Она позвонила ему, и согласно правилам этикета, применяемым в подобных ситуациях… люди, ну, перезванивают тебе. Ничего себе.
– Привет, – сказала она.
– Я не ответил на твой звонок только потому, что не узнал номер.
Боже, его голос был таким сексуальным. Глубоким. Низким. Каким и должен быть мужской голос.
В последовавшей тишине она подумала: а зачем, собственно, я ему звонила? Ах, да.
– Я хотела поговорить о твоем приеме. Оформляя выписку, я заметила, что тебе ничего не дали для руки.
– Вот оно что.
Она не могла истолковать наступившую паузу. Может, он разозлился, что она влезла не в свое дело?
– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
– И часто ты так с пациентами?
– Да, – солгала она.
– Хэйверс в курсе, что ты проверяешь его работу?
– Он вообще осмотрел твои вены?
– По мне, так лучше бы ты позвонила по другой причине, – низко засмеялся Ривендж.
– Не понимаю, – напряженно произнесла она.
– Чего? Что кто-то мог захотеть встретиться с тобой вне работы? Ты же не слепая. Ты видела себя в зеркале. И, конечно же, умна, поэтому дело не только в очень приятной внешности.
Ей казалось, что он говорил на каком-то иностранном языке.
– Я не понимаю, почему ты не заботишься о себе.
– Хммм, – тихо засмеялся он, и она чувствовала это урчание так же, как и слышала его. – О… может я симулирую, просто чтобы увидеть тебя снова.
– Слушай, я позвонила только потому, что…
– Потому что тебе понадобился предлог. Ты отшила меня в смотровой, но на самом деле хотела поговорить со мной. Поэтому позвонила спросить о руке, чтобы я говорил с тобой. И вот теперь я на линии, – этот голос стал еще ниже. – Я правильно понял твои намерения?
Она молчала. Пока он не сказал:
– Алло?
– Закончил? Или еще хочешь побегать вокруг да около, в поисках причин моего звонка?
Повисла недолгая пауза, а затем он взорвался в низком богатом баритоновом смехе.
– Я знал, что ты мне нравишься больше, чем по одной причине.
Она отказывалась поддаваться его чарам. Но это не помогло.
– Я позвонила насчет твоей руки. Точка. Только что ушла сиделка моего отца, и мы с ней разговаривали о его…
Она замолчала, осознав, что именно рассказывает ему, словно споткнулась о своеобразный незакрепленный край ковра.
– Продолжай, – притягательно произнес он. – Пожалуйста… Элена? Элена… Ты там, Элена?
Позже, гораздо позже, она поймет, что эти три слова послужили краем пропасти. Ты там, Элена?
Они действительно стали началом всех последующих событий, стартовой линией мучительного странствия, замаскированного под простой вопрос.
Элена была рада, что не знала, куда это ее заведет. Поскольку иногда, единственное, что помогает пройти через ад, – это знание, что ты погряз слишком глубоко, чтобы пойти на попятный.
***
Ожидая ответа, Рив настолько сильно сжал мобильный, что тот затрещал у его щеки, а одна из клавиш издала «Эй, чувак, остынь немного».
Электронное ругательство, казалось, разрушило заклятье, наложенное на них обоих.
– Извини, – прошептал он.
– Ничего. Я, эм…
– Мы остановились на…?
Он не ждал, что она ответит, но Элена… сделала именно это:
– Мы с сиделкой отца говорили о его порезе, из-за этого я вспомнила о твоей руке.
– Твой отец болен?
– Да.
Рив ждал большего, гадая, замолчит ли девушка от настойчивости… но она разрешила дилемму.
– Из-за некоторых своих медикаментов отец иногда теряет равновесие, поэтому натыкается на вещи и не всегда осознает, что поранился. В этом проблема.
– Прости. Должно быть, тебе тяжело о нем заботиться.
– Я медсестра.
– И дочь.
– Поэтому, дело в работе. Мой звонок тебе.
Рив улыбнулся.
– Позволь задать вопрос.
– Сначала я. Почему ты не покажешь руку врачу? И не говори, что Хэйверс видел твои вены. В таком случае он выписал бы тебе антибиотики, а если бы ты отказался, то в твоей карте появилась бы запись, что ты пошел против врачебных предписаний. Слушай, тебе нужны только таблетки, и я знаю, у тебя нет никакой лекарственной фобии. Ты принимаешь чертовски большие дозы дофамина.
– Если ты беспокоилась о моей руке, то почему тогда просто не поговорила со мной в клинике?
– Я говорила, не забыл?
– Не так, – улыбнулся Рив темноте и провел рукой вверх и вниз по норковому одеялу. Он не чувствовал его, но представил мех таким же мягким, как и ее волосы. – Я все еще думаю, что ты хотела поговорить со мной по телефону.
Последовавшая пауза заставила его забеспокоиться, что она бросит трубку.
