– Ривендж не посмотрел на нее, оставаясь сосредоточенным на своей тарелке.
– Меня не продинамили. Знаешь, на том свидании.
– Что ж, поздравляю.
– Его убили.
Ривендж рывком поднял голову:
– Что?
– Стефан, парень, с которым я должна была встретиться… его убили лессеры. Король принес его тело, но я не знала, что это он, пока не пришел искавший его кузен. Я… я, я всю смену прошлым вечером заворачивала его тело, чтобы вернуть семье. – Она покачала головой. – Они избили его… до неузнаваемости.
Ее голос надломился и отказывался продолжать, поэтому она просто сидела там, теребя салфетку в надежде успокоиться.
Два тонких звона означали, что Рив положил на тарелку нож с вилкой, а затем потянулся к ней, положив на ее предплечье свою крепкую руку:
– Мне очень жаль, – сказал он. – Неудивительно, что тебе не хочется всего этого. Если бы я знал…
– Нет, все нормально. Правда. Мне следовало держать себя в руках, когда пришла. Я просто сегодня не в себе. Сама не своя.
Он чуть сжал ее руку и вернулся в кресло, будто не хотел стеснять ее. Что Элене понравилось бы при обычных обстоятельствах, но сегодня она посчитала это жалостью – если использовать его любимое слово. Его прикосновение сквозь пальто было очень милым.
И, кстати, ей становилось жарко.
Элена расстегнула и сняла шерстяное пальто с плеч.
– Здесь жарко.
– Как я уже говорил, я могу опустить температуру для тебя.
– Не нужно. – Она нахмурилась, посмотрев на него. – Почему ты всегда холодный? Побочные эффекты дофамина?
Он кивнул:
– Скорее всего, именно благодаря ним мне нужна трость. Я не чувствую конечностей.
Она не слышала, чтобы большинство вампиров так реагировали на лекарство, но, опять же, индивидуальных реакций было бесчисленное множество. Кроме того, вампирский эквивалент Паркинсона – болезнь гадкая.
Ривендж отодвинул тарелку, и они вдвоем довольно долго сидели в тишине. При свете свечей Рив каким-то образом казался бледным, его обычная энергия – иссякшей, настроение – очень мрачным.
– Ты тоже сам не свой, – сказала она. – Не то, чтобы я тебя очень хорошо знала, но ты кажешься…
– Каким?
– Таким, какой я себя чувствую. В ходячей коме.
– Вот уж точно, – усмехнулся он.
– Хочешь поговорить об этом…
– Хочешь чего-нибудь поесть…
Они засмеялись и замолчали.
Ривендж покачал головой:
– Слушай, позволь угостить тебя десертом. Это меньшее, что я могу сделать. И это не романтический ужин. Свечи потушены.
– Вообще-то, знаешь, что?
– Ты солгала о том, что поела, прежде чем прийти сюда, и теперь проголодалась?
Она снова засмеялась:
– Точно.
Когда его аметистовые глаза посмотрели в ее, воздух между ними изменился, и у Элены возникло чувство, что Ривендж видит ее насквозь. Особенно когда он произнес загадочным голосом:
– Позволишь мне тебя накормить?
Загипнотизированная, плененная, она прошептала:
– Да. Пожалуйста.
– Как раз тот ответ, на который я надеялся. – Улыбаясь, он сверкнул длинными белыми клыками.
Какова будет его кровь на вкус, вдруг задумалась она.
Ривендж издал глубокий горловой рык, будто бы в точности знал, о чем она думала. Но он не стал заходить дальше, встал в полный рост и скрылся на кухне.
К тому моменту, как он вернулся с ее тарелкой, Элена смогла немного собраться, но, когда он поставил перед ней еду, слабый запах специй, витавший вокруг нее, был таким восхитительным – и не имел ничего общего с тем, что он приготовил.
Намериваясь держать себя в руках, Элена положила салфетку на колени и попробовала ростбиф.
– Бог ты мой, это невероятно.
– Спасибо, – сев, сказал Рив. – Так доджен в нашем доме всегда готовил. Ставишь печь на четыре семьдесят пять и кладешь в нее ростбиф, закрываешь на полчаса, затем все выключаешь и даешь ему настояться. Нельзя открывать дверцу, чтобы проверить. Таково правило, и нужно довериться процессу. Через два часа?
– Рай.
– Рай.
Элена засмеялась, когда они одновременно произнесли одно и то же слово.
– Что ж, он на самом деле хорош. Тает во рту.
– В интересах полного разоблачения, на случай, если ты считаешь меня шеф-поваром, это единственное, что я умею готовить.
– Ну, одно блюдо ты делаешь идеально, и это больше, чем некоторые люди могут сказать о себе.
Он улыбнулся и посмотрел на таблетки:
– Если приму одну из них сейчас, ты уйдешь сразу после ужина?
– Если я скажу «нет», ты объяснишь, почему такой молчаливый?
– Жесткий дипломат.
– Просто устанавливаю взаимозависимое положение. Я расскажу, что меня тяготит.
