Ну как?
Да, с ней, как говорится, не соскучишься! В жизни не встречал человека, который с подобной легкостью решал бы все жизненные проблемы. Вот уж воистину хозяйка своей судьбы. Впрочем, мне бы ее возможности, и я бы тоже... Э, нет, врешь, тут еще и голову другую иметь надо - такую, чтоб мыслила раскованно, свободно, без оглядки. А это уж, извините, продукт иного воспитания, иного общества... Да, с такой женщиной не страшно идти хоть на край света. А что, и пойду! Боже, да неужели все, о чем она тут говорит, возможно? И мы сядем в самолет, и взмоем под облака, и я увижу берега Сены, и буду бродить по парижским бульварам, и покупать книги у букинистов, и сидеть в кафе, и слушать современную музыку, и пить шампанское, и ... ? Невероятно!
В Париже мы провели десять дней. И с мистером Харри-соном встречались целых четыре раза. И дома у него побывали. Высоченного роста, до невозможности приветливый господин. Белозубая улыбка не сходит с лица, на котором всего в меру и все безукоризненно правильной формы —нос, губы, глаза... Все среднее, без излишеств, четко очерчено, размеры определены еще до рождения. Элегантный костюм из тех, какие обычно носят спортсмены и любители верховой езды, сидит немного мешковато, но ровно настолько, чтобы было видно, что сшит у лучшего портного. Деловые записи мистер Харрисон заносит в кожаную записную книжку серебряным карандашиком. И повсюду водит за собой секретаршу. Секретарша — точная копия своего шефа, только в женском варианте, — стенографирует, включаясь, как автомат, по его знаку: слабому взмаху руки, кивку головой или едва заметному движению бровей. Любезность мистера Харрисона простерлась так далеко, что он даже пригласил нас поужинать с ним при свечах в маленьком ресторанчике напротив Нотр-Дам де Пари. ...Метрдотель, разлетевшийся нам навстречу со всех ног, долгое обсуждение, что мы будем есть и пить, светская беседа за столом... Разговор мистер Харрисон поддерживает умело, обращаясь в основном ко мне, и время от времени я ловлю на себе его изучающий быстрый взгляд. Держится он непринужденно, вежлив и обходителен, интересно рассказывает о странах, где довелось побывать, и о людях, с которыми имел дело. После ужина отправляемся в ночной клуб. Наблюдая, как он в полумраке зала танцует с Рут, как уверенны и ловки их движения, я все сильнее ощущал свою ущербность. И ростом я его ниже, и очки на мне немодные, и костюм побывал недавно в переделке у портного. И хотя я тоже не в подворотне родился, далеко мне до этого мистера Харрисона. Он живет совершенно в другом измерении, он — современность, а я...
И только когда мы вернулись в наш уютный маленький отель, закрыли за собой дверь номера, и вздохнули с облегчением, и я обнял Рут, а она подняла ко мне свое счастливое лицо, у меня отлегло от сердца.
В ту ночь мы долго не ложились и, забыв о времени, рассказывали друг другу свою жизнь, вспоминали детство, родителей. ...Ее родителей судьба случайно свела на палубе речного парохода. Оба были молоды, хороши собой. Он — богатый синеглазый повеса лет тридцати, отправившийся погулять по стране от скуки, она — хорошенькая двадцатичетырехлетняя мексиканочка, бежавшая из дому, чтобы не стать добычей притонов и игорных домов, и пробиравшаяся поближе к промышленному Северу.
...Около года она прожила в его доме, уже и ребенка ждала, а он все тянул и тянул с женитьбой. Как-то осенью повез ее на машине за город-пожить недельку на природе, в маленьком отеле на берегу Гудзона. Оставил ее в номере, пошел прогуляться, да так и не вернулся. Сначала она не поверила, думала, с ним что-то стряслось, порывалась звонить в полицию. А когда поняла, в отчаянии чуть не наложила на себя руки. Спасибо хозяйке — пожалела ее, наняла служанкой. Там, в этом отеле, и родилась Рут.
— Когда мне исполнился год, мы переехали в Нью-Йорк, в один из кварталов, где ютятся выходцы из Латинской Америки. Мать хваталась за любую работу — подметала улицы, стирала белье, мыла в барах посуду. Все испробовала, разве что на панель не пошла. Так что уж кто-кто, а я-то хорошо знаю, каково в Нью-Йорке дочке эмигрантки-поденщицы, к тому же не имеющей мужа. Очень рано я поняла: жизнь жестока и нечего ждать от нее пощады, тем более если ты женщина, да еще стоишь в самом низу социальной лестницы. И я сказала себе: чтобы выстоять, не позволить втоптать себя в грязь, нужны острые зубы и деньги, много денег. Этот враждебный мир принадлежит мужчинам. Ты бросаешь ему вызов? Тогда позаботься о хорошей броне.