Он сел, словно таким образом мог удержать ее на линии:
– Я просто хочу сказать… ну, в смысле, я рад твоему звонку. Какой бы ни была причина.
– Я не успела поговорить с тобой в клинике, потому что ты ушел прежде, чем я занесла записи Хэйверса в компьютер. Вот когда до меня дошло.
Он по-прежнему отказывался верить, что звонок нес чисто профессиональный характер. Она могла написать е-мэйл. Сказать доктору. Свалить на одну из дневных медсестер.
– Итак, есть ли шанс, что тебе неловко из-за того, как грубо ты меня отшила?
Она прокашлялась:
– Прости за это.
– Что ж, я прощаю тебя. Полностью. Абсолютно. Похоже, у тебя выдалась не самая лучшая ночка.
Ее выдох послужил проявлением усталости:
– Да уж, это точно.
– Почему?
Еще одна долгая пауза.
– Знаешь, по телефону с тобой гораздо приятнее общаться.
– Как так? – засмеялся он.
– С тобой проще разговаривать. Вообще-то… довольно легко разговаривать.
– Да, я не плох с глазу на глаз.
Вдруг он нахмурился, вспомнив о букмекере, которого заставил петь в своем офисе. Проклятье, бедный ублюдок был каплей среди огромного количества наркоторговцев, вегасовских лакеев, барменов и сутенеров, которых он выводил на разговор в течение всех этих лет. Он всегда верил, что исповедь благотворно влияла на душу, особенно когда дело касалось подонков, решивших, что Рив не заметит, как они пытаются его наколоть. Его стиль управления также посылал важное сообщение в бизнесе, где слабость грозит смертью: сомнительная коммерция требовала твердой руки, и он всегда считал, что такова реальность, в которой он жил.
Но теперь, в уединении, когда Элена так близко, ему казалось, что его «с глазу на глаз» было чем-то, за что нужно извиниться и скрывать.
– Ну, так почему сегодняшняя ночь не была гладкой? – спросил он, отчаянно желая заткнуться к чертовой матери.
– Мой отец. А потом… ну, меня продинамили.
Рив нахмурился так сильно, что на самом деле почувствовал легкую боль меж глаз:
– На свидании?
– Да.
Ему была нестерпима мысль о ней с другим мужчиной. И все же он завидовал ублюдку, кем бы тот ни был.
– Что за осел. Прости, но что за осел.
Элена засмеялась, и в этом звуке ему нравилось абсолютно все, и особенно то, как его тело в ответ немного согрелось. Боже, да к черту горячий душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
– Привет, – сказала она.
– Я не ответил на твой звонок только потому, что не узнал номер.
Боже, его голос был таким сексуальным. Глубоким. Низким. Каким и должен быть мужской голос.
В последовавшей тишине она подумала: а зачем, собственно, я ему звонила? Ах, да.
– Я хотела поговорить о твоем приеме. Оформляя выписку, я заметила, что тебе ничего не дали для руки.
– Вот оно что.
Она не могла истолковать наступившую паузу. Может, он разозлился, что она влезла не в свое дело?
– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке.
– И часто ты так с пациентами?
– Да, – солгала она.
– Хэйверс в курсе, что ты проверяешь его работу?
– Он вообще осмотрел твои вены?
– По мне, так лучше бы ты позвонила по другой причине, – низко засмеялся Ривендж.
– Не понимаю, – напряженно произнесла она.
– Чего? Что кто-то мог захотеть встретиться с тобой вне работы? Ты же не слепая. Ты видела себя в зеркале. И, конечно же, умна, поэтому дело не только в очень приятной внешности.
Ей казалось, что он говорил на каком-то иностранном языке.
– Я не понимаю, почему ты не заботишься о себе.
– Хммм, – тихо засмеялся он, и она чувствовала это урчание так же, как и слышала его. – О… может я симулирую, просто чтобы увидеть тебя снова.
– Слушай, я позвонила только потому, что…
– Потому что тебе понадобился предлог. Ты отшила меня в смотровой, но на самом деле хотела поговорить со мной. Поэтому позвонила спросить о руке, чтобы я говорил с тобой. И вот теперь я на линии, – этот голос стал еще ниже. – Я правильно понял твои намерения?
Она молчала. Пока он не сказал:
– Алло?
– Закончил? Или еще хочешь побегать вокруг да около, в поисках причин моего звонка?
Повисла недолгая пауза, а затем он взорвался в низком богатом баритоновом смехе.
– Я знал, что ты мне нравишься больше, чем по одной причине.
Она отказывалась поддаваться его чарам. Но это не помогло.
– Я позвонила насчет твоей руки. Точка. Только что ушла сиделка моего отца, и мы с ней разговаривали о его…
Она замолчала, осознав, что именно рассказывает ему, словно споткнулась о своеобразный незакрепленный край ковра.
– Продолжай, – притягательно произнес он. – Пожалуйста… Элена? Элена… Ты там, Элена?
