А? И зачем это под заборами слоняться? А?
А скромный парень несмело:
— Дядя, весна же!..
— Ну и что из того, что весна? Надя давно уже спит.
— Ну и пусть спит. Я разве что... Я же ничего... Я разве... Весна, а я иду и думаю: «Дай проведаю Надю, Может, думаю, Надя и не спит». А разве Надя ваша?
— А ты такой глупенький, вроде и не знаешь? А чья же? Моя дочка. А ты кто?
— Да мы с Надийкой на одном заводе работаем и в одном цехе. Ей-богу, правду говорю. Спросите Надю.
— Так, говоришь, весна?
— Эге ж, дядя, весна. Звезды как чудесно на небе сияют. Соловушка — тьох-тьох — поет.
— Ну, раз говоришь — в одном цехе работаете, и звезды сияют, и соловьи поют, то заходи.
Ох и ох!.. Что только весна красна с людьми не выделывает?!
У меня сосед токарь, Андреем звать. Молодой, красивый и высокий. Ей-ей, чтобы вам не соврать — великан.
Как-то мы в воскресенье собрались пойти в лес. Пригласили Андрея.
Пора отправляться — нет Андрея. Сюда-туда — нет. И вдруг слышим — новость. Маленькая, чернявенькая Варя великана к речке Ворскле за руку увела.
Скажем по секрету: высокий Андрей очень любил маленькую Варю.
Вот она его, как теленка, к воде и повела.
Что значит — весна!
* * *
Известно, всем и всяким шальным и бешеным трудовая цветущая весна в нос колет. Скачут, прыгают, бесятся:
— Весна идет!.. Весна цветет!.. А кто позволил, чтобы весна шла, чтобы весна цвела? Я же не позволял!
А весна — весна красна — шла и идет, идет и любимыми народными цветами расцветает.
Потому что весна — всенародная краса!
* * *
Было бы непростительно, если бы я не вспомнил, как встречает весну мой уважаемый сосед, старый рабочий Мефодий Коваль. Он говорит:
—- Моя весна — мой завод!
— Мефодий Осипович!— спрашиваю.— Разве вы еще работаете? Вам же, наверное, годочков — ого-го!
— Да это верно — ого-го! Я — пенсионер! Но тянет на завод. Советы молодым даю. Прихожу на завод и всегда чувствую радостную трудовую весну.
Великую правду сказал рабочий Мефодий Коваль. Все мы любим и горячо приветствуем светлую, трудовую первомайскую весну.
ВОТ ТАК — ПЕРЕСЕЯЛ, А ВОТ ТАК - НЕДОСЕЯЛ
i
Спрашивают меня, как я работаю и над чем работаю.
Отвечаю — чаще всего я работаю по утрам. Встаю, умываюсь, обуваюсь и одеваюсь.
К столу сажусь одетым.
Пробовал писать раздетым — ничего путного не выходит. Творческий тонус падает.
— Почему творческий тонус падает? — допытываются.— Ведь вас же никто по голой спине не хлещет?
Разумеется, никто по спине не бьет и не хлещет. Допекает другое — холодина щиплет за пятки.
Спасая пятки, я их искусственно подогреваю. Открываю окно и начинаю спортивно прыгать. Прыгаю — даже до косяков достаю.
Прекрасно. Чудесно. И дышится тогда хорошо, и пишется легко. «Отогретый», окрепший, сажусь, беру перо в руки, кладу перед собой чистый лист бумаги и начинаю мыслить...
Сижу и думаю. Бывает, часа два-три думаю и думаю, а чистый лист бумаги лежит чист-чистехонек. Лежит нетронутый, неприкосновенный.
Мысли в голове снуют, а вот на бумагу не скачут...
Случаются, конечно, и урожайные утренние часы. Только положу бумажку, а мысли туда сразу —скок-скок-скок... На бумажку прыгают и рядышком ложатся. А уж как лягут, то хоть топай, хоть кричи — не встанут. Вот так крепко сплетаются и переплетаются.
