Но какие бы страхи ни рисовало мне взволнованное воображение, мне и в голову не могло прийти то, что началось именно в дни моего отсутствия. До сих пор казню себя: и зачем только я уехала? Зачем оставила Халиля одного?
VI
Вот он, дом номер сто сорок один по улице Гиср ан-Нил. Я вышел из такси. Тяжелые колонны из черного мрамора, чернокожий верзила швейцар в белой чалме. Быстрый натренированный взгляд тут же зафиксировал всю необходимую обо мне информацию.
— Добрый вечер. Не подскажете ли, в какой квартире живет госпожа Рут Харрисон?
Отвечает вежливо, тихим, едва слышным голосом:
— Девятый этаж, квартира тридцать шесть. Направо от лифта.
А глаза ощупывают меня с ног до головы и запоминают все до мелочей: как я выгляжу, как одет, подстрижен, в какие ботинки обут. Да, вышколили тебя, приятель, что надо.
Автоматический лифт, мигая красными и зелеными огоньками, бесшумно возносит меня на девятый этаж. Выхожу. Белый каменный пол, медные цифры тускло поблескивают на полированном дереве массивных дверей. Нажимаю кнопку, но звонка не слышно. Еще мгновение, дверь распахивается, и по лицу моему пробегает какое-то легкое, неуловимое дуновение—будто страусиным пером провели. На пороге человек: белый пиджак, темные шаровары, густые курчавые волосы.
— Пожалуйста... Госпожа Рут Харрисон вас ждет.
Запер дверь и повел меня по длинному коридору. Двери, бесконечные закрытые двери и в простенках — картины. Идеальный порядок, современная роскошь... Любопытно, он даже не спроеил моего имени. Ну и не надо, обойдемся без церемоний. Занятный дом. И вместе с тем немного интригующий... Ладно, посмотрим, что там дальше. Ого, какая зала! В полумраке поблескивает столовое серебро. Сквозь открытую дверь на балкон виден Университетский мост, дома на том берегу, острый контур минарета... Мой сопровождающий выходит на балкон и кому-то что-то говорит вполголоса.
Женский голос: "Ах, так он пришел?" И она встает мне навстречу.
— Извините, я тут немного отдыхала... Такой трудный выдался сегодня день. — Она нажимает какую-то кнопку, и комнату заливает мягкий свет. Я разглядываю ее: невысокая, белолицая, с густой копной блестящих каштановых волос. А цвет глаз разобрать не могу, она стоит спиной к лампе. Очень молодая, на вид прямо студентка. Решительно протягивает мне руку, крепко пожимает мою. На лице неподдельная радость, будто встретила старого закадычного друга:
— Добрый вечер! Я так ждала этой встречи... Я о вас столько слышала от вашей знакомой Аиды Рагаб... Садитесь, пожалуйста, — жест в сторону уютного диванчика у окна. — Впрочем, если хотите, можем выйти и на балкон. Сегодня хорошо, уже по-осеннему прохладно...
— Да нет, спасибо. Я за сегодня набегался... Если позволите, я здесь, на диване.
Она улыбается. Вот теперь я вижу, какие у нее глаза — небольшие, светло-карие и какие-то теплые, а губы, пухлые и чувственные, дисгармонируют с общим юным обликом и выдают в ней зрелую женщину. Мне кажется, она не так проста, и характера ей, видно, не занимать.
— Как вам здесь нравится?
— О, у вас очень красиво.
Ее лицо внезапно становится серьезным.
— Полно вам! От кого, от кого, а уж от вас-то мне не хотелось бы слышать банальности! Аида говорила о вас как о человеке необычном.
Я чувствую себя польщенным. Она молчит^ словно ожидая, что я отвечу, и, не дождавшись, продолжает:
— Не знаю, сколько времени вы сможете уделить делу, о котором я вам говорила. Поэтому давайте начнем прямо сейчас... Один только маленький вопрос: что вы будете пить? Чай? Сок? Или, может, спиртное?
Я чуть было не брякнул: 'Виски!", но вовремя спохватываюсь:
— Если можно, воду с лимоном..
— Как угодно. А я, пожалуй, выпью виски.
Она нажимает кнопку звонка, и в дверях появляется давешний темнолицый человек.
— Графин холодной воды с лимоном для гостя и порцию виски для меня. Только, пожалуйста, Джафар, разбавь посильнее водой.
Чего это она вдруг застеснялась? Мы же одни. Подумаешь, выпьет немного виски —что такого? А впрочем, понятно, мы же едва знакомы.
— А может, все-таки передумаете, тоже выпьете виски? Однако с ней надо держать ухо востро. Что она мысли мои
читает, что ли?
— Да нет, спасибо, мне воду с лимоном, как решили.
