Он-то хорошо помнит об этом вечере. Ну да ладно, он скоро и забудет о нем, но вот некоторые — а это уж Аким решил твердо — о нем запомнят на всю жизнь.
— Неулыбу, что ли? — загораясь злобой, выдавил он из себя.— Кстати, о ножах. Я никогда не таскаю с собой этих железок. И тяжело, и неприятно. Они мне ни к чему.
— Тогда мне все приснилось,— уже с обидой произнесла Зося.— Хотя я сама, лично, перевязывала вчера Неулыбе руку.
— И глубокая рана? До кости? — с издевкой поинтересовался Аким.
— Рана как рана — ножевая.
— Оставь! — поморщившись, отмахнулся Аким.-Какой там нож.— Он помолчал, будто колеблясь: говорить ей правду или нет. Наконец поднял на нее серые в коричневую крапинку глаза.— Я хотел его только попугать. Знал точно, Неулыба твой перетрусит. Вынул из кармана расческу. Он от страха как дернется ко мне. Я и расческу не успел убрать, как он на нее напоролся,
Представляю, что там у него за рана,— ухмыльнулся Аким.— Ца-ра-пи-на.
— Какая еще расческа? — теперь уже Зося удивленно свела брови на переносице.
Аким тут же по просветлевшему блеску ее глаз понял, что Зося ему верит, и потому с легким сердцем принялся объяснять.
— Вот посмотри,— он полез во внутренний карман пиджака и достал из него металлическую расческу. И чтоб не было и дальше никаких недоразумений, сразу же пояснил: — Когда-то давно Глухарь из парикмахерской ее свистнул, а я забрал у него... Очень удобная штука.
— Так вот что,— выслушан исповедь Акима, вздохнула Зося,— не трогай его. Прошу тебя. Нутром чувствую, зло замышляешь.
— Да если бы я хотел,— невольно вырвалось у Акима,— только намекнул бы кое-кому — они бы его в луже утопили.
— Знаю, Аким,— устало сказала Зося, и с лица ее как-то вдруг, незаметно исчезла суровость, оно стало обычным: красивым, мягким и даже в этот миг — добрым.— Я все знаю, Аким.
— Боишься за него?
— Боюсь и за него, и за тебя тоже.
— А за меня-то зачем?
— Как за человека. Перу и тебя боюсь потерять.— Она повернулась, собираясь уходить. Потом вздохнула с каким-то упрямым, только ей понятным чувством облегчения:
— Не надо за меня ни драться, ни бороться. Я не самка, Аким. И выбор, если в этом будет необходимость, сделаю только сама.
— Выбор возможен? — подавляя в себе ознобливый стыд, поинтересовался Аким.
— В жизни все возможно.
Она пошла вдоль заборов, осторожно обходя лужи и колдобины, заполненные мутной, по пьяняще-душистой после грозы водой.
Аким долго смотрел вслед Зосе, пока она не скрылась из виду в дальнем переулке. Не оглянулась, не позвала. Ну да ладно. Разве в этом суть?
С души Акима будто чугунную болванку сняли — полегчало...
После субботника Васька в прекрасном расположении духа помчался в рабочий поселок за станцией — к Зосе.
Крутояр пылал и в малиновом цвете весеннего сочев-ника. Хорошо! Л что там дальше, у самого террикона? Будто стая белых аистов опустилась на тихую окраину города. Это зацвели яблоневые сады. Пушистые ветви осторожно перебирал теплый ветер, отчего казалось, словно деревья, стоя на одной ноге, слегка помахивают крыльями.
Солнечный день бодрил, вселял в сердце счастливую уверенность, и Васька летел навстречу своей судьбе легко и быстро.
Через какой-то час Васька горько пожалел о своем безоглядном, с душой нараспашку стремлении увидеть Зосю. Увидеть-то ее увидел, хотя не преодолел еще и полпути, но с кем...
Все произошло ошеломляюще неожиданно, и поэтому, как считал сам Васька, он повел себя будто последний дурак. Л случилось вот что.
Когда Васька на всех парах пересекал центр города, он увидел приближающийся к остановке трамвай. Васька остановился.
Сбивая по-оленьи круто запрокинутыми рогами зеленые вспышки с проводов, трамвай прогрохотал мимо Васьки и, добродушно пофыркивая, замер у ожидалки с бетонным козырьком.
Створки распахнулись, и по приступкам проворно сбежал на асфальт Аким. При виде Акима у Васьки екнуло сердце. Не только от страха, конечно, хотя встреча с Акимом ничего хорошего Ваське не сулила. Неприятен ему был этот человек.
Аким не заметил Васьки. Он галантно протянул кому-то руку, и, опираясь на нее, улыбчиво сошла на землю... Зося.
