Я даже волноваться стала.
У меня радостно забилось сердце. Нет, согласитесь, все-таки приятно услышать, что женщина, у которой есть буквально все, думает и — даже больше — тревожится о вас!
— Мне, право же, очень неловко! Но, понимаете, тут такие обстоятельства...
— Какие еще обстоятельства? Что с вами, я вас не узнаю! И голос какой-то странный. Вы чем-то расстроены, я угадала?
Ну, это вы уж слишком. Так я вам и поверил, что вы по голосу догадались о моем состоянии.
— Да нет, вам показалось. Ничего страшного, при встрече я вам все расскажу.
— Ага, значит, мы все-таки встретимся?
— А вы в этом сомневались?
— Ну, знаете, не звонить столько времени! Поневоле засомневаешься!
— Это вы зря. Я всегда рад вас видеть. И честное слово, говорю это не ради красного словца.
— Позвольте вам на этот раз не поверить. Ведь это не вы, а я вам первая позвонила!
— Ну, извините меня, бога ради. Я же говорил: у меня были веские причины.
— Значит, предчувствие меня не обмануло. Что-то мешает нам продолжать наши отношения. Почему вы не договариваете? Я во всем люблю ясность... Я понимаю, вы — мужчина, египтянин, у вас определенные обязательства. А я — американка, сегодня — здесь, завтра — там. И вам кажется, что наша с вами дружба не стоит того, чтобы ставить себя в сомнительное положение. Верно?
— Ничего похожего! Хотя, не скрою, подобная мысль, действительно, посетила меня после нашей последней встречи. И произошло это, когда я, выходя от вас, поймал на себе взгляд вашего швейцара.
— Швейцара? — Она звонко расхохоталась в трубку. — При чем здесь швейцар?
— А при том, что в нашей стране швейцары не только караулят, но нередко еще и "стучат".
Жду, что она мне на это скажет, но она молчит.
— Алло, вы слушаете?
— Да, да, конечно... — Голос спокойный, веселости как не бывало.
— Что с вами? Я сказал что-нибудь не так?
— Да нет, все так... Просто подобные вещи обычно сильно портят настроение.
— Извините, я не хотел. Но вы же сами просили, чтобы я ничего от вас не скрывал. Но так или иначе, Рут, а я хочу вас видеть. Это возможно?
Думает. А может, нарочно молчит, чтобы поддразнить.
— Разумеется. Иначе зачем бы я стала вам звонить?
— В таком случае когда?
— Да хоть сегодня. После семи я буду дома.
— А нельзя ли где-нибудь еще, не у вас?
— Почему?
— Да так, ради разнообразия.
— Тогда предлагайте вы.
— В казино "Аль-Джазаир", на Ниле.
— Пожалуйста! Вы меня повезете?
— Но у меня же нет машины, вы знаете. Давайте встретимся прямо там.
— Нет, я бы все-таки предпочла, чтобы вы за мной заехали. Терпеть не могу назначать свидания в общественных местах: вечно кто-нибудь опаздывает.
— Хорошо, тогда примерно в половине восьмого я буду у вас. -Жду.
Что это? В трубке какое-то жужжание, как далекий зуммер, потом трик-трак - и тишина. Я медленно опустил трубку на рычаг и потер лоб. Ох уж мне эти до боли знакомые, "родные" звуки! Выходит, опять все сначала, как когда-то? Э, да пошли они! Страшней, чем было, все равно уже не будет...
Мы вышли из дому. В небе — молодой месяц, у входа — все тот же швейцар. Увидел Рут и со всех ног кинулся навстречу: чего не сделаешь за щедрые чаевые!
Держа меня под локоть, Рут подводит меня к машине. Садимся и, плавно снявшись с места, ныряем в темноту. Не автомобиль, а какой-то воздушный корабль. Упоительная музыка, несущаяся из динамиков, завораживает и пьянит. Откинуться вот так на мягком сиденье и ни о чем не думать* ни о чем не помнить... Слабый запах духов... Золотом при свете ночных фонарей поблескивают каштановые волосы... Сама женственность сидит рядом и, положив белые руки на руль, уверенно подчиняет своей воле эту могучую махину, которая бесшумно, как призрак, скользит в ночи, унося нас навстречу... чему? Не знаю, но это сейчас неважно. Мне ясно одно - все, борьба окончена, я вышел из игры...
...Переливается цветными огоньками Нил, плещется о берег волна. А я, как голодный, все гляжу и не могу наглядеться на милое лицо.
— Ну так что за обстоятельства не позволили вам вспомнить обо мне все это время?
Молчу, не хочется разрушать волшебство невеселым рассказом о своих злоключениях. Да и не расскажешь ведь ей обо всем откровенно. Что я скажу — выгнали со службы, стал безработным? Стыдно.
— Не пойму, почему вам так хочется вернуться к презренной прозе жизни?
— Презренной, скажите на милость! Да я просто хочу вызвать вас на откровенность.
