«Добро» и «зло» никогда не были столь относительны,
Применимо к таким, как ты.
Но я согласна с ней. Для меня ты всегда был героем.
БЛАГОДАРНОСТИ:
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума!
Большое спасибо:
Стивену Аксельроду, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш и Лесли Гелбмен.
Спасибо, Loop и Opal, а также нашим администраторам и модераторам за все, что вы сделали по доброте душевной!
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету:
Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон и Бэтси Воган.
И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн и фантастической Кристин Фихан (а также ее семье).
Д.Л.Б. – сказать, что я уважаю тебя, будет тривиально, но все же. Мамочка любит тебя.
N.T.M. – кто всегда прав, и по-прежнему остается любимым всеми нами.
ЛиЭлла Скотт – та, которая владеет этим, да, детка, это так.
Малышке Кайле и ее мамочке. Я так сильно люблю вас.
Ничего бы не получилось без:
моего любимого мужа, моего советчика, смотрителя и фантазера
моей замечательной мамы, которая подарила мне столько любви, что я не смогу отплатить ей,
моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
О, и, конечно же, моя любовь лучшей стороне Собаки Писателя.
Глава 1
– Король должен упокоиться навечно.
Четыре простых слова. По отдельности они не представляли ничего особенного. Но вместе? Они несли много разного дерьма: Убийство. Предательство. Измена.
Смерть.
В наступившей тишине, после того, как они было озвучены, Ривендж хранил молчание, позволяя квартету повиснуть в душном воздухе комнаты. Четыре стороны темного, злого компаса, с которым он был близко знаком.
– Каков будет ваш ответ? – спросил Монтрег, сын Рема.
– Нет.
Монтрег моргнул и затеребил шелковый платок у себя на шее. Как и подавляющая часть Глимеры, он твердо стоял своими бархатными тапочками на сухих, шикарных песках своего класса. И, значит, с ног до головы его окружала роскошь. В смокинге и аккуратных брюках в тонкую полоску и… черт, это что, действительно короткие гетры? – он словно сошел со страниц Ярмарки тщеславия[1] столетней давности. И это бездонное высокомерие в сочетании с яркими, бредовыми идеями – он был словно Киссинджер[2] без президента, когда дело касалось политики – простой анализ, никакой власти. Что и объясняло эту встречу.
– Поздно останавливаться, – сказал Рив. – Ты уже спрыгнул с крыши. Приземление мягче не станет.
Монтрег нахмурился.
– Мне не под силу относиться к делу с вашей легкомысленностью.
– А кто здесь шутит?
Стук в дверь заставил Монтрега повернуть голову, его профиль напоминал ирландского сеттера: один сплошной нос.
– Войдите.
Доджен, вошедшая с его разрешения, сгорбилась под тяжестью серебряного сервиза, который она пронесла через всю комнату на эбеновом подносе размером с крыльцо.
Девушка подняла голову и увидела Рива.
И замерла, словно моментальный снимок.
– Поставь наш чай здесь, – Монтрег указал на низкий столик между двумя шелковыми диванами, на которых они сидели. – Здесь.
Доджен не двигалась, только пристально смотрела Риву в лицо.
– В чем дело? – требовательно спросил Монтрег, когда чайные чашки со звенящим шумом задребезжали на подносе. – Поставь наш чай сюда, сейчас же.
Доджен склонила голову, что-то пробормотала и медленно сделала шаг вперед, еле переставляя ноги, словно она приближалась к свернувшейся в клубок змее. Она остановилась как можно дальше от Рива, и, поставив сервис на стол, дрожащими руками тщетно попыталась расставить чашки по блюдцам.
Когда она потянулась к чайничку, стало ясно, что она прольет напиток по всему столу.
– Позвольте мне сделать это, – сказал Рив, подавшись вперед.
Она резко отпрянула от него, ручка чайника выскользнула из ее хватки, и сосуд полетел вниз.
Рив ладонями поймал накалившееся серебро.
– Ты что натворила? – вспылил Монтрег, вскакивая с дивана.
Доджен съежилась и прикрыла лицо руками.
– Я сожалею, господин. Пожалуйста, я…
– О, замолчи, и принеси уже лед.
– Это не ее вина, – сказал Рив и спокойно взял чайник за ручку и разлил напиток. – Я в порядке.
Они оба уставились на него так, словно ждали, что он сейчас же начнет перескакивать с ноги на ногу и ойкать от боли.
Он поставил серебряный чайник и посмотрел в бледные глаза Монтрега.
– Один кусок или два?
– Могу я… могу я предложить Вам что-нибудь от ожога?
Рив улыбнулся хозяину, обнажая клыки.
– Я в порядке.
Монтрег казался уязвленным тем, что ничего не мог сделать для гостя, и поэтому излил свое недовольство на служанку.
