Стряхнуть с себя это наваждение у Катрин не было сил. Она всегда жила с навязчивым ощущением долга – она была обязана компенсировать матери то счастье, которое обошло Хельгу стороной из-за неуступчивости дочери.
Позже, когда в жизнь Катрин вошел Петер, она попыталась вырваться из порочного круга. Но эта попытка окончилась так, что хуже некуда.
Резкий стук в дверь прервал раздумья Катрин.
– Ну давай же, мама, выходи, наконец! – кричала Даниэла. – Ты все еще не готова?
Катрин завернула краны, вытерла руки полотенцем и вышла из кухни.
– Сейчас иду, – ответила она с вымученной улыбкой, – только кое-что еще переодену.
В своей комнате она, готовясь к отъезду в Зауэрланд, разложила на кровати серые фланелевые брюки и красный пуловер с белым норвежским орнаментом. И задумалась, будет ли эта одежда подходящей для встречи с Жан-Полем. Впрочем, раздумывать было бесполезно, ведь платья и юбки она упаковала заранее, а теперь уже не могла попусту тратить время, внося какие-то изменения.
Даниэла ходила за ней по пятам и ждала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– А ты тогда действительно пошла бы в интернат?
Катрин застегнула молнию на брюках.
– Да.
– Теперь жалеешь, что не сделала этого?
– Я об этом никогда не думала, – ответила Катрин, натягивая пуловер.
– Но ведь хотела пойти?
– Думаю, что на самом деле нет. Я только хотела напугать бабушку.
– Довольно-таки подлая затея, а?
– Да, это было глупо, – признала Катрин и расчесала щеткой свою черную, как вороново крыло, гриву.
– Что значит «глупо»?
– Заставить любить невозможно.
– Но ведь бабушка всегда тебя любила? Или нет?
– Да, конечно. Но я не хотела делить ее любовь с кем-то еще. В этом-то и состояла проблема. – Катрин положила щетку на место и подтолкнула Даниэлу к выходу.
– Но ведь мою любовь ты делишь с бабушкой, а бабушкину – со мной…
– Мы все трое любим друг друга, тут все нормально. А где же бабушка?
– Уже пошла вниз с большим чемоданом. Скажи, а ее друга ты не любила?
– Не любила, Бог тому свидетель. – Катрин надела куртку. – Терпеть его не могла.
– Ага, – сказала Даниэла, – кажется, до меня постепенно доходит.
По пути в Винтерберг разговор не клеился. Неприятный мокрый снег падал с серого неба, дворники-стеклоочистители качались без остановки. Катрин, надев очки, вела машину, напряженно следя за дорогой.
Даниэла сидела сзади на своем привычном месте, углубившись в чтение, хотя раньше от чтения в машине ей уже неоднократно становилось дурно. Но Катрин не стала напоминать об этом: она была рада, что девочка хотя бы на время занята и помалкивает. Если же ей станет нехорошо, подумала Катрин, придется просто на некоторое время остановиться.
За Кёльном, у городка Ольпе, Катрин свернула с магистрального шоссе на боковое ответвление. Здесь стало еще хуже. Дорога была мокрой и скользкой от снежной слякоти. Катрин была рада, что позаботилась о зимних шинах.
Хельга Гросманн сидела рядом с дочерью и непроизвольно держалась за пряжку ремня безопасности, словно готовясь к аварии. Нередко колеса начинали буксовать, но Катрин управления не теряла. Она благодарила судьбу, что встречного движения почти нет. Не обращая внимания на обгоны, она вела машину уверенно и решительно, готовая к тому, что, как только они минуют озеро Бигге и поднимутся в горную местность, дорога будет еще хуже. Но постепенно дождь сменился снегом, и дорога стала суше.
– Посмотри-ка, Даниэла, снег пошел! – обернулась к внучке Хельга Гросманн. – У нас там будет изумительно красиво.
– Бабуля, меня вроде бы мутит.
– Отложи в сторону книгу, покрути ручку, чтобы опустить стекло, и сделай глубокий вдох!
«И почему это всегда надо говорить одно и то же? – думала Хельга. – Я ведь знала, что так и будет. Но не пожелала вмешиваться. Я все же не мать. А Катрин, кажется, сейчас только о том типе и думает»
Хельга вовсе не держала зла на Катрин за то, что та заставила ее в свое время отказаться от Карла. Когда Хельга недавно рассказала об этом Даниэле, то вдруг осознала, сколь комичен в сущности этот эпизод. Над ним вполне можно посмеяться.
Глупо было с ее стороны пытаться вторично выйти замуж. Зачем все это? Чтобы у него были своевременно выглаженные рубахи и обед на столе? Ведь все свелось бы именно к этому. Мать Карла, следившая за ним раньше, умерла за год до его знакомства с Хельгой, так что он просто искал ей замену. Хельга чувствовала это уже с самого начала. Но совершенно убедилась в этом, когда он не пожелал оставаться в роли любовника: этого ему было недостаточно.
