под очков свинцовыми глазами, подошел, протянул руку. И даже извинился — дела, мол, и все срочные. Я что-то пробормотал — дескать, пустяки, мне ли не понять, как он занят, — и замолчал. Жду, что он скажет дальше. А он без всяких предисловий хватает быка за рога. Ты что это, говорит, министру запросы посылать вздумал? Я, говорит, был о твоих умственных способностях лучшего мнения. Видно, чего-то все-таки ты недопонимаешь. А чего тут понимать? Это судебное дело, может, самое серьезное во всей моей прокурорской практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42