— Ну, если вы так настаиваете, Меняйте потом на себя.— Я помолчал, собираясь с мыслями. - Дело в том, что вот уже почти месяц, как меня выгнали с работы.
Этого она не ожидала никак, я вижу по ее лицу.
— Вы, разумеется, шутите?
— Хороши шутки!
— В таком случае, ради бога, извините! Поверьте, именно это я, действительно, меньше всего ожидала от вас услышать. — Она на миг замолчала, обдумывая, что уместнее сказать в данном случае. — Как же это произошло?
Рассказать ей все? А почему бы и нет? В конце концов сейчас она единственный человек, которого интересует моя особа. А Амина? Разве моя судьба ей безразлична? Ну, Амине в последнее время не до меня, у нее и без того забот хватает. Помолчал бы, сам-то хорош — развлекаешься с чужой женщиной, сидишь с ней в кафе на Ниле, жмешь ей ручку, выворачиваешься перед ней наизнанку... А Амина старалась поддержать тебя изо всех сил: "Не раскисай, все образуется... Подумаешь, уволили со службы! С кем не случается? Я же работаю, с голоду не помрем. Да и устроишься ты на работу очень скоро, вот увидишь... Главное сейчас - не падать духом, не сидеть сложа руки. Займись хоть чем-нибудь, пиши... Ты ведь так и не принимался за свою монографию".
Но подобные советы мне нужны сейчас меньше всего. Вот, заговорила про монографию — и будто на мозоль больную наступила — неудачник! Хотела утешить, успокоить, напомнила, что работает сама, — а получилось, что унизила: она работает, а я нет.
— О чем задумались?
Я гляжу в ее глаза. О, они умеют сказать многое! А вот жалости в них нет, и это прекрасно. Мне жалость не нужна, мне нужна любовь, слышишь? Готова ли ты дать мне ее? Или ты тоже, как и другие, способна только брать? Немного же ты возьмешь с такого неудачника, к тому же еще и безработного... Да что это я, в самом деле! У этой женщины есть все, что пожелает душа, — она образованна, богата, живет в роскошной квартире... Мужчины — только она помани — будут сами падать к ее ногам. И муж у нее, конечно, есть, а не муж, так по крайней мере любовник (странно, как это я до сих пор не собрался ее
»об этом спросить?)... Уж не ревную ли я? Черт знает что лезет в голову. — Простите, я, как говорится, несколько ушел в свои мысли... Задумался о жизни: начинал широко, а под конец вернулся к исходной точке. Такая вот история получается...
И почему меня так тянет к этой женщине? Может, просто состарился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
У меня радостно забилось сердце. Нет, согласитесь, все-таки приятно услышать, что женщина, у которой есть буквально все, думает и — даже больше — тревожится о вас!
— Мне, право же, очень неловко! Но, понимаете, тут такие обстоятельства...
— Какие еще обстоятельства? Что с вами, я вас не узнаю! И голос какой-то странный. Вы чем-то расстроены, я угадала?
Ну, это вы уж слишком. Так я вам и поверил, что вы по голосу догадались о моем состоянии.
— Да нет, вам показалось. Ничего страшного, при встрече я вам все расскажу.
— Ага, значит, мы все-таки встретимся?
— А вы в этом сомневались?
— Ну, знаете, не звонить столько времени! Поневоле засомневаешься!
— Это вы зря. Я всегда рад вас видеть. И честное слово, говорю это не ради красного словца.
— Позвольте вам на этот раз не поверить. Ведь это не вы, а я вам первая позвонила!
— Ну, извините меня, бога ради. Я же говорил: у меня были веские причины.
— Значит, предчувствие меня не обмануло. Что-то мешает нам продолжать наши отношения. Почему вы не договариваете? Я во всем люблю ясность... Я понимаю, вы — мужчина, египтянин, у вас определенные обязательства. А я — американка, сегодня — здесь, завтра — там. И вам кажется, что наша с вами дружба не стоит того, чтобы ставить себя в сомнительное положение. Верно?
— Ничего похожего! Хотя, не скрою, подобная мысль, действительно, посетила меня после нашей последней встречи. И произошло это, когда я, выходя от вас, поймал на себе взгляд вашего швейцара.
— Швейцара? — Она звонко расхохоталась в трубку. — При чем здесь швейцар?
— А при том, что в нашей стране швейцары не только караулят, но нередко еще и "стучат".
Жду, что она мне на это скажет, но она молчит.
— Алло, вы слушаете?
— Да, да, конечно... — Голос спокойный, веселости как не бывало.
— Что с вами? Я сказал что-нибудь не так?
— Да нет, все так... Просто подобные вещи обычно сильно портят настроение.
— Извините, я не хотел. Но вы же сами просили, чтобы я ничего от вас не скрывал. Но так или иначе, Рут, а я хочу вас видеть. Это возможно?
Думает. А может, нарочно молчит, чтобы поддразнить.
— Разумеется. Иначе зачем бы я стала вам звонить?
— В таком случае когда?
— Да хоть сегодня. После семи я буду дома.