«Прощай, Карл, – думала она, – спасибо, что ты исчез. Это спасло меня от массы неприятных переживаний».
Да и дочери она должна быть благодарна. Если бы Катрин не вынудила ее отказать Карлу, то, кто знает, может быть, ему и удалось бы воспользоваться временной слабостью молодой еще тогда женщины.
Карл Лафитт. Как сложилась его судьба? Конечно же, он женился на ком-то другом. Он был надежным и корректным человеком, вполне способным подарить спокойную жизнь женщине, которая ее ищет.
Уже много лет Хельга не вспоминала о нем. Как случилось, что мысль о Карле посетила ее именно сегодня? Воспоминания навеял разговор с Катрин. Случайно? Или дочь хотела этим напоминанием сказать что-то определенное? Может быть так: «Только не устраивай мне сцен по поводу Жан-Поля!»
Но необходимости намекать на это не было. Ведь Хельга никогда никаких сцен не устраивала, Катрин не может этого не знать. Хельга подавляла в себе всякие упреки и терпела все, как бы Катрин ей ни досаждала.
После всех совместно прожитых лет, после всего, что им пришлось вместе претерпеть, Хельга считала, что имеет право на дружбу дочери. Но Катрин, кажется, была не в состоянии это понять. Не раз и не два она топтала ногами материнское сердце.
Конечно, Хельга сознавала, что подобное выражение звучит напыщенно. Но именно так она воспринимала поведение дочери.
Надо признать: не сказать Катрин о звонке Жан-Поля было не более чем детской проделкой. Но ведь Хельга знала, к чему это приведет. Стоило ему только поманить ее пальцем, и Катрин бросала решительно все, чтобы кинуться в его объятия. При этом предавалось забвению все то, что сделала для нее мать; не имело значения и то, что испытывала при этом дочь. Да, Катрин бежала к этому типу по их растоптанным сердцам.
А что, собственно, есть у него такое, чего не могла бы ей дать Хельга? Секс. Мужской половой орган. Только это. Ничего другого и быть не может.
Нечто подобное происходило в те давние годы и с несчастным Петером, но Хельга тогда не обращала на это внимания, потому что Катрин была всего лишь неопытным щенком. Хельга не думала, что история повторится, но именно это и произошло.
Ради этого типа, который, в сущности, ее ни во что не ставит, который дает о себе знать лишь от случая к случаю, которому не пришло в голову ничего лучшего, чем прислать к Рождеству пакет с продуктами… Сыр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Позже, когда в жизнь Катрин вошел Петер, она попыталась вырваться из порочного круга. Но эта попытка окончилась так, что хуже некуда.
Резкий стук в дверь прервал раздумья Катрин.
– Ну давай же, мама, выходи, наконец! – кричала Даниэла. – Ты все еще не готова?
Катрин завернула краны, вытерла руки полотенцем и вышла из кухни.
– Сейчас иду, – ответила она с вымученной улыбкой, – только кое-что еще переодену.
В своей комнате она, готовясь к отъезду в Зауэрланд, разложила на кровати серые фланелевые брюки и красный пуловер с белым норвежским орнаментом. И задумалась, будет ли эта одежда подходящей для встречи с Жан-Полем. Впрочем, раздумывать было бесполезно, ведь платья и юбки она упаковала заранее, а теперь уже не могла попусту тратить время, внося какие-то изменения.
Даниэла ходила за ней по пятам и ждала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– А ты тогда действительно пошла бы в интернат?
Катрин застегнула молнию на брюках.
– Да.
– Теперь жалеешь, что не сделала этого?
– Я об этом никогда не думала, – ответила Катрин, натягивая пуловер.
– Но ведь хотела пойти?
– Думаю, что на самом деле нет. Я только хотела напугать бабушку.
– Довольно-таки подлая затея, а?
– Да, это было глупо, – признала Катрин и расчесала щеткой свою черную, как вороново крыло, гриву.
– Что значит «глупо»?
– Заставить любить невозможно.
– Но ведь бабушка всегда тебя любила? Или нет?
– Да, конечно. Но я не хотела делить ее любовь с кем-то еще. В этом-то и состояла проблема. – Катрин положила щетку на место и подтолкнула Даниэлу к выходу.
– Но ведь мою любовь ты делишь с бабушкой, а бабушкину – со мной…
– Мы все трое любим друг друга, тут все нормально. А где же бабушка?
– Уже пошла вниз с большим чемоданом. Скажи, а ее друга ты не любила?
– Не любила, Бог тому свидетель. – Катрин надела куртку. – Терпеть его не могла.
– Ага, – сказала Даниэла, – кажется, до меня постепенно доходит.
По пути в Винтерберг разговор не клеился. Неприятный мокрый снег падал с серого неба, дворники-стеклоочистители качались без остановки. Катрин, надев очки, вела машину, напряженно следя за дорогой.
