С молодой бесшабашностью отдавалась она пикникам и балам, всецело погружаясь в вихрь веселья, пока все это вдруг не теряло цену в ее глазах. Тогда она устраивалась где-нибудь в уголке зала, наблюдая за скользящими по паркету танцующими парами, словно за марионетками в кукольном представлении. Ее охватывала грусть, глубокая и беспричинная.
Или же в разгар шумного пикника она уходила на берег реки и становилась у самой кромки воды, чей нескончаемый бег порождал меланхолическую грусть в ее мятущейся душе.
Нежные краски неба и пышные зеленые кроны, отражающиеся в спокойной воде, вызывали в ней невыразимые чувства: она хотела бы объять весь видимый мир; она сама становилась этим нескончаемым потоком, этим ласковым беспредельным небом.
Именно река, а не люди привязывала ее к Эчуке – древняя река, которая, по преданиям аборигенов, спустилась с небес и, следуя за старой волшебницей и ее змеей, проложила свой извилистый путь через полконтинента, к далекому океану.
Не было в городе ни одной живой души, с кем могла бы Дели поделиться сокровенным. С Дэниелем Уайзом было не все ясно, но что касается ухаживающих за ней юных повес, их она всерьез не принимала. Но настал момент и она сделала ошеломившее ее открытие: они – мужчины, им предстоит выполнить в этом мире миссию мужчин. Один из них, Кевин Ходж, пришел однажды к дверям ателье в новенькой, с иголочки военной форме и, стесняясь, сказал, что хочет сфотографироваться перед отправлением в Южную Африку.
Выяснилось, что в течение некоторого времени он проходил обучение в милицейских частях и теперь подлежит отправке с очередным контингентом войск из штата Виктория. С ним отправлялись еще двое: Джордж Баретт и Тони Уисден.
Дели была потрясена: такие юные, беззащитные пойдут сражаться с этими огромными, страшными бурами, о которых она читала с содроганием жуткие истории. Ей казалось несправедливым, чтобы Кевина с его нежным румянцем, с темными глазами, длинными ресницами посылали на войну.
Она обещала подарить ему на прощание свое фото.
Недели две спустя она сидела у себя и делала карандашный набросок своей левой руки, когда раздался стук в дверь. Квартирная хозяйка объявила с неприятной ухмылкой, что ее спрашивает какой-то молодой человек.
Дели сбежала вниз, гадая, кто бы это мог быть: Кевина она видела в минувшее воскресенье, а другой ее воздыхатель, Джон, был в отъезде. Кевин нервно прохаживался по нижней площадке лестницы. Его зрачки были расширены, отчего глаза казались темнее обычного; нежные, как у девушки, щеки пылали.
– Может, пойдем погуляем, Дел?
– Сейчас? Но я так устала, Кев! И мне надо работать…
– Работа не уйдет. Одевайся, я буду ждать!
С минуту она стояла в нерешительности: хозяйка, не одобрявшая такие визиты, конечно, следит за ней из окна. Однако скрытое волнение в его голосе передалось девушке. Усталости как не бывало.
– Постой на улице, я сейчас!
С этими словами она взбежала по лестнице, надела пальто, окутала голову и шею легким кружевным шарфом.
Кевин напряженно ждал. Увидев ее, он порывисто подошел и взял ее под руку, тесно прижав к себе. Он был широкоплеч и невысок ростом. Дели доставляли физическое удовольствие слаженные движения их ног, ритмичные касания бедер. Они прошли всю Верхнюю улицу до красивой арки из эвкалипта, обозначающей вход в парк. Вдруг Дели резко остановилась и повернула назад.
– Только не туда!
– Но куда же? Я хочу проститься с тобой по-настоящему, Дел. Знаешь, почему я вызвал тебя? Послезавтра мы выступаем. Я принес тебе свое фото.
Он неловко сунул ей в руки кусочек твердого картона с вставленной в него фотографией. В смутном свете газового фонаря ей доверчиво улыбалось юное лицо под армейской фуражкой.
– Давай пойдем назад по другому берегу роки.
– К мосту? Хорошо, только мне нельзя опаздывать в часть. Я хочу увести тебя в такое место, где никто не помешает мне поцеловать тебя.
Она легонько прижала к себе его локоть. Его возбуждение передалось ей и на миг затмило рассудок. Что если кто-нибудь увидит, как она идет с молодым человеком по темным улицам, направляясь к уединенному месту на заросшем зеленью берегу реки? Впрочем, чтобы потерять репутацию, надо ее иметь.
Они повернули вниз, мимо бездействующей плавильной печи и вышли к обмелевшей за лето реке выше территории гавани, где пыхтел маневровый паровоз, тянущий за собой длинный ряд товарных платформ. Под обрывистым берегом было теперь широкое сухое пространство, затопляемое в весенний разлив. Река спокойно лежала, украшенная бриллиантами звезд, сверкающих на ее поверхности.