Темнота затенила его лицо, напрягая челюсть и сводя вместе брови.
– Я не могу говорить об этом.
– Конечно, можешь.
Его взгляд, теперь суровый, метнулся к ней:
– Как и ты можешь говорить о своем отце?
Элена опустила глаза на тарелку и уделила особое внимание разрезанию мяса.
– Прости, – сказал Рив – Я… Проклятье.
– Нет, все нормально. – Даже если это было не так. – Иногда я слишком сильно давлю. Сказывается работа в клинике. Не так классно, когда дело касается личного.
Вновь повисла тишина, и Элена начала есть быстрее, думая, что уйдет, как только закончит.
– Я делаю кое-что, чем отнюдь не горжусь, – вдруг произнес он.
Она подняла взгляд. На его лице отражалось отвращение, злость и ненависть, эмоции обратили его в кого-то, кого бы она испугалась, будь все несколько иначе. Ни одна из этих эмоций не была направлена на нее. Это было проявлением того, что он чувствовал по отношению к себе. Или кому-то другому.
Элена знала, что не стоит давить. Особенно, учитывая его настроение.
Поэтому она удивилась, когда он сказал:
– И это как образ жизни.
Бизнес или личное, подумала она.
Он поднял глаза:
– Здесь замешана определенная женщина.
Точно. Женщина.
Ладно, у нее не было никакого права чувствовать себя так, будто грудь сжали холодные тиски. Ее не касается, что у него уже кто-то есть. Или что он был игроком, устраивавшим этот ужин с ростбифом, свечами и соблазнением специально для, Бог знает, скольких разных женщин.
Элена прочистила горло и положила нож и вилку. Вытерев рот салфеткой, она сказала:
– Ничего себе. Знаешь, никогда не думала спрашивать, есть ли у тебя супруга. На твоей спине нет имени…
– Она не моя шеллан. И я ни капли ее не люблю. Это сложно.
– У вас есть ребенок?
– Нет, слава Богу.
– Но это отношения? – нахмурилась Элена.
– Думаю, их можно так назвать.
Чувствуя себя полнейшей беснующейся идиоткой из-за того, что так взъелась, Элена положила салфетку на стол рядом с тарелкой и одарила Рива очень профессиональной улыбкой, вставая на ноги и поднимая пальто.
– Мне пора. Спасибо за ужин.
Рив выругался.
– Мне не стоило ничего говорить…
– Если твоей целью было затащить меня в постель, то ты прав. Плохой шаг. И все же, я рада, что ты был честен…
– Я не пытался затащить тебя в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
– Меня не продинамили. Знаешь, на том свидании.
– Что ж, поздравляю.
– Его убили.
Ривендж рывком поднял голову:
– Что?
– Стефан, парень, с которым я должна была встретиться… его убили лессеры. Король принес его тело, но я не знала, что это он, пока не пришел искавший его кузен. Я… я, я всю смену прошлым вечером заворачивала его тело, чтобы вернуть семье. – Она покачала головой. – Они избили его… до неузнаваемости.
Ее голос надломился и отказывался продолжать, поэтому она просто сидела там, теребя салфетку в надежде успокоиться.
Два тонких звона означали, что Рив положил на тарелку нож с вилкой, а затем потянулся к ней, положив на ее предплечье свою крепкую руку:
– Мне очень жаль, – сказал он. – Неудивительно, что тебе не хочется всего этого. Если бы я знал…
– Нет, все нормально. Правда. Мне следовало держать себя в руках, когда пришла. Я просто сегодня не в себе. Сама не своя.
Он чуть сжал ее руку и вернулся в кресло, будто не хотел стеснять ее. Что Элене понравилось бы при обычных обстоятельствах, но сегодня она посчитала это жалостью – если использовать его любимое слово. Его прикосновение сквозь пальто было очень милым.
И, кстати, ей становилось жарко.
Элена расстегнула и сняла шерстяное пальто с плеч.
– Здесь жарко.
– Как я уже говорил, я могу опустить температуру для тебя.
– Не нужно. – Она нахмурилась, посмотрев на него. – Почему ты всегда холодный? Побочные эффекты дофамина?
Он кивнул:
– Скорее всего, именно благодаря ним мне нужна трость. Я не чувствую конечностей.
Она не слышала, чтобы большинство вампиров так реагировали на лекарство, но, опять же, индивидуальных реакций было бесчисленное множество. Кроме того, вампирский эквивалент Паркинсона – болезнь гадкая.
Ривендж отодвинул тарелку, и они вдвоем довольно долго сидели в тишине. При свете свечей Рив каким-то образом казался бледным, его обычная энергия – иссякшей, настроение – очень мрачным.
– Ты тоже сам не свой, – сказала она. – Не то, чтобы я тебя очень хорошо знала, но ты кажешься…
– Каким?
– Таким, какой я себя чувствую. В ходячей коме.
– Вот уж точно, – усмехнулся он.
– Хочешь поговорить об этом…
– Хочешь чего-нибудь поесть…
Они засмеялись и замолчали.
