Сейчас она остается одна. От жалобных, протяжных ее звуков веет нескрываемой печалью. Что значит ее появление? Уж не разбередили ли душу воспоминания? Да. И вот оно, самое тяжелое: в высоком регистре фортепьяно, как призрак, по­является тема войны.
Она дает новый толчок печали. Словно выходит наружу долго сдерживаемое и глубоко спрятанное композитором от людей наболевшее, выстраданное. Теперь уж прятать нет смысла. Жизнь прожита... Постепенно расширяясь, завладевая всем оркестром, многократно повторяемая, звучит тема страдания, пробуждая в душе слушателей щемящую боль. Но вот она ослабевает, обессиливает, и в музыке остаются тревожные интонации темы войны.
Вновь появляется мелодия юности. Сначала она, как и прежде, звучит тихо, но потом усиливается и гремит задорно, победно, весело. И подготавливает вступление главной мелодии концерта - темы воли и настойчивости духа. Оркестр несет ее очень торжественно, словно под­няв на щит. И его героический призыв вдохновляет пиа­ниста на подвиг - происходит невероятное: одна рука за­ставляет замолчать всех. Бросившись в клавиатуру, она делает то, что под силу, кажется, лишь хору инструмен­тов. Она словно спешит выговориться. В бурлящем по­токе звуков одна за другой проходят все главные темы концерта...
Это победа, победа разума и воли человека. Жизнь все-таки хороша, убеждает музыка, и такой должна быть несмотря ни на что.
Но как жаль, что в жизни не все зависит от желания человека. И как отчаянно может ему не повезти! «Какая роковая ошибка - жить во время этой войны!..» - вспо­минаются слова Равеля.
Оркестр вдруг испускает несколько глубоких горе­стных вздохов, и на страшном трагическом ударе все обрывается...
Закончен необыкновенный диалог оркестра и рояля. Словно мы присутствовали при откровенном разговоре двух людей, переживших самое жестокое - войну. В ор­кестре как будто слышался ободряющий голос Равеля, обращенный к пианисту. И все произведение воспринима­лось нами как обращение к людям, к их лучшим чув­ствам, их решимости сделать жизнь прекрасной.
Вдохновенная, артистичная игра Якова Владимировича Флиера в прекрасном ансамбле с Государственным симфо­ническим оркестром Союза ССР под управлением народ­ного артиста СССР Евгения Светланова не могла не взволновать слушателей и показала, что это сочинение имеет выдающиеся качества. А между тем оно очень редко зву­чит на наших концертных площадках.
- Да, совершенно несправедливо у нас почти забыто это великолепное произведение Равеля, - говорит про­фессор Я. В. Флиер. - Это глубоко гуманное сочинение, обращенное к сердцам многих и многих людей... То об­стоятельство, что концерт находится на вооружении у «двуруких» пианистов, красноречиво говорит о том, что он привлекает исполнителей. Конечно, служит он добрую службу и тем пианистам, у которых по тем или иным причинам «не в форме» правая рука. У меня впервые появилась мысль сыграть этот концерт в тот период, когда я из-за травмы пальца на правой руке не концертировал несколько лет. Правда, по некоторым обстоятельствам я не решился тогда выступить с ним, хотя очень увлекся этим сочинением. Вернувшись же к исполнительской дея­тельности, я с большой радостью сыграл эту вещь Равеля и продолжаю играть. Это, по-моему, одно из лучших тво­рений композитора и одно из наиболее оригинальных и ярких произведений мировой концертной литературы.
«Re»
Не совсем обычное обстоятельство привело меня в этот день в одну московскую квартиру.
Едва открылась дверь, как я попал в царство книг. Нет, не в царство - на буйное пиршество. Они заняли весь коридор от пола до потолка, придвинулись к самой входной двери, не давая ей полностью открываться. Они заполнили и рабочую комнату хозяйки, бесцеремонно расположились на диване, столе, фортепьяно. И все это как-то не вязалось с обликом маленькой, седой, по-до­машнему одетой женщины с добрым лицом, с чуть при­пухлыми чертами и внимательным взглядом приветли­вых карих глаз.
Если не знать, что перед тобой маститый, всеми уважаемый писатель с мировым именем, лауреат Ленин­ской премии Мариэтта Сергеевна Шагинян, то это пер­вое впечатление можно принять за истину. Но не кни­ги подавили хозяйку, а она сделала им снисхождение, впустив к себе, и они, как ласковые домашние суще­ства, подобрались поближе к ней. Эта женщина - их творец и хозяин. Кто не читал или хотя бы не слышал о ее книгах «Гидроцентраль», «Месс-менд», «Семья Уль­яновых», «Первая Всероссийская», «Четыре урока у Ленина» и многих-многих других!

97
Чувствую себя неловко - потревожил такого чело­века из-за, в общем-то, одного вопроса. Исполнилось 100 лет со дня рождения замечательного русского ком­позитора, пианиста и дирижера Сергея Васильевича Рахманинова. Век - срок немалый, вполне достаточ­ный, чтобы убедиться в истинном значении дела того или иного человека.
Какое место занимает музыка Рахманинова в нашей жизни, в жизни отдельного человека и конкретно в жиз­ни Мариэтты Сергеевны Шагинян?
Мнение Мариэтты Сергеевны о творчестве Рахмани­нова я решил узнать не случайно, а с «умыслом»: объ­яснил ей, что хочу поделиться с читателем не только своими впечатлениями о музыке этого композитора, но и побеседовать с человеком, который знал С. В. Рахма­нинова лично. Быть может, мой рассказ побудит тех, кто еще не приобщился к этой сокровищнице чистых и могучих человеческих чувств, пополнить ряды почита­телей русского гения.
Мариэтта Сергеевна приняла такую постановку во­проса. Я с ней поделился своими находками - высказы­ваниями выдающихся музыкантов о творчестве Рахма­нинова.
Почему-то так получилось, что почти во всех этих признаниях в любви к Рахманинову фигурировало одно и то же произведение - его Второй концерт для фортепья­но с оркестром. Я и сам его очень люблю...
Когда я расспрашивал Арама Ильича Хачатуряна об истории создания его широко известных и любимых всеми сочинений, естественно, поинтересовался, как совершился тот самый поворот к профессиональной учебе, когда не знающий нот девятнадцатилетний сту­дент Московского университета вдруг пошел в музыкальное училище. Композитор ответил довольно неожи­данно:
- Во многом виноваты Рахманинов и Бетховен. Однажды я попал на первый в своей жизни симфониче­ский концерт, который состоялся в Большом зале кон­серватории. Это было в 1922 году. В программе значи­лись Второй концерт для фортепьяно с оркестром Рах­манинова с солистом Игумновым и Девятая симфония Бетховена. Я был буквально ошеломлен невероятной красотой, могучей силой музыки этих почти не извест­ных мне тогда композиторов. Это было волшебство ка­кое-то. И осталось одним из самых сильных музыкаль­ных впечатлений всей моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41