Ну, конечно, Акимов, — всего-навсего провокатор. Но стоит за его спиной?
С Хертой Грюнберг они были знакомы давно, она прекрасно относилась к нему. Несколько раз он спал с ней — раз или два до ее официального развода с Натаном и раза два-три после него. Херта была бы не прочь выйти за него замуж, но привлекала она его не настолько, чтобы он решился навсегда связать себя с ней. Переспать иногда — дело другое. Просто так, для разнообразия или когда своя жена капризничает. Сегодня Херта прямо-таки великолепна, ничего не скажешь, Одеваться эта женщина умеет, одеваться и держаться в обществе. Сегодня она выглядит очень аристократично, скорбь одухотворяет ее, поднимает над суетностью. И ума у нее палата, в сорок четвертом заполучила себе дом, хотя была в то время чуть ли не ребенком. Натану эта история пришлась очень не по нутру. Он по натуре был человек богемный, жил принципу «птичка божия не знает...».
Хотя Пихельгас и был уверен, что первая жена Нагана неравнодушна к нему, начинать разговор от этого ему было не легче.
— Позвольте еще раз... выразить вам мое сочувствие,— начал Пихельгас издалека.— Я знаю, что Натан очень ценил вас. Он не раз признавался мне, что вы единственная женщина, которую он любил серьезно горячо. Мне, своему другу, Натан доверял и такие сердечные тайны, которые обычно скрывают от людей — Благодарю вас,— польщенная Херта бросила на Пихельгаса испытующий взгляд. Чего ради привел он ее сюда, в этот кабинет? И его ли это кабинет? Борода у него, безусловно, крашена, в этом можно не сомневаться, джентльмен обязан следить за своей внешностью. А Оскара Пихельгаса Херта считала джентльменом. Главное, что он джентльмен по своей внутренней сути. Конечно, одежда и манеры тоже дело не последнее, но тому, у кого внутри нет чего-то, что так трудно определить словами, тому не помогут костюмы, сшитые из дорогой импортной ткани, да и ничто другое. Джентльмен никогда не позволит себе потерять над собой контроль, он внимателен к другим, особенно к дамам, он не разрешит себе двусмысленных пошлостей, он не скуп. И у себя дома, все равно, одинокий он или семейный, он ведет себя, как в гостях, корректно и любезно. Он всегда ест в столовой, а не на кухне, за накрытым по всем правилам столом, носит не тренировочный костюм, вытянувшийся на коленках пузырями, и не обвислый халат, а брюки с отутюженной стрелкой и домашний пиджак. Он всегда отлично вымыт и выбрит, от него приятно пахнет, он курит хороший табак. Джентльмена узнаешь как раз по таким вот мелочам, доход и машина в данном случае ничего не определяют. Как-то они с Натаном неожиданно нагрянули к Пихельгасу домой, жена его укатила в Сочи подлечить нервы, вот там-то Херта и убедилась, что имеет дело с настоящим джентльменом: квартира была тщательно прибрана, сам Пихельгас встретил их в безукоризненно отутюженных брюках и при галстуке бабочкой, в комнате приятно пахло хорошим табаком и чувствовался какой-то особый барский дух. Со спинок стульев не свисали пиджаки или какие-либо другие предметы туалета, везде был полный порядок. В вазе даже стояли свежие цветы. И всем том он не ждал гостей, он как раз ужинал в полном одиночестве в столовой. Белоснежная скатерть, салфетка, вся посуда из одного сервиза. Правда, позднее Натан сказал ей, что Пихельгас доводит жену до белого каления, ему, мол, не угодишь, сколько его ни обхаживай и ни ублажай. Сам Натан был богема, богемность его была неподдельной и стильной, иначе она, Херта, не потерпела бы его ни одного дня.
Первые два-три месяца, может быть, еще выдержала бы, но больше ни одного часа.
— Когда вы поцеловали Натана, я услышал, как в зале кто-то всхлипнул,— продолжал Пихельгас.
Херта взглянула на него глазами, полными скорби, и жалобно произнесла:
— Он показался мне таким чужим. Смерть очень изменила его.
Этого Пихельгас не ожидал.
— Смерть всех нас изменит,— пробормотал он.
— Нос у него выдается теперь еще больше.
— Он сам смеялся над своим носом.
— И глаза они ему там толком не сумели закрыть. Левое веко приоткрыто,— продолжала сетовать Херта, снова бросив на Пихельгаса испытующий взгляд. Она все еще не могла понять, что у него на уме.
— Мне показалось, будто Натан нам подмигивает. Это так похоже на него. Он был большим шутником, настоящая богемная душа. Пошлостей он себе никогда не позволял,— пытался окольными путями подойти к своей цели Пихельгас.
— Чужой и в то же время такой родной,— проговорила женщина.— Мне не следовало прогонять его от себя.