– Ты достаточно опозорилась. Оставь нас.
Рив посмотрел на доджена. Ее эмоции предстали трехмерной сеткой, состоящей из страха, стыда и паники, плотно закрывающей пространство вокруг нее, как кожа покрывает мускулы и кости.
«Успокойся, – подумал он, глядя на нее, – и знай, ты все сделала правильно».
Удивление отразилось на ее лице, но напряжение покинуло плечи, и она отвернулась, выглядя при этом уже более спокойной.
Когда она ушла, Монтрег откашлялся и сел на диван.
– Не думаю, что от нее будет польза. Она совершенно некомпетентна.
– Почему бы вам не начать с одного кубика, – Рив бросил кусок сахара в чай. – И посмотреть, захотите ли вы второй.
Он протянул ему чашку, но не слишком далеко, а так, чтобы Монтрег был вынужден снова подняться с дивана и перегнуться через стол.
– Спасибо.
Рив не отпускал блюдце, изменяя ход мыслей хозяина.
– Я нервирую женщин. Она не виновата.
Он резко выпустил чашку, и Монтрегу пришлось постараться, чтобы удержать Роял Далтон[3].
– Упс. Не пролейте, – Рив откинулся на спинку дивана. – Будет жалко посадить пятно на этот прекрасный ковер. Это же Обюссон[4]?
– О… да. – Монтрег снова сел и нахмурился, недоумевая, почему Рив вел себя иначе по отношению к его горничной. – Э-э… да, это он. Мой отец купил ковер много лет назад. У него был изумительный вкус, не правда ли? Комната предназначалась специально для этого ковра, в виду его больших размеров, стены также выбраны такого цвета, чтобы подчеркнуть персиковые тона полотна.
Монтрег окинул взглядом кабинет и улыбнулся сам себе, делая маленький глоток чая, оттопырив мизинец, словно знамя.
– Как вам чай?
– Прекрасный, но почему же вы не пьете?
– Не люблю чай, – Рив ждал, пока край чашки коснется губ мужчины. – Так вы говорили об убийстве Рофа?
Монтрег поперхнулся, Эрл Грей залил круглыми пятнами весь перед его кроваво-красного смокинга и часть замечательного, персикового ковра его отца. Когда мужчина начал стряхивать пятна безвольной рукой, Рив протянул ему салфетку.
– Вот, возьмите.
Монтрег взял квадратик дамасской ткани, неловко похлопал им по груди, а потом также безрезультатно вытер ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Применимо к таким, как ты.
Но я согласна с ней. Для меня ты всегда был героем.
БЛАГОДАРНОСТИ:
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума!
Большое спасибо:
Стивену Аксельроду, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш и Лесли Гелбмен.
Спасибо, Loop и Opal, а также нашим администраторам и модераторам за все, что вы сделали по доброте душевной!
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету:
Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон и Бэтси Воган.
И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн и фантастической Кристин Фихан (а также ее семье).
Д.Л.Б. – сказать, что я уважаю тебя, будет тривиально, но все же. Мамочка любит тебя.
N.T.M. – кто всегда прав, и по-прежнему остается любимым всеми нами.
ЛиЭлла Скотт – та, которая владеет этим, да, детка, это так.
Малышке Кайле и ее мамочке. Я так сильно люблю вас.
Ничего бы не получилось без:
моего любимого мужа, моего советчика, смотрителя и фантазера
моей замечательной мамы, которая подарила мне столько любви, что я не смогу отплатить ей,
моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
О, и, конечно же, моя любовь лучшей стороне Собаки Писателя.
Глава 1
– Король должен упокоиться навечно.
Четыре простых слова. По отдельности они не представляли ничего особенного. Но вместе? Они несли много разного дерьма: Убийство. Предательство. Измена.
Смерть.
В наступившей тишине, после того, как они было озвучены, Ривендж хранил молчание, позволяя квартету повиснуть в душном воздухе комнаты. Четыре стороны темного, злого компаса, с которым он был близко знаком.
– Каков будет ваш ответ? – спросил Монтрег, сын Рема.
– Нет.
Монтрег моргнул и затеребил шелковый платок у себя на шее. Как и подавляющая часть Глимеры, он твердо стоял своими бархатными тапочками на сухих, шикарных песках своего класса. И, значит, с ног до головы его окружала роскошь. В смокинге и аккуратных брюках в тонкую полоску и… черт, это что, действительно короткие гетры? – он словно сошел со страниц Ярмарки тщеславия[1] столетней давности. И это бездонное высокомерие в сочетании с яркими, бредовыми идеями – он был словно Киссинджер[2] без президента, когда дело касалось политики – простой анализ, никакой власти. Что и объясняло эту встречу.
– Поздно останавливаться, – сказал Рив. – Ты уже спрыгнул с крыши. Приземление мягче не станет.
Монтрег нахмурился.