А дни летели. Набережная Сены, площади, бульвары, покрытые осенней листвой плетеные стульчики уличных кафе, устрицы, которых мы запивали красным вином, алжирский ресторан, переполненные дансинги, где толпы танцующих не мешали нам быть наедине друг с другом... Приближался отъезд. И я отправился к мистеру Харрисону.
Так я стал представителем компании, в которой ему принадлежал контрольный пакет акций. Тридцать шесть тысяч жалованья в год, машина с шофером, оплата расходов на аренду квартиры, если арендная плата превышает триста долларов в месяц... — в этом месте мистер Харрисон не удержался от ехидной улыбки. В случае, если стоимость реализованной продукции превысит два миллиона долларов в год, выплачивается премия. ...Настоящий контракт заключен сроком на три года с испытательным сроком в один год и автоматически оста-" ется в силе, если ни одна из сторон не пожелает его расторгнуть... Моя основная задача сбывать в арабских странах продукцию четырех американских фирм — пятьдесят видов лекарств на все случаи жизни. Для этого мне выделяется триста тысяч долларов на организацию офиса и десять тысяч в год "представительских" денег. Все расходы сверх указанных подлежат согласованию с мистером Харрисоном.
Отдавал ли я себе отчет в том, что новая работа в корне меняет всю мою жизнь? Вряд ли, во всяком случае, поначалу. С трудом представлял я себе и суммы, с которыми мне предстоит теперь иметь дело. Требовалось время, чтобы все это переварить. А пока я ликовал: наконец-то! Теперь мы с Рут "на равных". Правда, мое ликование несколько тускнело, стоило мне вспомнить, кто будет платить мне жалованье. Беспокоило меня и то, что отныне — я это хорошо понимал — вся моя жизнь будет строго регламентирована. Никаких случайностей, внезапных, непродуманных решений, никаких личных эмоций, выходящих за дозволенные рамки. Все в четких, раз и навсегда установленных пределах. Поставив под контрактом свою подпись, я поднял голову и встретился взглядом с мистером Хар-рисоном. А ведь вся его щедрость, подумал я, не что иное, как хорошо расставленная ловушка. Ох и выпьет этот верзила из меня все соки! Интересно, понимает ли это Рут? Скорее всего, да, но надеется, что сумеет меня как-то защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Да, с ней, как говорится, не соскучишься! В жизни не встречал человека, который с подобной легкостью решал бы все жизненные проблемы. Вот уж воистину хозяйка своей судьбы. Впрочем, мне бы ее возможности, и я бы тоже... Э, нет, врешь, тут еще и голову другую иметь надо - такую, чтоб мыслила раскованно, свободно, без оглядки. А это уж, извините, продукт иного воспитания, иного общества... Да, с такой женщиной не страшно идти хоть на край света. А что, и пойду! Боже, да неужели все, о чем она тут говорит, возможно? И мы сядем в самолет, и взмоем под облака, и я увижу берега Сены, и буду бродить по парижским бульварам, и покупать книги у букинистов, и сидеть в кафе, и слушать современную музыку, и пить шампанское, и ... ? Невероятно!
В Париже мы провели десять дней. И с мистером Харри-соном встречались целых четыре раза. И дома у него побывали. Высоченного роста, до невозможности приветливый господин. Белозубая улыбка не сходит с лица, на котором всего в меру и все безукоризненно правильной формы —нос, губы, глаза... Все среднее, без излишеств, четко очерчено, размеры определены еще до рождения. Элегантный костюм из тех, какие обычно носят спортсмены и любители верховой езды, сидит немного мешковато, но ровно настолько, чтобы было видно, что сшит у лучшего портного. Деловые записи мистер Харрисон заносит в кожаную записную книжку серебряным карандашиком. И повсюду водит за собой секретаршу. Секретарша — точная копия своего шефа, только в женском варианте, — стенографирует, включаясь, как автомат, по его знаку: слабому взмаху руки, кивку головой или едва заметному движению бровей. Любезность мистера Харрисона простерлась так далеко, что он даже пригласил нас поужинать с ним при свечах в маленьком ресторанчике напротив Нотр-Дам де Пари. ...Метрдотель, разлетевшийся нам навстречу со всех ног, долгое обсуждение, что мы будем есть и пить, светская беседа за столом... Разговор мистер Харрисон поддерживает умело, обращаясь в основном ко мне, и время от времени я ловлю на себе его изучающий быстрый взгляд. Держится он непринужденно, вежлив и обходителен, интересно рассказывает о странах, где довелось побывать, и о людях, с которыми имел дело. После ужина отправляемся в ночной клуб. Наблюдая, как он в полумраке зала танцует с Рут, как уверенны и ловки их движения, я все сильнее ощущал свою ущербность. И ростом я его ниже, и очки на мне немодные, и костюм побывал недавно в переделке у портного. И хотя я тоже не в подворотне родился, далеко мне до этого мистера Харрисона. Он живет совершенно в другом измерении, он — современность, а я...