Последней фразы Пихельгас уже не слышал, слова «и в то же время такой родной» заслонили все остальное. Он схватил руку Херты и поцеловал ее.
— Благодарю вас,— произнес он с облегчением. Херта не поняла, за что Пихельгас благодарит ее.
Он задержал ее руку в своей, Херта не отняла ее. Хотя Пихельгас и был невысокого роста, но руки и ноги у него были большие, большие и сильные. Он был широкоплечий и мускулистый. Теперь, правда, отрастил живот, но не обрюзг, кожа на лице и на руках упругая. Великолепный цвет лица, пожалуй, оно даже слишком румяное. Вот только потеет. Когда Пихельгас склонился, чтобы поцеловать ей руку — как настоящий джентльмен, он никогда не поднимал руку дамы к своим губам, а сам склонялся к ней,— Херта заметила на его розовеющем темени еще одну капельку пота. И в то же мгновение ощутила пальцами слабое пожатие: Пихельгас нежно сжал ее руку, словно искал более интимного контакта с ней, и это взволновало Херту. Она потянулась к Пихельгасу, и тут у нее подкосились ноги. К счастью, он не растерялся и не отпрянул назад, больше того, он подставил ей свое пышущее силой
тело, и Херта оперлась на него. Под левой грудью она чувствовала какой-то острый предмет. «Пуговица или кончик авторучки»,—мелькнуло у нее в голове, кото-р>ю сна склонила на плечо Пихельгасу. Для этого ей пришлось согнуть ноги в коленях, но для Херты с ее высоким ростом это было делом привычным. Пихель-гас обхватил ее обеими руками, не может же джентльмен позволить упасть женщине. Почти бессознательно она прижалась к нему. Приятно было чувствовать, что тебя оберегают и защищают. Она так нуждалась сейчас в поддержке и душевном понимании.
Рука Пихельгаса, утешая Херту, привычно поглаживала ее плечо. Амплитуда поглаживаний постепенно увеличивалась, рука с каждым разом скользила все ниже и ниже.
Херта закрыла глаза. Ей казалось, что она поняла наконец, зачем Пихельгас привел ее сюда. Она нуждалась в утешении, ах, как она в нем нуждалась. Херта еще теснее прижалась к Пихельгасу — благодарно, умиленно, доверчиво. И только прошептала:
— Сюда никто не войдет?
Пихельгас словно и не слышал ее. Поглаживая Херту по спине и бедрам, сдавленным голосом он проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
С Хертой Грюнберг они были знакомы давно, она прекрасно относилась к нему. Несколько раз он спал с ней — раз или два до ее официального развода с Натаном и раза два-три после него. Херта была бы не прочь выйти за него замуж, но привлекала она его не настолько, чтобы он решился навсегда связать себя с ней. Переспать иногда — дело другое. Просто так, для разнообразия или когда своя жена капризничает. Сегодня Херта прямо-таки великолепна, ничего не скажешь, Одеваться эта женщина умеет, одеваться и держаться в обществе. Сегодня она выглядит очень аристократично, скорбь одухотворяет ее, поднимает над суетностью. И ума у нее палата, в сорок четвертом заполучила себе дом, хотя была в то время чуть ли не ребенком. Натану эта история пришлась очень не по нутру. Он по натуре был человек богемный, жил принципу «птичка божия не знает...».
Хотя Пихельгас и был уверен, что первая жена Нагана неравнодушна к нему, начинать разговор от этого ему было не легче.
— Позвольте еще раз... выразить вам мое сочувствие,— начал Пихельгас издалека.— Я знаю, что Натан очень ценил вас. Он не раз признавался мне, что вы единственная женщина, которую он любил серьезно горячо. Мне, своему другу, Натан доверял и такие сердечные тайны, которые обычно скрывают от людей — Благодарю вас,— польщенная Херта бросила на Пихельгаса испытующий взгляд. Чего ради привел он ее сюда, в этот кабинет? И его ли это кабинет? Борода у него, безусловно, крашена, в этом можно не сомневаться, джентльмен обязан следить за своей внешностью. А Оскара Пихельгаса Херта считала джентльменом. Главное, что он джентльмен по своей внутренней сути. Конечно, одежда и манеры тоже дело не последнее, но тому, у кого внутри нет чего-то, что так трудно определить словами, тому не помогут костюмы, сшитые из дорогой импортной ткани, да и ничто другое. Джентльмен никогда не позволит себе потерять над собой контроль, он внимателен к другим, особенно к дамам, он не разрешит себе двусмысленных пошлостей, он не скуп. И у себя дома, все равно, одинокий он или семейный, он ведет себя, как в гостях, корректно и любезно. Он всегда ест в столовой, а не на кухне, за накрытым по всем правилам столом, носит не тренировочный костюм, вытянувшийся на коленках пузырями, и не обвислый халат, а брюки с отутюженной стрелкой и домашний пиджак. Он всегда отлично вымыт и выбрит, от него приятно пахнет, он курит хороший табак. Джентльмена узнаешь как раз по таким вот мелочам, доход и машина в данном случае ничего не определяют. Как-то они с Натаном неожиданно нагрянули к Пихельгасу домой, жена его укатила в Сочи подлечить нервы, вот там-то Херта и убедилась, что имеет дело с настоящим джентльменом: квартира была тщательно прибрана, сам Пихельгас встретил их в безукоризненно отутюженных брюках и при галстуке бабочкой, в комнате приятно пахло хорошим табаком и чувствовался какой-то особый барский дух. Со спинок стульев не свисали пиджаки или какие-либо другие предметы туалета, везде был полный порядок. В вазе даже стояли свежие цветы. И всем том он не ждал гостей, он как раз ужинал в полном одиночестве в столовой. Белоснежная скатерть, салфетка, вся посуда из одного сервиза. Правда, позднее Натан сказал ей, что Пихельгас доводит жену до белого каления, ему, мол, не угодишь, сколько его ни обхаживай и ни ублажай. Сам Натан был богема, богемность его была неподдельной и стильной, иначе она, Херта, не потерпела бы его ни одного дня.