— А нельзя ли где-нибудь еще, не у вас?
— Почему?
— Да так, ради разнообразия.
— Тогда предлагайте вы.
— В казино "Аль-Джазаир", на Ниле.
— Пожалуйста! Вы меня повезете?
— Но у меня же нет машины, вы знаете. Давайте встретимся прямо там.
— Нет, я бы все-таки предпочла, чтобы вы за мной заехали. Терпеть не могу назначать свидания в общественных местах: вечно кто-нибудь опаздывает.
— Хорошо, тогда примерно в половине восьмого я буду у вас. -Жду.
Что это? В трубке какое-то жужжание, как далекий зуммер, потом трик-трак - и тишина. Я медленно опустил трубку на рычаг и потер лоб. Ох уж мне эти до боли знакомые, "родные" звуки! Выходит, опять все сначала, как когда-то? Э, да пошли они! Страшней, чем было, все равно уже не будет...
Мы вышли из дому. В небе — молодой месяц, у входа — все тот же швейцар. Увидел Рут и со всех ног кинулся навстречу: чего не сделаешь за щедрые чаевые!
Держа меня под локоть, Рут подводит меня к машине. Садимся и, плавно снявшись с места, ныряем в темноту. Не автомобиль, а какой-то воздушный корабль. Упоительная музыка, несущаяся из динамиков, завораживает и пьянит. Откинуться вот так на мягком сиденье и ни о чем не думать* ни о чем не помнить... Слабый запах духов... Золотом при свете ночных фонарей поблескивают каштановые волосы... Сама женственность сидит рядом и, положив белые руки на руль, уверенно подчиняет своей воле эту могучую махину, которая бесшумно, как призрак, скользит в ночи, унося нас навстречу... чему? Не знаю, но это сейчас неважно. Мне ясно одно - все, борьба окончена, я вышел из игры...
...Переливается цветными огоньками Нил, плещется о берег волна. А я, как голодный, все гляжу и не могу наглядеться на милое лицо.
— Ну так что за обстоятельства не позволили вам вспомнить обо мне все это время?
Молчу, не хочется разрушать волшебство невеселым рассказом о своих злоключениях. Да и не расскажешь ведь ей обо всем откровенно. Что я скажу — выгнали со службы, стал безработным? Стыдно.
— Не пойму, почему вам так хочется вернуться к презренной прозе жизни?
— Презренной, скажите на милость! Да я просто хочу вызвать вас на откровенность.
— Ну, если вы так настаиваете, Меняйте потом на себя.— Я помолчал, собираясь с мыслями. - Дело в том, что вот уже почти месяц, как меня выгнали с работы.
Этого она не ожидала никак, я вижу по ее лицу.
— Вы, разумеется, шутите?
— Хороши шутки!
— В таком случае, ради бога, извините! Поверьте, именно это я, действительно, меньше всего ожидала от вас услышать. — Она на миг замолчала, обдумывая, что уместнее сказать в данном случае. — Как же это произошло?
Рассказать ей все? А почему бы и нет? В конце концов сейчас она единственный человек, которого интересует моя особа. А Амина? Разве моя судьба ей безразлична? Ну, Амине в последнее время не до меня, у нее и без того забот хватает. Помолчал бы, сам-то хорош — развлекаешься с чужой женщиной, сидишь с ней в кафе на Ниле, жмешь ей ручку, выворачиваешься перед ней наизнанку... А Амина старалась поддержать тебя изо всех сил: "Не раскисай, все образуется... Подумаешь, уволили со службы! С кем не случается? Я же работаю, с голоду не помрем. Да и устроишься ты на работу очень скоро, вот увидишь... Главное сейчас - не падать духом, не сидеть сложа руки. Займись хоть чем-нибудь, пиши... Ты ведь так и не принимался за свою монографию".
Но подобные советы мне нужны сейчас меньше всего. Вот, заговорила про монографию — и будто на мозоль больную наступила — неудачник! Хотела утешить, успокоить, напомнила, что работает сама, — а получилось, что унизила: она работает, а я нет.
— О чем задумались?
Я гляжу в ее глаза. О, они умеют сказать многое! А вот жалости в них нет, и это прекрасно. Мне жалость не нужна, мне нужна любовь, слышишь? Готова ли ты дать мне ее? Или ты тоже, как и другие, способна только брать? Немного же ты возьмешь с такого неудачника, к тому же еще и безработного... Да что это я, в самом деле! У этой женщины есть все, что пожелает душа, — она образованна, богата, живет в роскошной квартире... Мужчины — только она помани — будут сами падать к ее ногам. И муж у нее, конечно, есть, а не муж, так по крайней мере любовник (странно, как это я до сих пор не собрался ее
»об этом спросить?)... Уж не ревную ли я? Черт знает что лезет в голову. — Простите, я, как говорится, несколько ушел в свои мысли... Задумался о жизни: начинал широко, а под конец вернулся к исходной точке. Такая вот история получается...
И почему меня так тянет к этой женщине? Может, просто состарился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42