Ривендж покачал головой:
– Слушай, позволь угостить тебя десертом. Это меньшее, что я могу сделать. И это не романтический ужин. Свечи потушены.
– Вообще-то, знаешь, что?
– Ты солгала о том, что поела, прежде чем прийти сюда, и теперь проголодалась?
Она снова засмеялась:
– Точно.
Когда его аметистовые глаза посмотрели в ее, воздух между ними изменился, и у Элены возникло чувство, что Ривендж видит ее насквозь. Особенно когда он произнес загадочным голосом:
– Позволишь мне тебя накормить?
Загипнотизированная, плененная, она прошептала:
– Да. Пожалуйста.
– Как раз тот ответ, на который я надеялся. – Улыбаясь, он сверкнул длинными белыми клыками.
Какова будет его кровь на вкус, вдруг задумалась она.
Ривендж издал глубокий горловой рык, будто бы в точности знал, о чем она думала. Но он не стал заходить дальше, встал в полный рост и скрылся на кухне.
К тому моменту, как он вернулся с ее тарелкой, Элена смогла немного собраться, но, когда он поставил перед ней еду, слабый запах специй, витавший вокруг нее, был таким восхитительным – и не имел ничего общего с тем, что он приготовил.
Намериваясь держать себя в руках, Элена положила салфетку на колени и попробовала ростбиф.
– Бог ты мой, это невероятно.
– Спасибо, – сев, сказал Рив. – Так доджен в нашем доме всегда готовил. Ставишь печь на четыре семьдесят пять и кладешь в нее ростбиф, закрываешь на полчаса, затем все выключаешь и даешь ему настояться. Нельзя открывать дверцу, чтобы проверить. Таково правило, и нужно довериться процессу. Через два часа?
– Рай.
– Рай.
Элена засмеялась, когда они одновременно произнесли одно и то же слово.
– Что ж, он на самом деле хорош. Тает во рту.
– В интересах полного разоблачения, на случай, если ты считаешь меня шеф-поваром, это единственное, что я умею готовить.
– Ну, одно блюдо ты делаешь идеально, и это больше, чем некоторые люди могут сказать о себе.
Он улыбнулся и посмотрел на таблетки:
– Если приму одну из них сейчас, ты уйдешь сразу после ужина?
– Если я скажу «нет», ты объяснишь, почему такой молчаливый?
– Жесткий дипломат.
– Просто устанавливаю взаимозависимое положение. Я расскажу, что меня тяготит.
Темнота затенила его лицо, напрягая челюсть и сводя вместе брови.
– Я не могу говорить об этом.
– Конечно, можешь.
Его взгляд, теперь суровый, метнулся к ней:
– Как и ты можешь говорить о своем отце?
Элена опустила глаза на тарелку и уделила особое внимание разрезанию мяса.
– Прости, – сказал Рив – Я… Проклятье.
– Нет, все нормально. – Даже если это было не так. – Иногда я слишком сильно давлю. Сказывается работа в клинике. Не так классно, когда дело касается личного.
Вновь повисла тишина, и Элена начала есть быстрее, думая, что уйдет, как только закончит.
– Я делаю кое-что, чем отнюдь не горжусь, – вдруг произнес он.
Она подняла взгляд. На его лице отражалось отвращение, злость и ненависть, эмоции обратили его в кого-то, кого бы она испугалась, будь все несколько иначе. Ни одна из этих эмоций не была направлена на нее. Это было проявлением того, что он чувствовал по отношению к себе. Или кому-то другому.
Элена знала, что не стоит давить. Особенно, учитывая его настроение.
Поэтому она удивилась, когда он сказал:
– И это как образ жизни.
Бизнес или личное, подумала она.
Он поднял глаза:
– Здесь замешана определенная женщина.
Точно. Женщина.
Ладно, у нее не было никакого права чувствовать себя так, будто грудь сжали холодные тиски. Ее не касается, что у него уже кто-то есть. Или что он был игроком, устраивавшим этот ужин с ростбифом, свечами и соблазнением специально для, Бог знает, скольких разных женщин.
Элена прочистила горло и положила нож и вилку. Вытерев рот салфеткой, она сказала:
– Ничего себе. Знаешь, никогда не думала спрашивать, есть ли у тебя супруга. На твоей спине нет имени…
– Она не моя шеллан. И я ни капли ее не люблю. Это сложно.
– У вас есть ребенок?
– Нет, слава Богу.
– Но это отношения? – нахмурилась Элена.
– Думаю, их можно так назвать.
Чувствуя себя полнейшей беснующейся идиоткой из-за того, что так взъелась, Элена положила салфетку на стол рядом с тарелкой и одарила Рива очень профессиональной улыбкой, вставая на ноги и поднимая пальто.
– Мне пора. Спасибо за ужин.
Рив выругался.
– Мне не стоило ничего говорить…
– Если твоей целью было затащить меня в постель, то ты прав. Плохой шаг. И все же, я рада, что ты был честен…
– Я не пытался затащить тебя в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174