Даниэла сидела сзади на своем привычном месте, углубившись в чтение, хотя раньше от чтения в машине ей уже неоднократно становилось дурно. Но Катрин не стала напоминать об этом: она была рада, что девочка хотя бы на время занята и помалкивает. Если же ей станет нехорошо, подумала Катрин, придется просто на некоторое время остановиться.
За Кёльном, у городка Ольпе, Катрин свернула с магистрального шоссе на боковое ответвление. Здесь стало еще хуже. Дорога была мокрой и скользкой от снежной слякоти. Катрин была рада, что позаботилась о зимних шинах.
Хельга Гросманн сидела рядом с дочерью и непроизвольно держалась за пряжку ремня безопасности, словно готовясь к аварии. Нередко колеса начинали буксовать, но Катрин управления не теряла. Она благодарила судьбу, что встречного движения почти нет. Не обращая внимания на обгоны, она вела машину уверенно и решительно, готовая к тому, что, как только они минуют озеро Бигге и поднимутся в горную местность, дорога будет еще хуже. Но постепенно дождь сменился снегом, и дорога стала суше.
– Посмотри-ка, Даниэла, снег пошел! – обернулась к внучке Хельга Гросманн. – У нас там будет изумительно красиво.
– Бабуля, меня вроде бы мутит.
– Отложи в сторону книгу, покрути ручку, чтобы опустить стекло, и сделай глубокий вдох!
«И почему это всегда надо говорить одно и то же? – думала Хельга. – Я ведь знала, что так и будет. Но не пожелала вмешиваться. Я все же не мать. А Катрин, кажется, сейчас только о том типе и думает»
Хельга вовсе не держала зла на Катрин за то, что та заставила ее в свое время отказаться от Карла. Когда Хельга недавно рассказала об этом Даниэле, то вдруг осознала, сколь комичен в сущности этот эпизод. Над ним вполне можно посмеяться.
Глупо было с ее стороны пытаться вторично выйти замуж. Зачем все это? Чтобы у него были своевременно выглаженные рубахи и обед на столе? Ведь все свелось бы именно к этому. Мать Карла, следившая за ним раньше, умерла за год до его знакомства с Хельгой, так что он просто искал ей замену. Хельга чувствовала это уже с самого начала. Но совершенно убедилась в этом, когда он не пожелал оставаться в роли любовника: этого ему было недостаточно.
«Прощай, Карл, – думала она, – спасибо, что ты исчез. Это спасло меня от массы неприятных переживаний».
Да и дочери она должна быть благодарна. Если бы Катрин не вынудила ее отказать Карлу, то, кто знает, может быть, ему и удалось бы воспользоваться временной слабостью молодой еще тогда женщины.
Карл Лафитт. Как сложилась его судьба? Конечно же, он женился на ком-то другом. Он был надежным и корректным человеком, вполне способным подарить спокойную жизнь женщине, которая ее ищет.
Уже много лет Хельга не вспоминала о нем. Как случилось, что мысль о Карле посетила ее именно сегодня? Воспоминания навеял разговор с Катрин. Случайно? Или дочь хотела этим напоминанием сказать что-то определенное? Может быть так: «Только не устраивай мне сцен по поводу Жан-Поля!»
Но необходимости намекать на это не было. Ведь Хельга никогда никаких сцен не устраивала, Катрин не может этого не знать. Хельга подавляла в себе всякие упреки и терпела все, как бы Катрин ей ни досаждала.
После всех совместно прожитых лет, после всего, что им пришлось вместе претерпеть, Хельга считала, что имеет право на дружбу дочери. Но Катрин, кажется, была не в состоянии это понять. Не раз и не два она топтала ногами материнское сердце.
Конечно, Хельга сознавала, что подобное выражение звучит напыщенно. Но именно так она воспринимала поведение дочери.
Надо признать: не сказать Катрин о звонке Жан-Поля было не более чем детской проделкой. Но ведь Хельга знала, к чему это приведет. Стоило ему только поманить ее пальцем, и Катрин бросала решительно все, чтобы кинуться в его объятия. При этом предавалось забвению все то, что сделала для нее мать; не имело значения и то, что испытывала при этом дочь. Да, Катрин бежала к этому типу по их растоптанным сердцам.
А что, собственно, есть у него такое, чего не могла бы ей дать Хельга? Секс. Мужской половой орган. Только это. Ничего другого и быть не может.
Нечто подобное происходило в те давние годы и с несчастным Петером, но Хельга тогда не обращала на это внимания, потому что Катрин была всего лишь неопытным щенком. Хельга не думала, что история повторится, но именно это и произошло.
Ради этого типа, который, в сущности, ее ни во что не ставит, который дает о себе знать лишь от случая к случаю, которому не пришло в голову ничего лучшего, чем прислать к Рождеству пакет с продуктами… Сыр!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62