— Ладно, не шуми, батя. У нас здесь и без тебя шума хватает. Поднимем обратно твой конус.
Эксплуатационник как-то сразу, безоговорочно, поверил начальнику ремонта.
— Вот и хорошо. Вот и правильно,— совсем миролюбиво, почти дружески пробормотал он и поспешил к лестнице.— Ведь если не по-хозяйски, то и печь ремонтировать не надо. Взорвать ее — куда проще...
Дряблая кожа на шее у него багровела, кисть смуглой руки, побитой ржавчиной старческих конопушек, подрагивала.
«Тебя хоть самого в ремонт отдавай, а ты распалился не на шутку. Беречь себя надо,— уже с нежностью пожалел побушевавшего старика Васька.— Как мой отец... Такой же напористый. Тот тоже за народное добро горло перегрызет».
Поднять-то пообещали. По как? Кто-то предложил завести крюк лебедки и петлю троса на конусе — благо что она уцелела — с колошниковой площадки. И начались муки...
Ну а пока суд да дело, Толяна велел ребятам спускаться на обед. Монтажники и сами управятся с большим конусом. Мамлюк оттащил автогенный аппарат и сторонку, чтоб никому не мешал, и рядом с аппаратом ребята сложили и кучку своп незамысловатый инструмент.
Внизу их ждал насупленный Мышка.
— Толяна,— по-свойски и без обиняков начал он,— ты хочешь, чтобы меня в другую бригаду перевели?
— С чего ты взял? — усмехнулся Толяна.
Мышка деловито откашлялся, натянул козырек фуражки па лоб.
— Жиган! .....заржал Мотыль.- Умора!
— Фарфуднноп дважды,.....-для пущей серьезности
Мышка растопырил два пальца,— подходил ко мне и спрашивал, что я здесь делаю.— Мышка мрачно пожал плечами.— Ну что я мог ему сказать? — и тут же с угрозой произнес: — Вот увидишь, заберет он меня от вас.
— Ну, дает жару Костик! — опять заржал Мотыль.— А мне кажется...
— Если кажется, перекрестись! — резко прервал его Мышка.
— Да он хотел...— вступился было за Мотыля улыбающийся Мамлюк.
— Хотеть не вредно! — круто развернулся к нему Мышка.
— Ну, Толяна, подготовил ты себе смену,— сокрушенно покачал головой Мотыль.— Достойную! Нечего сказать. С таким языком Костик быстро в начальство выбьется.
— А ты вообще помалкивай!—всерьез разозлился Мышка.— Тебя не щекочут!
— На высоте — это тебе не на земле,— отечески принялся поучать Мышку Мамлюк.— На высоте — ветер. Сильный! Л ты легкий. Снесет — как пить дать снесет! Тебя ведь жалко.
— Жалко у пчелки, а пчелка на елке! — презрительно фыркнул Мышка в сияюще-насмешливые глаза Мамлюка.
— Ладно,— засмеялся Толяна,— придется взять тебя на колошник. А то и вправду заберет Ибрагим от нас Мышку. А без Мышки нам и не туда и не сюда.
— А как насчет ветра? — с лукавством поинтересовался Мотыль.
— Пристегнем его к какой-нибудь балке,— нашел выход Толяна.— Убережем Мышку!
Все расхохотались и с повеселевшим Мышкой впереди направились в столовую.
Взобравшись наверх после перерыва, ребята с удивлением узнали, что большой конус еще не поднят. Не удивился лишь Толяна. Его трудно было чем-либо удивить. Услышав от вымученного начальника ремонта, что, дескать, вот уже больше часа его люди бьются над подъемом конуса, а толку никакого, крюк лебедки не попадает в петлю на конусе, Толяна молча вскарабкался на перекладину, перегнулся через край домны, заглянул внутрь. Потом так же молча спрыгнул на колошниковую площадку, отряхнул руки от золотистой пыли и, глядя поверх головы начальника ремонта, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Ну как, будем и дальше волынку тянуть или в печь полезем?
— Надо бы,— неуверенно, с опаской произнес пожилой бригадир монтажников.
Ваське была понятна его тревога. Монтажник — бог на высоте, под солнцем, под вольным неохватным небом. И снег, и дождь, и ветер — все ему нипочем. На высоте — и черт ему не брат. А в печь лезть — не его дело. Риск огромен: можно задохнуться от газа, можно сгореть от высокой температуры. Печь-то не остыла.
— Сам не раз думал об этом, но...— начальник ре« монта сумрачно развел багровыми, могучими руками; опуститься в печь — на это приказов не отдают.
— Я полезу,— спокойно сказал Толяна и, подойдя к газоспасателю, торчавшему здесь же, на колошнике, снял с него поблескивающий никелем аппарат.
Никто его не отговаривал. С молчаливого позволения начальника ремонта монтажники сноровисто, быстро, плотно обхватили Толяна в поясе тросиком, закрепили аппарат.
Взвизгнув, заработал мотор лебедки. Начальник ремонта поднял большой палец вверх. Толяна оторвался от площадки и плавно взмыл в ласковое лазурное небо.
Полсотни человек, затаив дыхание, следили за смельчаком. Толяна, держась руками за тросик, стоймя, с газоспасательным аппаратом за спиной, медленно спускался в печь. Сизые языки пламени лизали подошвы ботинок. И жутко было думать, что человека и пятидесятиметровый слой раскаленной массы разделяет всего лишь метр гранулированного шлака, загруженного в печь несколько часов назад, чтобы сбить сумасшедшую температуру.
Чем ниже опускался Толяна, тем больше сгущалась тревога. Васька прямо-таки физически ощущал, как жаркий поток загазованного воздуха снизу обдает лицо бригадира, как опасно накалилась его спецовка.
Начальник ремонта раз за разом судорожно заглатывал слюну, лицо его посерело, губы запеклись.
«Конечно, заволнуешься тут. Ситуация не дай бог,— проникся сочувствием к нему Васька.— Если сейчас с Толяиой что-нибудь случится, начальник ремонта пойдет под суд».
Толяна почти вплотную приблизился к большому конусу. Он подал знак рукой: стоп! Лебедка смолкла. Васька увидел: Толяна рывком изогнулся, как крупная рыбина, ухватил трос на конусе. Есть!
Накинуть петлю троса на крюк лебедки оказалось делом нескольких секунд, однако и здесь нужна была исключительная точность. Толяна проделал это с подлинным мастерством.
— Вира! — хрипло гаркнул начальник ремонта и выкатил в неистовстве глаза.
Толяну вмиг выхватили из печи. Л вслед за ним наверх пополз громадный ковш...
Высокий, худой, поджарый Толяна тихими шагами прошел по площадке и присел на перевернутое вверх дном ведро. Жилы на шее у пего напряглись, налились иссиня-черной кровью. Лицо пошло желтыми и багровыми пятнами, похожими па застаревшие кровоподтеки,
— Воды,— едва слышно попросил он.
Мышка метнулся по площадке, ища чайник с водой. Нашел, с испуганным восхищением подал бригадиру.
Положив фуражку у ног, грязный, взмокший от жары, левой рукой потирая темные подглазья, Толяна принялся жадно отхлебывать из чайника холодную воду, по-ребячьи наслаждаясь каждым глотком. Он улыбнулся. И, наверное, оттого, что временами лицо подергивалось тиком, эта большая светлая улыбка, казалось, дробилась па множество бледных и мелких улыбок...
В самом конце смены Толяна неожиданно спросил у Мотыля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50