Ни звука не было слышно вокруг, только призывный крик дикой утки или водяной курочки отдавался эхом в зарослях тростника на дальнем берегу. Река скользила мимо, молча, неторопливо.
Кевин взял Дели за руку и повел ее вдаль от города. Когда они прошли под бетонными опорами моста, он свернул в сторону от воды, снял с себя шинель и расстелил ее поверх упругих ветвей стелющегося по земле кустарника. Бережно усадив на нее Дели, он встал перед ней на колени, не отрывая глаз от едва различимого в свете звезд бледного лица.
– Ты простудишься, – запротестовала она.
– Нет, мне жарко… Дай мне твои маленькие ручки. Ей стало смешно.
– Они вовсе не маленькие, а большие и неуклюжие. Он взял ее руки и прижал их к груди. Сквозь рубашку было слышно, как сильно колотится у него сердце.
– Я хотел бы заставить вот так же биться твое сердце. Могу ли я надеяться?..
– Наверное, можешь…
Она и сама не знала, зачем произнесла эти глупые бессмысленные слова! Неужели из пустого кокетства? Ее сердце мертво, оно похоронено в могиле вместе с Адамом.
– Правда?.. Это правда? – шептал он ей в самое ухо, точно в горячке. Она отвернулась, но он настойчиво тянулся к ней, пока его мягкие юношеские губы не закрыли ей рот. Дели вздохнула. Она не чувствовала отвращения, скорее наоборот, однако пульс ее оставался спокойным и ровным…
Будто во сне она чувствовала на своем теле нетерпеливые ищущие руки. Она никогда не казалась себе особенно красивой и не задумывалась над тем, что у нее есть тело. Она обнаружила это только теперь под его нежными, будто вопрошающими пальцами… Наконец, она оттолкнула его от себя и села.
– Дели, я люблю тебя! Дели…
Растроганная его дрожащим от страсти голосом, она тем не менее отодвинулась от него.
– Но я не люблю тебя, Кевин.
– Ты тоже любишь меня… хоть чуть-чуть. Иначе зачем же ты пошла со мной?
– Мне было жаль, что ты уезжаешь. И ты говорил, что хочешь попрощаться. Извини, мне пора, а то хозяйка не пустит меня ночевать.
– Ты не хочешь попрощаться со мной, как следует! – вскричал он. Бросившись на траву, он закрыл лицо руками и застыл в позе обиженного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Или же в разгар шумного пикника она уходила на берег реки и становилась у самой кромки воды, чей нескончаемый бег порождал меланхолическую грусть в ее мятущейся душе.
Нежные краски неба и пышные зеленые кроны, отражающиеся в спокойной воде, вызывали в ней невыразимые чувства: она хотела бы объять весь видимый мир; она сама становилась этим нескончаемым потоком, этим ласковым беспредельным небом.
Именно река, а не люди привязывала ее к Эчуке – древняя река, которая, по преданиям аборигенов, спустилась с небес и, следуя за старой волшебницей и ее змеей, проложила свой извилистый путь через полконтинента, к далекому океану.
Не было в городе ни одной живой души, с кем могла бы Дели поделиться сокровенным. С Дэниелем Уайзом было не все ясно, но что касается ухаживающих за ней юных повес, их она всерьез не принимала. Но настал момент и она сделала ошеломившее ее открытие: они – мужчины, им предстоит выполнить в этом мире миссию мужчин. Один из них, Кевин Ходж, пришел однажды к дверям ателье в новенькой, с иголочки военной форме и, стесняясь, сказал, что хочет сфотографироваться перед отправлением в Южную Африку.
Выяснилось, что в течение некоторого времени он проходил обучение в милицейских частях и теперь подлежит отправке с очередным контингентом войск из штата Виктория. С ним отправлялись еще двое: Джордж Баретт и Тони Уисден.
Дели была потрясена: такие юные, беззащитные пойдут сражаться с этими огромными, страшными бурами, о которых она читала с содроганием жуткие истории. Ей казалось несправедливым, чтобы Кевина с его нежным румянцем, с темными глазами, длинными ресницами посылали на войну.
Она обещала подарить ему на прощание свое фото.
Недели две спустя она сидела у себя и делала карандашный набросок своей левой руки, когда раздался стук в дверь. Квартирная хозяйка объявила с неприятной ухмылкой, что ее спрашивает какой-то молодой человек.
Дели сбежала вниз, гадая, кто бы это мог быть: Кевина она видела в минувшее воскресенье, а другой ее воздыхатель, Джон, был в отъезде. Кевин нервно прохаживался по нижней площадке лестницы. Его зрачки были расширены, отчего глаза казались темнее обычного; нежные, как у девушки, щеки пылали.