Когда пишу, наклоняю голову, чтобы виднее было, что я пересеял, а что недосеял. Недосеял — качаю головой. Пересеял — дрыгаю правой ногой.
— А к чему туг правая нога?—кое-кто спрашивает.
— Э-э... Не скажите... Правая нога помогает, вдохновенно подсобляет. Дрыгает... Вот так: дрыг — пересеял! Дрыг — пересолил... Дрыг — переборщил!..
Сноровисто подрыгаешь ногой, смотришь — что-то коротенькое, но веселенькое и появилось,..
Хотя один мой хороший коллега по перу выдвинул теорию...
2
Переходим к другому вопросу — над какими юморесками я работаю.
Отвечаю: герои моих рассказов уже известны читателям. Это — шептуны, лгуны... Очковтиратели, бюрократы, казнокрады, хапуги, воры, моты... Короеды, дармоеды... Попы и дьяки.
Я своим героям давненько и частенько рекомендовал и рекомендую: «Сгиньте! Да будет вам царство небесное!»
Не хотят пролазить в царство небесное. Говорят: «Нам и на грешной земле неплохо живется».
А кто же мои любимые герои?
Самые любимые мои герои — это доярки, телятницы, свинарки. Трактористы, комбайнеры...
А больше всего люблю тех, что на свекле в белых платочках голову свою трудовую склоняют, мотыжат и высоких урожаев при любой погоде достигают.
Писал о них и буду писать. Потому что люблю их и уважаю.
Скромен и воистину велик наш Герой Социалистического Труда.
Не за горами тот счастливый день, когда этот главный герой вытеснит из юморесок всякую мелкоту, хапуг, ворюг, мотюг...
Дай боже дожить до этой захватывающей радости.
И наверное, доживу!
Буду жить и острым пером вспоминать очковтирателей. Мастаков длинным языком плести:
— А теперь перейдем к грачам-вредителям. Подобрали посеянное, склевали и пересеянное...
Из зала кричат:
— Почему вы на птиц нападаете? Вы конкретно скажите: когда сало и мед из колхозного амбара стащили — до сева или после сева?
А мастаки-врали:
— Кто там кричит? Мы серьезные дела рассматриваем...
— Так мы и спрашиваем: всю зиму грачи в поле неубранную кукурузу всерьез клевали или, может, просто так — шутили?
После такого длинного и путаного доклада голосуют,
— Максим Максимович просятся еще побыть предсе дателем. Какие будут суждения: кто «за», кто воздер жался...
И от печки, во-о-он оттуда, дядя Филипп кричит:
— Я воздержался, и вот возле меня кум Петро спит,— тоже воздержался...
Я где-то читал, что в древнем Риме таких ораторов во время доклада принуждали стоять на одной ноге. Оно и неплохо: на одной ноге много о грачах не напоешь...
Хотя очковтиратель и здесь может втереть очки — спрячет свои ноги за трибуну. Еще и побожится, еще и клятвы начнет давать:
— Буду заботиться, радеть, беспокоиться... Буду своевременно сеять, своевременно засевать и вовремя пересевать... Выберите меня еще разок председателем.
Не выбирайте лгунов! Пусть сеют не языком, а делом!
з
Смешное и чудное, известно, и в поездках случается. Я никогда не обхожу дорожных усмешек.
Вот у нас в Полтаве много произошло изменений, чудесной стала Полтава. Похорошела, расцвела.
Все изменилось, изменилась, к слову сказать, и брань. К примеру, в Полтаве вместо: «Чтобы ты день и ночь в люльке качался!» — кричат: «Чтобы у тебя капитальный ремонт начался!..»
По дороге Полтава — Плоское, точнее — Мачухи — Плоское, дорога такая, что хоть прыгай, хоть скачи.
Довелось и автору этих строк ехать по такой «битой дороге»... Автобус — грузовое такси. Верх затянут брезентом. Задняя сторона прикрыта черной занавеской.