— Хотите закурить? Сама я не курю, а вы не стесняйтесь, курите... Ну, как будто все. Можно начинать. Вы готовы? Я уже вам говорила, что пишу работу о профсоюзном движении в Египте в период с 1936 до начала революции 1952 года. Это моя диссертация, я буду защищать ее в Мичиганском университете. Аида Рагаб посоветовала мне познакомиться с вашей монографией, опубликованной в семидесятом году. В ней я нашла много для себя полезного, но вместе с тем у меня возникли и вопросы. Вот о них-то и пойдет речь. Я привыкла работать с магнитофоном — так удобнее, да и скорее. Позднее мой секретарь расшифрует запись, я оформлю текст, внесу исправления, выброшу лишнее. После этого покажу вам. Мне уже не раз приходилось так делать до вас, только я бы предпочла не показывать вам те записи... Знаете, когда слушаешь высказывания других людей, невольно подпадаешь под влияние чужих мыслей, ввязываешься в полемику. — И, не обращая внимания на мои протестующие жесты, продолжала: — Нет, нет, что ни говорите, это так. Меня же в данном случае интересует именно ваше мнение, а не полемика, которая только собьет меня с толку. Вы согласны?
Я кивнул:
— Постараюсь быть вам полезным, насколько это в моих силах. Но вы иностранка, и многие нюансы, и среди них весьма существенные, связанные с нашей историей, общественной жизнью, с нашим, наконец, национальным мировоззрением, без сомнения, от вас ускользают. Чтобы понимать их, необходимо долгие годы жить в этой стране... Впрочем, вы выбирали тему для своей работы сами...
Я чувствую разочарование — не люблю, когда мною пользуются. Хотел бы я знать, кто эти люди, которых она уже записывала до меня на свой магнитофон. Выходит, я всего лишь очередной объект, не более. Да и сама идея с магнитофоном мне не очень по душе — попахивает следственными допросами.
— Да, вы, наверно, правы. Мне действительно недостает знания страны. Иногда брожу впотьмах, как слепая. Сколько времени теряю понапрасну! Может, в дальнейшем мы с вами не ограничимся подобными интервью, а вы сумеете помочь мне по-другому. Все в ваших руках. Боюсь только, я злоупотребляю вашей добротой...
— Ну что вы! — Я протестующе поднял руку. Интересно, искренне ли она говорит или просто хитрит, желает подольститься, чтобы получить от меня все, что ей надо? Ох, и дурачат они нашего брата, эти заезжие западные красотки! Вот хоть бы эта — белокожая, аппетитная, пышноволосая... И ноги хороши, и узкие брюки ей под стать. Я торопливо наливаю себе в стакан ледяной воды, чтобы унять внезапное волнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
VI
Вот он, дом номер сто сорок один по улице Гиср ан-Нил. Я вышел из такси. Тяжелые колонны из черного мрамора, чернокожий верзила швейцар в белой чалме. Быстрый натренированный взгляд тут же зафиксировал всю необходимую обо мне информацию.
— Добрый вечер. Не подскажете ли, в какой квартире живет госпожа Рут Харрисон?
Отвечает вежливо, тихим, едва слышным голосом:
— Девятый этаж, квартира тридцать шесть. Направо от лифта.
А глаза ощупывают меня с ног до головы и запоминают все до мелочей: как я выгляжу, как одет, подстрижен, в какие ботинки обут. Да, вышколили тебя, приятель, что надо.
Автоматический лифт, мигая красными и зелеными огоньками, бесшумно возносит меня на девятый этаж. Выхожу. Белый каменный пол, медные цифры тускло поблескивают на полированном дереве массивных дверей. Нажимаю кнопку, но звонка не слышно. Еще мгновение, дверь распахивается, и по лицу моему пробегает какое-то легкое, неуловимое дуновение—будто страусиным пером провели. На пороге человек: белый пиджак, темные шаровары, густые курчавые волосы.
— Пожалуйста... Госпожа Рут Харрисон вас ждет.
Запер дверь и повел меня по длинному коридору. Двери, бесконечные закрытые двери и в простенках — картины. Идеальный порядок, современная роскошь... Любопытно, он даже не спроеил моего имени. Ну и не надо, обойдемся без церемоний. Занятный дом. И вместе с тем немного интригующий... Ладно, посмотрим, что там дальше. Ого, какая зала! В полумраке поблескивает столовое серебро. Сквозь открытую дверь на балкон виден Университетский мост, дома на том берегу, острый контур минарета... Мой сопровождающий выходит на балкон и кому-то что-то говорит вполголоса.
Женский голос: "Ах, так он пришел?" И она встает мне навстречу.