– Может, пойдем погуляем, Дел?
– Сейчас? Но я так устала, Кев! И мне надо работать…
– Работа не уйдет. Одевайся, я буду ждать!
С минуту она стояла в нерешительности: хозяйка, не одобрявшая такие визиты, конечно, следит за ней из окна. Однако скрытое волнение в его голосе передалось девушке. Усталости как не бывало.
– Постой на улице, я сейчас!
С этими словами она взбежала по лестнице, надела пальто, окутала голову и шею легким кружевным шарфом.
Кевин напряженно ждал. Увидев ее, он порывисто подошел и взял ее под руку, тесно прижав к себе. Он был широкоплеч и невысок ростом. Дели доставляли физическое удовольствие слаженные движения их ног, ритмичные касания бедер. Они прошли всю Верхнюю улицу до красивой арки из эвкалипта, обозначающей вход в парк. Вдруг Дели резко остановилась и повернула назад.
– Только не туда!
– Но куда же? Я хочу проститься с тобой по-настоящему, Дел. Знаешь, почему я вызвал тебя? Послезавтра мы выступаем. Я принес тебе свое фото.
Он неловко сунул ей в руки кусочек твердого картона с вставленной в него фотографией. В смутном свете газового фонаря ей доверчиво улыбалось юное лицо под армейской фуражкой.
– Давай пойдем назад по другому берегу роки.
– К мосту? Хорошо, только мне нельзя опаздывать в часть. Я хочу увести тебя в такое место, где никто не помешает мне поцеловать тебя.
Она легонько прижала к себе его локоть. Его возбуждение передалось ей и на миг затмило рассудок. Что если кто-нибудь увидит, как она идет с молодым человеком по темным улицам, направляясь к уединенному месту на заросшем зеленью берегу реки? Впрочем, чтобы потерять репутацию, надо ее иметь.
Они повернули вниз, мимо бездействующей плавильной печи и вышли к обмелевшей за лето реке выше территории гавани, где пыхтел маневровый паровоз, тянущий за собой длинный ряд товарных платформ. Под обрывистым берегом было теперь широкое сухое пространство, затопляемое в весенний разлив. Река спокойно лежала, украшенная бриллиантами звезд, сверкающих на ее поверхности.
Ни звука не было слышно вокруг, только призывный крик дикой утки или водяной курочки отдавался эхом в зарослях тростника на дальнем берегу. Река скользила мимо, молча, неторопливо.
Кевин взял Дели за руку и повел ее вдаль от города. Когда они прошли под бетонными опорами моста, он свернул в сторону от воды, снял с себя шинель и расстелил ее поверх упругих ветвей стелющегося по земле кустарника. Бережно усадив на нее Дели, он встал перед ней на колени, не отрывая глаз от едва различимого в свете звезд бледного лица.
– Ты простудишься, – запротестовала она.
– Нет, мне жарко… Дай мне твои маленькие ручки. Ей стало смешно.
– Они вовсе не маленькие, а большие и неуклюжие. Он взял ее руки и прижал их к груди. Сквозь рубашку было слышно, как сильно колотится у него сердце.
– Я хотел бы заставить вот так же биться твое сердце. Могу ли я надеяться?..
– Наверное, можешь…
Она и сама не знала, зачем произнесла эти глупые бессмысленные слова! Неужели из пустого кокетства? Ее сердце мертво, оно похоронено в могиле вместе с Адамом.
– Правда?.. Это правда? – шептал он ей в самое ухо, точно в горячке. Она отвернулась, но он настойчиво тянулся к ней, пока его мягкие юношеские губы не закрыли ей рот. Дели вздохнула. Она не чувствовала отвращения, скорее наоборот, однако пульс ее оставался спокойным и ровным…
Будто во сне она чувствовала на своем теле нетерпеливые ищущие руки. Она никогда не казалась себе особенно красивой и не задумывалась над тем, что у нее есть тело. Она обнаружила это только теперь под его нежными, будто вопрошающими пальцами… Наконец, она оттолкнула его от себя и села.
– Дели, я люблю тебя! Дели…
Растроганная его дрожащим от страсти голосом, она тем не менее отодвинулась от него.
– Но я не люблю тебя, Кевин.
– Ты тоже любишь меня… хоть чуть-чуть. Иначе зачем же ты пошла со мной?
– Мне было жаль, что ты уезжаешь. И ты говорил, что хочешь попрощаться. Извини, мне пора, а то хозяйка не пустит меня ночевать.
– Ты не хочешь попрощаться со мной, как следует! – вскричал он. Бросившись на траву, он закрыл лицо руками и застыл в позе обиженного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202