Если бы сам Васька не был свидетелем увиденного — ну ей-богу! — если бы ему рассказали об этом, он никому и никогда не поверил. Всего день назад у него с Акимом произошла кошмарная стычка, от которой Васька и по сию минуту не пришел в себя и не представляет, чем для него она еще закончится: Аким жесток, он не из тех, кто прощает оскорбления. С дру-
гой стороны — Зося, лучший друг, которая пойдет за Ваську в огонь и в воду. По крайней мере так ему казалось. И вот, пожалуйста... Любезничают как ни в чем не бывало. Будто Васьки Неулыбы и в природе не существует.
Все происходящее у него па глазах не укладывалось в голове. А может быть, Зося водила его за нос? Делала вид, что Васька ей дорог, а сама крутила любовь с Акимом? Это на нее не похоже. Ну тогда почему они вместе?
Обида захлестнула Ваську, даже в висках закололо. Состояние ошарашенности, подобное космической невесомости, длилось у Васьки несколько секунд. Зося сразу же заметила Ваську. Она приветливо окинула его взглядом из-под темных полукружий бровей и, с легкой улыбкой сказав что-то Акиму, направилась к нему. Синие глаза се светились спокойной радостью.
Но Ваське будто кто кукиш сунул под самый нос — взъерепенился. Вот нахалка! Смотрит на него так, точно ничего не случилось.
Если бы она засмущалась, сконфузилась, ее поведение Ваське было бы понятнее.
Но пег! Глаза Зоси лучились самой чистотой и преданностью. Будто и не было рядом с пей Акима, будто не ухаживал он за ней, помогая спуститься по крутым трамвайным ступенькам, будто не она только что улыбалась ему, опасному Васькиному недругу.
А Зося подошла к Ваське и запросто, как всегда, взяла его под руку. Васька взглянул на Акима. Тот, притворно-равнодушный, стоял в каких-то двух метрах от них и холодными, откровенно презрительными глазами смотрел на Ваську.
И то, что Зося взяла его под руку, показалось Ваське в такой ситуации верхом бестактности, фамильярностью, и он выдернул свою руку. Одним прыжком достиг трамвая, вскочил в него.
— Что с гобой? Куда ты?
— Тороплюсь я,— пробормотал Васька под шум сдвигающихся створок, п вряд ли Зося могла услышать его лепет.
Трамвай плавно, будто нехотя, тронулся с места и, постепенно убыстряя бег, понесся, постукивая колесами, по длинной, состыкованной шпалами колее. Васька приник к заднему стеклу. Он видел, как к Зосе подошел Аким и они не спеша пошли рядом.
Злость тугой петлей перехватила горло Ваське, казалось, от удушья помутился рассудок.
Васька выскочил из трамвая на следующей остановке и побрел, не понимая куда. Однако чуткие ноги сами находили дорогу и упрямо, как по магнитной стрелке, вели домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Неулыбу, что ли? — загораясь злобой, выдавил он из себя.— Кстати, о ножах. Я никогда не таскаю с собой этих железок. И тяжело, и неприятно. Они мне ни к чему.
— Тогда мне все приснилось,— уже с обидой произнесла Зося.— Хотя я сама, лично, перевязывала вчера Неулыбе руку.
— И глубокая рана? До кости? — с издевкой поинтересовался Аким.
— Рана как рана — ножевая.
— Оставь! — поморщившись, отмахнулся Аким.-Какой там нож.— Он помолчал, будто колеблясь: говорить ей правду или нет. Наконец поднял на нее серые в коричневую крапинку глаза.— Я хотел его только попугать. Знал точно, Неулыба твой перетрусит. Вынул из кармана расческу. Он от страха как дернется ко мне. Я и расческу не успел убрать, как он на нее напоролся,
Представляю, что там у него за рана,— ухмыльнулся Аким.— Ца-ра-пи-на.
— Какая еще расческа? — теперь уже Зося удивленно свела брови на переносице.
Аким тут же по просветлевшему блеску ее глаз понял, что Зося ему верит, и потому с легким сердцем принялся объяснять.
— Вот посмотри,— он полез во внутренний карман пиджака и достал из него металлическую расческу. И чтоб не было и дальше никаких недоразумений, сразу же пояснил: — Когда-то давно Глухарь из парикмахерской ее свистнул, а я забрал у него... Очень удобная штука.
— Так вот что,— выслушан исповедь Акима, вздохнула Зося,— не трогай его. Прошу тебя. Нутром чувствую, зло замышляешь.
— Да если бы я хотел,— невольно вырвалось у Акима,— только намекнул бы кое-кому — они бы его в луже утопили.
— Знаю, Аким,— устало сказала Зося, и с лица ее как-то вдруг, незаметно исчезла суровость, оно стало обычным: красивым, мягким и даже в этот миг — добрым.— Я все знаю, Аким.
— Боишься за него?
— Боюсь и за него, и за тебя тоже.
— А за меня-то зачем?
— Как за человека. Перу и тебя боюсь потерять.— Она повернулась, собираясь уходить. Потом вздохнула с каким-то упрямым, только ей понятным чувством облегчения:
— Не надо за меня ни драться, ни бороться. Я не самка, Аким. И выбор, если в этом будет необходимость, сделаю только сама.
