— Можешь себе представить, дорогая, нашлись наглецы, которые уверяют, что Натан — вовсе не Натан,
У Херты все сжалось внутри. Она отпрянула от Пихельгаса. Что означают его слова?
— Да-да,— продолжал Пихельгас,— у нас тут работает один такой без царя в голове, некто Акимов, сразу и не поймешь, не то девица, не то парень, так вот он вздумал упрекать меня, будто мы хороним чужого человека. Подумай только, это он упрекает меня, кто знал Натана двадцать шесть лет... В дубовом гробу Натан выглядит очень представительно, жаль, что конец наступил так скоро. Но умер он красиво. В смерти мы все найдем искупление.
Пихельгас хотел было снова обнять Херту, так обрадовался он тому, что она считает Натана Натаном и, значит, беда прошла мимо.
— Будь благоразумен, не мни мне платье,— оттолкнула его Херта.— Вот уже сдвинул набок шляпу! Приходи ко мне вечером... Что говорят? Кто такой этот Акимов?
Пихельгас присмирел.
— Акимов — начинающий инженеришка, молоко на губах не обсохло, пешка. И скандалист. Амбиция чрезвычайная, а способности ниже средних. Его все тут терпеть не могут.
— Так что же он говорит? — Херта никак не могла понять, в чем суть дела.
— Говорит, что Натан — вовсе не Натан. Ну, одним словом, что в гробу лежит не Натан. Разве не идиот!
— Он и в самом деле кажется каким-то чужим,— призадумалась Херта.
— Покойники всегда меняются. Я не узнал своего отца, когда его привезли домой в гробу.
Для Пихельгаса сейчас было важней всего, чтобы Херта не вздумала ни в чем сомневаться.
— Что правда, то правда,— согласилась Херта.
— Не дайте... не дай этому идиоту сбить себя с толку. Разве ты стала бы целовать чужого человека?.. Не надо было ничего тебе говорить, прости... Так ты позволишь мне зайти сегодня вечером?
Теперь, когда Херта не чувствовала прикосновения больших сильных рук, не ощущала всем своим телом, как пульсирует кровь в теле мужчины, видела, как на розовой лысине появляется четвертая капелька пота, теперь, когда она услышала эти кошмарные слова и ее минутная слабость прошла, все очарование Пихельгаса рассеялось. Оскар показался ей отвратительным. Господи, лапать ее в такие минуты... Она ослабела душой, оперлась на него, ища утешения, а он... О господи, если бы Пихельгас не привел ее сюда, она сидела бы сейчас в зале и пристойно оплакивала Натана, как это и подобает в такие минуты. Заманить ее сюда, воспользоваться ее горем и беззащитностью, какие же все-таки кобели эти мужики, думала Херта, но вслух сказала:
— Приходите, раз вам это так необходимо.
Жутко было бы оставаться одной сегодня вечером. Сегодня никакие успокоительные не помогут.
За дверью послышался топот спешащих мимо ног и чей-то вопрошающий голос:
— Пихельгаса не видели? Его Махламетс ищет. Пихельгас заторопился:
— Ну, так, значит, я приду.
— Зачем вы пригласили меня сюда? — спросила Херта. Она уже взяла себя в руки и обращением на «вы» давала ему понять, что она не какая-нибудь такая, а солидная скорбящая вдова.
— Я хотел побыть с вами,— хладнокровно соврал Пихелъгас, тоже переходя на «вы», он умел приспосабливаться к обстоятельствам.— Я видел вашу скорбь, вашу печаль, госпожа Херта. Натан словно бы шепнул мне на ухо: иди, Оскар, утешь мою жену, единственную, которую я любил и уважал. Он знал о том, как я привязан к вам.
— Вы что-нибудь говорили ему?
В голосе Херты послышался испуг.
— Нет, конечно. Я порядочный человек, — отверг Пихельгас ее предположение, он прекрасно понимал, что Херта кокетничает. На самом деле она бревно бесчувственное, и ничего больше. Прав был Натан, когда бросил ее. Но вечером он вполне может заглянуть к ней, раз уж так получилось. К тому же Херта гостеприимная хозяйка, закуска у нее отменная, напитки от* борные. Только не столкнуться бы с Куумом, с мясником ему сегодня вовсе не хочется встречаться. Чертов Акимов...
Пихельгас открыл дверь.
«По-видимому, слухи уже дошли до Махламетса»,-— подумал он, провожая Херту в зал.
3
Оскар Пихельгас не ошибся, разговоры действительно дошли до Махламетса — председателя совета директоров, главного функционера их гигантского предприятия, которое мы в дальнейшем будет называть комбинатом.
Эвальд Махламетс — не худой, но и не толстый, может быть, несколько склонный к тучности, выше среднего роста2 и слегка косоглазый, как говорится, мужчина в самом расцвете, точнее, достигший сорока с лишним лет — был человек уравновешенный, и то, что он услышал, не произвело на него впечатления. Мало ли что болтают, решил он. У людей особая склонности к сплетням, им всегда верят, и чем они невероятнее, тем веры больше. Официальным сообщениям доверяют куда меньше, принимая их если не за откровенную ложь, то уж, во всяком случае, и не за чистую правду
1 В дальнейшем сокращенно — председатель.
2 Точный рост Махламетса— 179 см.
скорее, за что-то вроде перекрашивания черного в белое. Так что Эвальд Махламетс остался совершенно спокоен, вернее, почти спокоен. Если бы на похороны не пообещал приехать один очень большой человек Махламетс вообще махнул бы на слухи рукой. Но от этого очень большого человека зависело многое, так что осторожность не помешает. Из-за этого очень большого человека он и распорядился заказать дубовый гроб; поскольку, как теперь выяснилось, очень большой человек и Натан Грюнберг были школьными друзьями, следовало учесть все мелочи. Очень большой человек должен понять, что у них на комбинате умеют ценить хороших работников. А вдруг очень большому человеку вздумается сказать усопшему несколько прощальных слов, очень большой человек привык иметь дело с дубовыми гробами или с гробами, задрапированными тяжелым красным шелком, невзрачный рядовой гроб может произвести на него невыгодное впечатление. Высокопоставленные лица судят о работе предприятий и учреждений не только по официальным показателям, иногда все определяет какая-нибудь мелочь, которая может впечатлить, затронуть их душу, как раз это-то впечатление и оказывает на них решающее воздействие. Потому-то Махламетс и дал указание устроить поминки. Хорошая выпивка способствует благодушному настроению, и Махламетс всегда охотно пользовался этим, чтобы прозондировать почву по интересующим его вопросам. Как-никак, он руководит комбинатом уже шесть лет, не прочь везти воз и потяжелее. Но, если бы даже на похороны и не ждали очень большого человека, Махламетс все равно хотел иметь полную ясность в вопросе о покойном. Вот почему он и потребовал к себе Пихельгаса. Время еще есть, минут двадцать, по крайней мере. Панихида начнется в четырнадцать ноль-ноль, ни минутой раньше и ни минутой позже, на их комбинате точность — закон. Вряд ли очень большой человек приедет намного раньше, Пиельгас обязан знать правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82