– Мне не под силу относиться к делу с вашей легкомысленностью.
– А кто здесь шутит?
Стук в дверь заставил Монтрега повернуть голову, его профиль напоминал ирландского сеттера: один сплошной нос.
– Войдите.
Доджен, вошедшая с его разрешения, сгорбилась под тяжестью серебряного сервиза, который она пронесла через всю комнату на эбеновом подносе размером с крыльцо.
Девушка подняла голову и увидела Рива.
И замерла, словно моментальный снимок.
– Поставь наш чай здесь, – Монтрег указал на низкий столик между двумя шелковыми диванами, на которых они сидели. – Здесь.
Доджен не двигалась, только пристально смотрела Риву в лицо.
– В чем дело? – требовательно спросил Монтрег, когда чайные чашки со звенящим шумом задребезжали на подносе. – Поставь наш чай сюда, сейчас же.
Доджен склонила голову, что-то пробормотала и медленно сделала шаг вперед, еле переставляя ноги, словно она приближалась к свернувшейся в клубок змее. Она остановилась как можно дальше от Рива, и, поставив сервис на стол, дрожащими руками тщетно попыталась расставить чашки по блюдцам.
Когда она потянулась к чайничку, стало ясно, что она прольет напиток по всему столу.
– Позвольте мне сделать это, – сказал Рив, подавшись вперед.
Она резко отпрянула от него, ручка чайника выскользнула из ее хватки, и сосуд полетел вниз.
Рив ладонями поймал накалившееся серебро.
– Ты что натворила? – вспылил Монтрег, вскакивая с дивана.
Доджен съежилась и прикрыла лицо руками.
– Я сожалею, господин. Пожалуйста, я…
– О, замолчи, и принеси уже лед.
– Это не ее вина, – сказал Рив и спокойно взял чайник за ручку и разлил напиток. – Я в порядке.
Они оба уставились на него так, словно ждали, что он сейчас же начнет перескакивать с ноги на ногу и ойкать от боли.
Он поставил серебряный чайник и посмотрел в бледные глаза Монтрега.
– Один кусок или два?
– Могу я… могу я предложить Вам что-нибудь от ожога?
Рив улыбнулся хозяину, обнажая клыки.
– Я в порядке.
Монтрег казался уязвленным тем, что ничего не мог сделать для гостя, и поэтому излил свое недовольство на служанку.
– Ты достаточно опозорилась. Оставь нас.
Рив посмотрел на доджена. Ее эмоции предстали трехмерной сеткой, состоящей из страха, стыда и паники, плотно закрывающей пространство вокруг нее, как кожа покрывает мускулы и кости.
«Успокойся, – подумал он, глядя на нее, – и знай, ты все сделала правильно».
Удивление отразилось на ее лице, но напряжение покинуло плечи, и она отвернулась, выглядя при этом уже более спокойной.
Когда она ушла, Монтрег откашлялся и сел на диван.
– Не думаю, что от нее будет польза. Она совершенно некомпетентна.
– Почему бы вам не начать с одного кубика, – Рив бросил кусок сахара в чай. – И посмотреть, захотите ли вы второй.
Он протянул ему чашку, но не слишком далеко, а так, чтобы Монтрег был вынужден снова подняться с дивана и перегнуться через стол.
– Спасибо.
Рив не отпускал блюдце, изменяя ход мыслей хозяина.
– Я нервирую женщин. Она не виновата.
Он резко выпустил чашку, и Монтрегу пришлось постараться, чтобы удержать Роял Далтон[3].
– Упс. Не пролейте, – Рив откинулся на спинку дивана. – Будет жалко посадить пятно на этот прекрасный ковер. Это же Обюссон[4]?
– О… да. – Монтрег снова сел и нахмурился, недоумевая, почему Рив вел себя иначе по отношению к его горничной. – Э-э… да, это он. Мой отец купил ковер много лет назад. У него был изумительный вкус, не правда ли? Комната предназначалась специально для этого ковра, в виду его больших размеров, стены также выбраны такого цвета, чтобы подчеркнуть персиковые тона полотна.
Монтрег окинул взглядом кабинет и улыбнулся сам себе, делая маленький глоток чая, оттопырив мизинец, словно знамя.
– Как вам чай?
– Прекрасный, но почему же вы не пьете?
– Не люблю чай, – Рив ждал, пока край чашки коснется губ мужчины. – Так вы говорили об убийстве Рофа?
Монтрег поперхнулся, Эрл Грей залил круглыми пятнами весь перед его кроваво-красного смокинга и часть замечательного, персикового ковра его отца. Когда мужчина начал стряхивать пятна безвольной рукой, Рив протянул ему салфетку.
– Вот, возьмите.
Монтрег взял квадратик дамасской ткани, неловко похлопал им по груди, а потом также безрезультатно вытер ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174