Лето, жара, в автобусе темным-темно, хоть глаз выколи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
А скромный парень несмело:
— Дядя, весна же!..
— Ну и что из того, что весна? Надя давно уже спит.
— Ну и пусть спит. Я разве что... Я же ничего... Я разве... Весна, а я иду и думаю: «Дай проведаю Надю, Может, думаю, Надя и не спит». А разве Надя ваша?
— А ты такой глупенький, вроде и не знаешь? А чья же? Моя дочка. А ты кто?
— Да мы с Надийкой на одном заводе работаем и в одном цехе. Ей-богу, правду говорю. Спросите Надю.
— Так, говоришь, весна?
— Эге ж, дядя, весна. Звезды как чудесно на небе сияют. Соловушка — тьох-тьох — поет.
— Ну, раз говоришь — в одном цехе работаете, и звезды сияют, и соловьи поют, то заходи.
Ох и ох!.. Что только весна красна с людьми не выделывает?!
У меня сосед токарь, Андреем звать. Молодой, красивый и высокий. Ей-ей, чтобы вам не соврать — великан.
Как-то мы в воскресенье собрались пойти в лес. Пригласили Андрея.
Пора отправляться — нет Андрея. Сюда-туда — нет. И вдруг слышим — новость. Маленькая, чернявенькая Варя великана к речке Ворскле за руку увела.
Скажем по секрету: высокий Андрей очень любил маленькую Варю.
Вот она его, как теленка, к воде и повела.
Что значит — весна!
* * *
Известно, всем и всяким шальным и бешеным трудовая цветущая весна в нос колет. Скачут, прыгают, бесятся:
— Весна идет!.. Весна цветет!.. А кто позволил, чтобы весна шла, чтобы весна цвела? Я же не позволял!
А весна — весна красна — шла и идет, идет и любимыми народными цветами расцветает.
Потому что весна — всенародная краса!
* * *
Было бы непростительно, если бы я не вспомнил, как встречает весну мой уважаемый сосед, старый рабочий Мефодий Коваль. Он говорит:
—- Моя весна — мой завод!
— Мефодий Осипович!— спрашиваю.— Разве вы еще работаете? Вам же, наверное, годочков — ого-го!
— Да это верно — ого-го! Я — пенсионер! Но тянет на завод. Советы молодым даю. Прихожу на завод и всегда чувствую радостную трудовую весну.
Великую правду сказал рабочий Мефодий Коваль. Все мы любим и горячо приветствуем светлую, трудовую первомайскую весну.
ВОТ ТАК — ПЕРЕСЕЯЛ, А ВОТ ТАК - НЕДОСЕЯЛ
i
Спрашивают меня, как я работаю и над чем работаю.
Отвечаю — чаще всего я работаю по утрам. Встаю, умываюсь, обуваюсь и одеваюсь.
К столу сажусь одетым.
Пробовал писать раздетым — ничего путного не выходит. Творческий тонус падает.
— Почему творческий тонус падает? — допытываются.— Ведь вас же никто по голой спине не хлещет?
Разумеется, никто по спине не бьет и не хлещет. Допекает другое — холодина щиплет за пятки.
Спасая пятки, я их искусственно подогреваю. Открываю окно и начинаю спортивно прыгать. Прыгаю — даже до косяков достаю.
Прекрасно. Чудесно. И дышится тогда хорошо, и пишется легко. «Отогретый», окрепший, сажусь, беру перо в руки, кладу перед собой чистый лист бумаги и начинаю мыслить...
Сижу и думаю. Бывает, часа два-три думаю и думаю, а чистый лист бумаги лежит чист-чистехонек. Лежит нетронутый, неприкосновенный.
Мысли в голове снуют, а вот на бумагу не скачут...
Случаются, конечно, и урожайные утренние часы. Только положу бумажку, а мысли туда сразу —скок-скок-скок... На бумажку прыгают и рядышком ложатся. А уж как лягут, то хоть топай, хоть кричи — не встанут. Вот так крепко сплетаются и переплетаются.