И только когда мы вернулись в наш уютный маленький отель, закрыли за собой дверь номера, и вздохнули с облегчением, и я обнял Рут, а она подняла ко мне свое счастливое лицо, у меня отлегло от сердца.
В ту ночь мы долго не ложились и, забыв о времени, рассказывали друг другу свою жизнь, вспоминали детство, родителей. ...Ее родителей судьба случайно свела на палубе речного парохода. Оба были молоды, хороши собой. Он — богатый синеглазый повеса лет тридцати, отправившийся погулять по стране от скуки, она — хорошенькая двадцатичетырехлетняя мексиканочка, бежавшая из дому, чтобы не стать добычей притонов и игорных домов, и пробиравшаяся поближе к промышленному Северу.
...Около года она прожила в его доме, уже и ребенка ждала, а он все тянул и тянул с женитьбой. Как-то осенью повез ее на машине за город-пожить недельку на природе, в маленьком отеле на берегу Гудзона. Оставил ее в номере, пошел прогуляться, да так и не вернулся. Сначала она не поверила, думала, с ним что-то стряслось, порывалась звонить в полицию. А когда поняла, в отчаянии чуть не наложила на себя руки. Спасибо хозяйке — пожалела ее, наняла служанкой. Там, в этом отеле, и родилась Рут.
— Когда мне исполнился год, мы переехали в Нью-Йорк, в один из кварталов, где ютятся выходцы из Латинской Америки. Мать хваталась за любую работу — подметала улицы, стирала белье, мыла в барах посуду. Все испробовала, разве что на панель не пошла. Так что уж кто-кто, а я-то хорошо знаю, каково в Нью-Йорке дочке эмигрантки-поденщицы, к тому же не имеющей мужа. Очень рано я поняла: жизнь жестока и нечего ждать от нее пощады, тем более если ты женщина, да еще стоишь в самом низу социальной лестницы. И я сказала себе: чтобы выстоять, не позволить втоптать себя в грязь, нужны острые зубы и деньги, много денег. Этот враждебный мир принадлежит мужчинам. Ты бросаешь ему вызов? Тогда позаботься о хорошей броне.
А дни летели. Набережная Сены, площади, бульвары, покрытые осенней листвой плетеные стульчики уличных кафе, устрицы, которых мы запивали красным вином, алжирский ресторан, переполненные дансинги, где толпы танцующих не мешали нам быть наедине друг с другом... Приближался отъезд. И я отправился к мистеру Харрисону.
Так я стал представителем компании, в которой ему принадлежал контрольный пакет акций. Тридцать шесть тысяч жалованья в год, машина с шофером, оплата расходов на аренду квартиры, если арендная плата превышает триста долларов в месяц... — в этом месте мистер Харрисон не удержался от ехидной улыбки. В случае, если стоимость реализованной продукции превысит два миллиона долларов в год, выплачивается премия. ...Настоящий контракт заключен сроком на три года с испытательным сроком в один год и автоматически оста-" ется в силе, если ни одна из сторон не пожелает его расторгнуть... Моя основная задача сбывать в арабских странах продукцию четырех американских фирм — пятьдесят видов лекарств на все случаи жизни. Для этого мне выделяется триста тысяч долларов на организацию офиса и десять тысяч в год "представительских" денег. Все расходы сверх указанных подлежат согласованию с мистером Харрисоном.
Отдавал ли я себе отчет в том, что новая работа в корне меняет всю мою жизнь? Вряд ли, во всяком случае, поначалу. С трудом представлял я себе и суммы, с которыми мне предстоит теперь иметь дело. Требовалось время, чтобы все это переварить. А пока я ликовал: наконец-то! Теперь мы с Рут "на равных". Правда, мое ликование несколько тускнело, стоило мне вспомнить, кто будет платить мне жалованье. Беспокоило меня и то, что отныне — я это хорошо понимал — вся моя жизнь будет строго регламентирована. Никаких случайностей, внезапных, непродуманных решений, никаких личных эмоций, выходящих за дозволенные рамки. Все в четких, раз и навсегда установленных пределах. Поставив под контрактом свою подпись, я поднял голову и встретился взглядом с мистером Хар-рисоном. А ведь вся его щедрость, подумал я, не что иное, как хорошо расставленная ловушка. Ох и выпьет этот верзила из меня все соки! Интересно, понимает ли это Рут? Скорее всего, да, но надеется, что сумеет меня как-то защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42