— Выбор возможен? — подавляя в себе ознобливый стыд, поинтересовался Аким.
— В жизни все возможно.
Она пошла вдоль заборов, осторожно обходя лужи и колдобины, заполненные мутной, по пьяняще-душистой после грозы водой.
Аким долго смотрел вслед Зосе, пока она не скрылась из виду в дальнем переулке. Не оглянулась, не позвала. Ну да ладно. Разве в этом суть?
С души Акима будто чугунную болванку сняли — полегчало...
После субботника Васька в прекрасном расположении духа помчался в рабочий поселок за станцией — к Зосе.
Крутояр пылал и в малиновом цвете весеннего сочев-ника. Хорошо! Л что там дальше, у самого террикона? Будто стая белых аистов опустилась на тихую окраину города. Это зацвели яблоневые сады. Пушистые ветви осторожно перебирал теплый ветер, отчего казалось, словно деревья, стоя на одной ноге, слегка помахивают крыльями.
Солнечный день бодрил, вселял в сердце счастливую уверенность, и Васька летел навстречу своей судьбе легко и быстро.
Через какой-то час Васька горько пожалел о своем безоглядном, с душой нараспашку стремлении увидеть Зосю. Увидеть-то ее увидел, хотя не преодолел еще и полпути, но с кем...
Все произошло ошеломляюще неожиданно, и поэтому, как считал сам Васька, он повел себя будто последний дурак. Л случилось вот что.
Когда Васька на всех парах пересекал центр города, он увидел приближающийся к остановке трамвай. Васька остановился.
Сбивая по-оленьи круто запрокинутыми рогами зеленые вспышки с проводов, трамвай прогрохотал мимо Васьки и, добродушно пофыркивая, замер у ожидалки с бетонным козырьком.
Створки распахнулись, и по приступкам проворно сбежал на асфальт Аким. При виде Акима у Васьки екнуло сердце. Не только от страха, конечно, хотя встреча с Акимом ничего хорошего Ваське не сулила. Неприятен ему был этот человек.
Аким не заметил Васьки. Он галантно протянул кому-то руку, и, опираясь на нее, улыбчиво сошла на землю... Зося.
Если бы сам Васька не был свидетелем увиденного — ну ей-богу! — если бы ему рассказали об этом, он никому и никогда не поверил. Всего день назад у него с Акимом произошла кошмарная стычка, от которой Васька и по сию минуту не пришел в себя и не представляет, чем для него она еще закончится: Аким жесток, он не из тех, кто прощает оскорбления. С дру-
гой стороны — Зося, лучший друг, которая пойдет за Ваську в огонь и в воду. По крайней мере так ему казалось. И вот, пожалуйста... Любезничают как ни в чем не бывало. Будто Васьки Неулыбы и в природе не существует.
Все происходящее у него па глазах не укладывалось в голове. А может быть, Зося водила его за нос? Делала вид, что Васька ей дорог, а сама крутила любовь с Акимом? Это на нее не похоже. Ну тогда почему они вместе?
Обида захлестнула Ваську, даже в висках закололо. Состояние ошарашенности, подобное космической невесомости, длилось у Васьки несколько секунд. Зося сразу же заметила Ваську. Она приветливо окинула его взглядом из-под темных полукружий бровей и, с легкой улыбкой сказав что-то Акиму, направилась к нему. Синие глаза се светились спокойной радостью.
Но Ваське будто кто кукиш сунул под самый нос — взъерепенился. Вот нахалка! Смотрит на него так, точно ничего не случилось.
Если бы она засмущалась, сконфузилась, ее поведение Ваське было бы понятнее.
Но пег! Глаза Зоси лучились самой чистотой и преданностью. Будто и не было рядом с пей Акима, будто не ухаживал он за ней, помогая спуститься по крутым трамвайным ступенькам, будто не она только что улыбалась ему, опасному Васькиному недругу.
А Зося подошла к Ваське и запросто, как всегда, взяла его под руку. Васька взглянул на Акима. Тот, притворно-равнодушный, стоял в каких-то двух метрах от них и холодными, откровенно презрительными глазами смотрел на Ваську.
И то, что Зося взяла его под руку, показалось Ваське в такой ситуации верхом бестактности, фамильярностью, и он выдернул свою руку. Одним прыжком достиг трамвая, вскочил в него.
— Что с гобой? Куда ты?
— Тороплюсь я,— пробормотал Васька под шум сдвигающихся створок, п вряд ли Зося могла услышать его лепет.
Трамвай плавно, будто нехотя, тронулся с места и, постепенно убыстряя бег, понесся, постукивая колесами, по длинной, состыкованной шпалами колее. Васька приник к заднему стеклу. Он видел, как к Зосе подошел Аким и они не спеша пошли рядом.
Злость тугой петлей перехватила горло Ваське, казалось, от удушья помутился рассудок.
Васька выскочил из трамвая на следующей остановке и побрел, не понимая куда. Однако чуткие ноги сами находили дорогу и упрямо, как по магнитной стрелке, вели домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50