Когда пишу, наклоняю голову, чтобы виднее было, что я пересеял, а что недосеял. Недосеял — качаю головой. Пересеял — дрыгаю правой ногой.
— А к чему туг правая нога?—кое-кто спрашивает.
— Э-э... Не скажите... Правая нога помогает, вдохновенно подсобляет. Дрыгает... Вот так: дрыг — пересеял! Дрыг — пересолил... Дрыг — переборщил!..
Сноровисто подрыгаешь ногой, смотришь — что-то коротенькое, но веселенькое и появилось,..
Хотя один мой хороший коллега по перу выдвинул теорию...
2
Переходим к другому вопросу — над какими юморесками я работаю.
Отвечаю: герои моих рассказов уже известны читателям. Это — шептуны, лгуны... Очковтиратели, бюрократы, казнокрады, хапуги, воры, моты... Короеды, дармоеды... Попы и дьяки.
Я своим героям давненько и частенько рекомендовал и рекомендую: «Сгиньте! Да будет вам царство небесное!»
Не хотят пролазить в царство небесное. Говорят: «Нам и на грешной земле неплохо живется».
А кто же мои любимые герои?
Самые любимые мои герои — это доярки, телятницы, свинарки. Трактористы, комбайнеры...
А больше всего люблю тех, что на свекле в белых платочках голову свою трудовую склоняют, мотыжат и высоких урожаев при любой погоде достигают.
Писал о них и буду писать. Потому что люблю их и уважаю.
Скромен и воистину велик наш Герой Социалистического Труда.
Не за горами тот счастливый день, когда этот главный герой вытеснит из юморесок всякую мелкоту, хапуг, ворюг, мотюг...
Дай боже дожить до этой захватывающей радости.
И наверное, доживу!
Буду жить и острым пером вспоминать очковтирателей. Мастаков длинным языком плести:
— А теперь перейдем к грачам-вредителям. Подобрали посеянное, склевали и пересеянное...
Из зала кричат:
— Почему вы на птиц нападаете? Вы конкретно скажите: когда сало и мед из колхозного амбара стащили — до сева или после сева?
А мастаки-врали:
— Кто там кричит? Мы серьезные дела рассматриваем...
— Так мы и спрашиваем: всю зиму грачи в поле неубранную кукурузу всерьез клевали или, может, просто так — шутили?
После такого длинного и путаного доклада голосуют,
— Максим Максимович просятся еще побыть предсе дателем. Какие будут суждения: кто «за», кто воздер жался...
И от печки, во-о-он оттуда, дядя Филипп кричит:
— Я воздержался, и вот возле меня кум Петро спит,— тоже воздержался...
Я где-то читал, что в древнем Риме таких ораторов во время доклада принуждали стоять на одной ноге. Оно и неплохо: на одной ноге много о грачах не напоешь...
Хотя очковтиратель и здесь может втереть очки — спрячет свои ноги за трибуну. Еще и побожится, еще и клятвы начнет давать:
— Буду заботиться, радеть, беспокоиться... Буду своевременно сеять, своевременно засевать и вовремя пересевать... Выберите меня еще разок председателем.
Не выбирайте лгунов! Пусть сеют не языком, а делом!
з
Смешное и чудное, известно, и в поездках случается. Я никогда не обхожу дорожных усмешек.
Вот у нас в Полтаве много произошло изменений, чудесной стала Полтава. Похорошела, расцвела.
Все изменилось, изменилась, к слову сказать, и брань. К примеру, в Полтаве вместо: «Чтобы ты день и ночь в люльке качался!» — кричат: «Чтобы у тебя капитальный ремонт начался!..»
По дороге Полтава — Плоское, точнее — Мачухи — Плоское, дорога такая, что хоть прыгай, хоть скачи.
Довелось и автору этих строк ехать по такой «битой дороге»... Автобус — грузовое такси. Верх затянут брезентом. Задняя сторона прикрыта черной занавеской.
Лето, жара, в автобусе темным-темно, хоть глаз выколи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67