Первые два-три месяца, может быть, еще выдержала бы, но больше ни одного часа.
— Когда вы поцеловали Натана, я услышал, как в зале кто-то всхлипнул,— продолжал Пихельгас.
Херта взглянула на него глазами, полными скорби, и жалобно произнесла:
— Он показался мне таким чужим. Смерть очень изменила его.
Этого Пихельгас не ожидал.
— Смерть всех нас изменит,— пробормотал он.
— Нос у него выдается теперь еще больше.
— Он сам смеялся над своим носом.
— И глаза они ему там толком не сумели закрыть. Левое веко приоткрыто,— продолжала сетовать Херта, снова бросив на Пихельгаса испытующий взгляд. Она все еще не могла понять, что у него на уме.
— Мне показалось, будто Натан нам подмигивает. Это так похоже на него. Он был большим шутником, настоящая богемная душа. Пошлостей он себе никогда не позволял,— пытался окольными путями подойти к своей цели Пихельгас.
— Чужой и в то же время такой родной,— проговорила женщина.— Мне не следовало прогонять его от себя.
Последней фразы Пихельгас уже не слышал, слова «и в то же время такой родной» заслонили все остальное. Он схватил руку Херты и поцеловал ее.
— Благодарю вас,— произнес он с облегчением. Херта не поняла, за что Пихельгас благодарит ее.
Он задержал ее руку в своей, Херта не отняла ее. Хотя Пихельгас и был невысокого роста, но руки и ноги у него были большие, большие и сильные. Он был широкоплечий и мускулистый. Теперь, правда, отрастил живот, но не обрюзг, кожа на лице и на руках упругая. Великолепный цвет лица, пожалуй, оно даже слишком румяное. Вот только потеет. Когда Пихельгас склонился, чтобы поцеловать ей руку — как настоящий джентльмен, он никогда не поднимал руку дамы к своим губам, а сам склонялся к ней,— Херта заметила на его розовеющем темени еще одну капельку пота. И в то же мгновение ощутила пальцами слабое пожатие: Пихельгас нежно сжал ее руку, словно искал более интимного контакта с ней, и это взволновало Херту. Она потянулась к Пихельгасу, и тут у нее подкосились ноги. К счастью, он не растерялся и не отпрянул назад, больше того, он подставил ей свое пышущее силой
тело, и Херта оперлась на него. Под левой грудью она чувствовала какой-то острый предмет. «Пуговица или кончик авторучки»,—мелькнуло у нее в голове, кото-р>ю сна склонила на плечо Пихельгасу. Для этого ей пришлось согнуть ноги в коленях, но для Херты с ее высоким ростом это было делом привычным. Пихель-гас обхватил ее обеими руками, не может же джентльмен позволить упасть женщине. Почти бессознательно она прижалась к нему. Приятно было чувствовать, что тебя оберегают и защищают. Она так нуждалась сейчас в поддержке и душевном понимании.
Рука Пихельгаса, утешая Херту, привычно поглаживала ее плечо. Амплитуда поглаживаний постепенно увеличивалась, рука с каждым разом скользила все ниже и ниже.
Херта закрыла глаза. Ей казалось, что она поняла наконец, зачем Пихельгас привел ее сюда. Она нуждалась в утешении, ах, как она в нем нуждалась. Херта еще теснее прижалась к Пихельгасу — благодарно, умиленно, доверчиво. И только прошептала:
— Сюда никто не войдет?
Пихельгас словно и не слышал ее. Поглаживая Херту по спине и бедрам, сдавленным голосом он проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82