Сайд и тут помог — охотно взял на себя эти заботы. Забавно было наблюдать, как они хлопочут на кухне. В таких случаях Халиль обряжался в старый белый халат, а Сайд в не менее старый, изодранный под мышками комбинезон, и оба принимались за работу: например, резали лук, обливаясь при этом горькими слезами. Мне доставляло огромное удовольствие слушать, как они спорят. Ведь и тот и другой привыкли ничего не принимать на веру и во всем доходить до самой сути. Однажды под вечер, когда я ненадолго прилегла отдохнуть, мне вдруг показалось, что в их очередном споре голос Халиля звучит взволнованней и громче обычного. Я приоткрыла дверь.
— Значит, ты непременно хочешь втравить меня в это дело, хотя отлично понимаешь, чем я рискую? — гремел Халиль. — Зачем, кому это надо?
— Но ведь вы об этом проекте такого же мнения, как и большинство наших рабочих. Почему же не сказать об этом прямо?
— Зачем?
Пауза. И голос Сайда:
— По целому ряду причин. Во-первых, вы — лицо ответственное, руководитель отдела исследований, и ваше мнение чего-нибудь да стоит. Выскажись вы, и уже никто не посмеет нам сказать, что противники проекта, мол, несведущие, невежественные люди. Опять же и рабочим поддержка. Пусть знают, и "на верхних этажах" в компании у них есть сторонники, защищающие их точку зрения. И, наконец, не мне, я думаю, говорить вам о роли солидарности. Вы же сами твердили, что рабочим необходимы союзники, что надо искать их среди представителей "среднего" класса. Ну а коль скоро вы не являетесь членом социалистической партии, мы и будем считать вас именно таким представителем... — И он рассмеялся.
Я вышла из спальни.
— Ага, вот и Амина! — воскликнул Сайд. — Интересно, что она обо всем этом думает?
— Что думаю я? Да то же, что и Сайд, — ты должен открыто стать на их сторону.
Я заметила, как он побледнел, начал шарить по карманам в поисках спичек — он курит редко, только когда волнуется. Выбежал на кухню, прикурил и, жадно затягиваясь сигаретой, вернулся в комнату.
— Так что же, Халиль? Он ответил не сразу.
— Я думаю, что, если у человека голова на плечах, он не станет добровольно совать ее в петлю. Да, я досконально проработал проект соглашения и написал об этом обстоятельную записку. Пусть Сайд заберет один экземпляр себе и они в профсоюзном комитете используют его для мотивировки своей позиции. Мне же лучше остаться "невидимкой". Тем самым я сохраню свое место и смогу в дальнейшем не раз еще оказаться им полезным. В конце концов, борьба на этом не кончается, впереди новые схватки. Мы живем в трудное время, страну распродают иностранным компаниям по кусочку. В государственном секторе останутся лишь предприятия, приносящие прибыль, да те, что обслуживают частный сектор, или такие, без которых экономика рухнет, скажем энергетика, транспорт, металлургия и кое-какие еще. Участь же всех остальных решена. Все они будут переданы смешанным компаниям, станут добычей миллионеров...
— А вы, значит, хотите усидеть на двух стульях? — съехидничал Сайд. — Куда как удобно! И мнение свое можно иметь — применительно к обстоятельствам!
— Если угодно, именно так. Позволь тебя спросить, кто побежит за меня заступаться, если меня прижмут? Может быть, ты? Или ваш профсоюзный комитет? Или, может, те, для кого дороже их кресел нет ничего на свете?
— Вот тут вы не правы. Людям свойственно помогать друг другу.
— Отнюдь не всегда. Иногда, правда, случается, но это скорее исключение.
— Значит, как говорится, своя рубаха ближе к телу? Хотите выйти сухим из воды?
— А если бы и так, то что? От каждого по способностям... Тягостное молчание. Халиль сидит потупившись, прячет
глаза. Сайд поднимается и, попрощавшись, уходит. Я гашу свет в гостиной и тоже ухожу — спать. Сегодня не до работы, это ясно. Халиль долго еще сидит один, в темноте, потом осторожно заходит в спальню. Лег, повернулся ко мне спиной.
— Ты на меня обиделся?
— За что? Ты честно сказала то, что думаешь.
— Но ведь и Сайд тоже так считает Г
— Еще бы! Вы с ним всегда заодно.
— Да, но я в самом деле уверена, что мы с ним правы!
— Вы с ним вообще очень похожи. Оба поддаетесь эмоциям. Ты как художница, а он — по недостатку опыта.
-А ты? Молчание.
— Я к тебе обращаюсь.
— Ладно, вернемся к этому разговору завтра. Спокойной ночи.
Но ни назавтра, ни на следующий день мы к "этому разговору" не вернулись. И снова встала между нами незримая стена. Чего я только не делала, чтобы пробить ее! Вставала чуть свет и готовила ему завтрак, пыталась растормошить его ласками, болтала о работе, расспрашивала, как подвигается дело с исследованием, за которое он взялся, — все было напрасно. Он или угрюмо отмалчивался, или односложно что-то отвечал, лишь бы отвязаться. Мною овладело отчаяние. Да что же это такое! Стараешься, из кожи лезешь вон, а тебе отказывают даже в праве иметь собственное мнение! Понятно, сейчас он раздосадован, самолюбие его уязвлено. Как же, выставили трусом. И кого? Его, Халиля Мансура, который когда-то бесстрашно бросил вызов властям предержащим! Да, все это было. Но времена изменились. Сегодня от человека требуется не меньшая стойкость и мужество в повседневной жизни... Еще и Сайд к нам больше не заходит. Нет, конечно, Халилю сейчас не легко. Никто о нем не спрашивает, никому он не нужен. А от меня какой толк? Вот был бы у меня тюремный опыт, тогда другое дело.
Как-то под вечер, когда Халиля не было дома, раздался телефонный звонок. Подходить не хотелось — я как раз заканчивала очередную картину, — но телефон не умолкал. Я сбежала вниз, подняла трубку. Сайд!
— Привет, Амина! Как жизнь?
— Хорошо. А ты как?
— Ничего, все нормально.
— Куда ты запропастился?
— Закрутился что-то. А вообще-то, честно говоря, решил после того разговора сделать небольшой перерыв.
— Это ты зря. Он еще подумает, что ты его совсем не хочешь видеть. По-моему, ему очень тебя недостает.
— Да ну? Вот уж не думал! Ладно, как-нибудь забегу. А ты вообще-то в курсе событий?
-Каких?
— Ну как же, он подал докладную о проекте соглашения с французами. И даже статью в газету "Джамахир" по этому поводу написал. Шеф рвет и мечет. Вызвал Халиля, грозил ему... Говорят, министр собирается возбудить против него судебное дело.
— Подумать только! А мне Халиль не сказал ни слова!
— В общем, ладно, в пятницу постараюсь к вам заглянуть. Привет Халилю. Скажи, не зашел к нему в кабинет, чтобы не привлекать лишнего внимания после его беседы с шефом. Спокойной ночи!
Но в пятницу я с Саидом так и не встретилась: подруга вызвала меня к себе телеграммой и мне пришлось срочно уехать из Каира. Наспех доделала кое-какие домашние дела, покидала в чемодан вещи и в восемь вечера была уже на вокзале. И чем дальше поезд уносил меня от Каира, тем тревожней становилось на сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42