Позже, гораздо позже, она поймет, что эти три слова послужили краем пропасти. Ты там, Элена?
Они действительно стали началом всех последующих событий, стартовой линией мучительного странствия, замаскированного под простой вопрос.
Элена была рада, что не знала, куда это ее заведет. Поскольку иногда, единственное, что помогает пройти через ад, – это знание, что ты погряз слишком глубоко, чтобы пойти на попятный.
***
Ожидая ответа, Рив настолько сильно сжал мобильный, что тот затрещал у его щеки, а одна из клавиш издала «Эй, чувак, остынь немного».
Электронное ругательство, казалось, разрушило заклятье, наложенное на них обоих.
– Извини, – прошептал он.
– Ничего. Я, эм…
– Мы остановились на…?
Он не ждал, что она ответит, но Элена… сделала именно это:
– Мы с сиделкой отца говорили о его порезе, из-за этого я вспомнила о твоей руке.
– Твой отец болен?
– Да.
Рив ждал большего, гадая, замолчит ли девушка от настойчивости… но она разрешила дилемму.
– Из-за некоторых своих медикаментов отец иногда теряет равновесие, поэтому натыкается на вещи и не всегда осознает, что поранился. В этом проблема.
– Прости. Должно быть, тебе тяжело о нем заботиться.
– Я медсестра.
– И дочь.
– Поэтому, дело в работе. Мой звонок тебе.
Рив улыбнулся.
– Позволь задать вопрос.
– Сначала я. Почему ты не покажешь руку врачу? И не говори, что Хэйверс видел твои вены. В таком случае он выписал бы тебе антибиотики, а если бы ты отказался, то в твоей карте появилась бы запись, что ты пошел против врачебных предписаний. Слушай, тебе нужны только таблетки, и я знаю, у тебя нет никакой лекарственной фобии. Ты принимаешь чертовски большие дозы дофамина.
– Если ты беспокоилась о моей руке, то почему тогда просто не поговорила со мной в клинике?
– Я говорила, не забыл?
– Не так, – улыбнулся Рив темноте и провел рукой вверх и вниз по норковому одеялу. Он не чувствовал его, но представил мех таким же мягким, как и ее волосы. – Я все еще думаю, что ты хотела поговорить со мной по телефону.
Последовавшая пауза заставила его забеспокоиться, что она бросит трубку.
Он сел, словно таким образом мог удержать ее на линии:
– Я просто хочу сказать… ну, в смысле, я рад твоему звонку. Какой бы ни была причина.
– Я не успела поговорить с тобой в клинике, потому что ты ушел прежде, чем я занесла записи Хэйверса в компьютер. Вот когда до меня дошло.
Он по-прежнему отказывался верить, что звонок нес чисто профессиональный характер. Она могла написать е-мэйл. Сказать доктору. Свалить на одну из дневных медсестер.
– Итак, есть ли шанс, что тебе неловко из-за того, как грубо ты меня отшила?
Она прокашлялась:
– Прости за это.
– Что ж, я прощаю тебя. Полностью. Абсолютно. Похоже, у тебя выдалась не самая лучшая ночка.
Ее выдох послужил проявлением усталости:
– Да уж, это точно.
– Почему?
Еще одна долгая пауза.
– Знаешь, по телефону с тобой гораздо приятнее общаться.
– Как так? – засмеялся он.
– С тобой проще разговаривать. Вообще-то… довольно легко разговаривать.
– Да, я не плох с глазу на глаз.
Вдруг он нахмурился, вспомнив о букмекере, которого заставил петь в своем офисе. Проклятье, бедный ублюдок был каплей среди огромного количества наркоторговцев, вегасовских лакеев, барменов и сутенеров, которых он выводил на разговор в течение всех этих лет. Он всегда верил, что исповедь благотворно влияла на душу, особенно когда дело касалось подонков, решивших, что Рив не заметит, как они пытаются его наколоть. Его стиль управления также посылал важное сообщение в бизнесе, где слабость грозит смертью: сомнительная коммерция требовала твердой руки, и он всегда считал, что такова реальность, в которой он жил.
Но теперь, в уединении, когда Элена так близко, ему казалось, что его «с глазу на глаз» было чем-то, за что нужно извиниться и скрывать.
– Ну, так почему сегодняшняя ночь не была гладкой? – спросил он, отчаянно желая заткнуться к чертовой матери.
– Мой отец. А потом… ну, меня продинамили.
Рив нахмурился так сильно, что на самом деле почувствовал легкую боль меж глаз:
– На свидании?
– Да.
Ему была нестерпима мысль о ней с другим мужчиной. И все же он завидовал ублюдку, кем бы тот ни был.
– Что за осел. Прости, но что за осел.
Элена засмеялась, и в этом звуке ему нравилось абсолютно все, и особенно то, как его тело в ответ немного согрелось. Боже, да к черту горячий душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174