— Извините, я тут немного отдыхала... Такой трудный выдался сегодня день. — Она нажимает какую-то кнопку, и комнату заливает мягкий свет. Я разглядываю ее: невысокая, белолицая, с густой копной блестящих каштановых волос. А цвет глаз разобрать не могу, она стоит спиной к лампе. Очень молодая, на вид прямо студентка. Решительно протягивает мне руку, крепко пожимает мою. На лице неподдельная радость, будто встретила старого закадычного друга:
— Добрый вечер! Я так ждала этой встречи... Я о вас столько слышала от вашей знакомой Аиды Рагаб... Садитесь, пожалуйста, — жест в сторону уютного диванчика у окна. — Впрочем, если хотите, можем выйти и на балкон. Сегодня хорошо, уже по-осеннему прохладно...
— Да нет, спасибо. Я за сегодня набегался... Если позволите, я здесь, на диване.
Она улыбается. Вот теперь я вижу, какие у нее глаза — небольшие, светло-карие и какие-то теплые, а губы, пухлые и чувственные, дисгармонируют с общим юным обликом и выдают в ней зрелую женщину. Мне кажется, она не так проста, и характера ей, видно, не занимать.
— Как вам здесь нравится?
— О, у вас очень красиво.
Ее лицо внезапно становится серьезным.
— Полно вам! От кого, от кого, а уж от вас-то мне не хотелось бы слышать банальности! Аида говорила о вас как о человеке необычном.
Я чувствую себя польщенным. Она молчит^ словно ожидая, что я отвечу, и, не дождавшись, продолжает:
— Не знаю, сколько времени вы сможете уделить делу, о котором я вам говорила. Поэтому давайте начнем прямо сейчас... Один только маленький вопрос: что вы будете пить? Чай? Сок? Или, может, спиртное?
Я чуть было не брякнул: 'Виски!", но вовремя спохватываюсь:
— Если можно, воду с лимоном..
— Как угодно. А я, пожалуй, выпью виски.
Она нажимает кнопку звонка, и в дверях появляется давешний темнолицый человек.
— Графин холодной воды с лимоном для гостя и порцию виски для меня. Только, пожалуйста, Джафар, разбавь посильнее водой.
Чего это она вдруг застеснялась? Мы же одни. Подумаешь, выпьет немного виски —что такого? А впрочем, понятно, мы же едва знакомы.
— А может, все-таки передумаете, тоже выпьете виски? Однако с ней надо держать ухо востро. Что она мысли мои
читает, что ли?
— Да нет, спасибо, мне воду с лимоном, как решили.
— Хотите закурить? Сама я не курю, а вы не стесняйтесь, курите... Ну, как будто все. Можно начинать. Вы готовы? Я уже вам говорила, что пишу работу о профсоюзном движении в Египте в период с 1936 до начала революции 1952 года. Это моя диссертация, я буду защищать ее в Мичиганском университете. Аида Рагаб посоветовала мне познакомиться с вашей монографией, опубликованной в семидесятом году. В ней я нашла много для себя полезного, но вместе с тем у меня возникли и вопросы. Вот о них-то и пойдет речь. Я привыкла работать с магнитофоном — так удобнее, да и скорее. Позднее мой секретарь расшифрует запись, я оформлю текст, внесу исправления, выброшу лишнее. После этого покажу вам. Мне уже не раз приходилось так делать до вас, только я бы предпочла не показывать вам те записи... Знаете, когда слушаешь высказывания других людей, невольно подпадаешь под влияние чужих мыслей, ввязываешься в полемику. — И, не обращая внимания на мои протестующие жесты, продолжала: — Нет, нет, что ни говорите, это так. Меня же в данном случае интересует именно ваше мнение, а не полемика, которая только собьет меня с толку. Вы согласны?
Я кивнул:
— Постараюсь быть вам полезным, насколько это в моих силах. Но вы иностранка, и многие нюансы, и среди них весьма существенные, связанные с нашей историей, общественной жизнью, с нашим, наконец, национальным мировоззрением, без сомнения, от вас ускользают. Чтобы понимать их, необходимо долгие годы жить в этой стране... Впрочем, вы выбирали тему для своей работы сами...
Я чувствую разочарование — не люблю, когда мною пользуются. Хотел бы я знать, кто эти люди, которых она уже записывала до меня на свой магнитофон. Выходит, я всего лишь очередной объект, не более. Да и сама идея с магнитофоном мне не очень по душе — попахивает следственными допросами.
— Да, вы, наверно, правы. Мне действительно недостает знания страны. Иногда брожу впотьмах, как слепая. Сколько времени теряю понапрасну! Может, в дальнейшем мы с вами не ограничимся подобными интервью, а вы сумеете помочь мне по-другому. Все в ваших руках. Боюсь только, я злоупотребляю вашей добротой...
— Ну что вы! — Я протестующе поднял руку. Интересно, искренне ли она говорит или просто хитрит, желает подольститься, чтобы получить от меня все, что ей надо? Ох, и дурачат они нашего брата, эти заезжие западные красотки! Вот хоть бы эта — белокожая, аппетитная, пышноволосая... И ноги хороши, и узкие брюки ей под стать. Я торопливо наливаю себе в стакан ледяной воды, чтобы унять внезапное волнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42