Это возбудило бы насмешки и показалось бы комичным. Но не этим ли и должна быть симфония, то есть самая лирическая из всех музыкальных форм? И не должна ли она выражать все то, для чего нет слов, но что просится из души и что хочет быть высказано?..»
И все-таки Чайковский попытался изложить словами программу своей симфонии. Правда, он сделал это только для одного человека, для той, кому посвятил симфонию, - Надежды Филаретовны фон Мекк. Сейчас, ввиду того, что это письмо дошло до нас, можно прочитать большое и довольно подробное изложение содержания симфонии, так как оно приводится почти во всех книгах о Чайковском. Но Петр Ильич, если бы он сейчас мог узнать об этом, остался бы недоволен и, наверное, постарался бы изъять свою программу из печати...
Еще тогда, прежде чем вложить письмо в конверт, он, прочитав написанное, «ужаснулся той неясности и недостаточности программы», которую хотел сообщить фон Мекк. И он признался ей: «В первый раз в жизни мне пришлось перекладывать в слова и фразы музыкальные мысли и музыкальные образы. Я не сумел сказать этого как следует...»
Что же все-таки Петр Ильич считает главным, собственно программным в этой симфонии? И в чем же, наконец, проявляется его кредо программности симфонической музыки? Об этом читаем в том же, процитированном выше, письме Танееву: «Я в своей наивности воображал, - пишет Чайковский, - что мысль этой симфонии понятна, что в общих чертах смысл ее доступен и без программы...»
Вот эта «наивность» Петра Ильича и раскрывает нам, что он считает обязательным и возможным видеть в каждом серьезном музыкальном произведении, а именно - главную мысль, общие черты. Вот это и можно, и должно искать в музыке.
Чайковский пишет Танееву: «В сущности, моя симфония есть подражание Пятой бетховенской, то есть я подражал не музыкальным ее мыслям, но основной идее». Потом, видимо, засомневавшись, понимает ли его Танеев, Петр Ильич вдруг задает вопрос: «Как Вы думаете, есть программа в Пятой симфонии?» И с большой убежденностью отвечает: «Не только есть, но тут и спору быть не может относительно того, что она стремится выразить».
Кстати сказать, за несколько лет до этого Чайковский высказывался в печати о содержании Пятой симфонии Бетховена: в финале ее он слышал «трагическое ликование высших сил природы... после предыдущих частей, столь потрясающей правдою изображающих терзания изолированной человеческой души в борьбе с судьбою и со всеми терниями земной юдоли».
И все-таки самое существенное, глубинное о своем новом произведении Петр Ильич сказал в приведенных нами письмах Танееву и фон Мекк: «Нет ни одной строчки в этой симфонии, которая не была бы мной прочувствована, и не служила бы отголоском искренних движений души... Я жестоко хандрил прошлой зимой, когда писалась эта симфония, и она служит верным отголоском того, что я тогда испытывал. Но это именно отголосок. Как его перевести на ясные и определенные последования слов? - не умею, не знаю... Остались общие воспоминания о страстности, жуткости испытанных ощущений».
И кажется, становятся более ясными законы творчества, по которым создавались симфонические произведения Чайковского: да, он более всего доверял самой музыке, верил, что его искренность, взволнованность чувств, вложенные в произведения, рано или поздно раскроются для человеческих сердец, которым близки добро и сострадание.
Творчество композитора глубоко отразило ту эпоху, в которую он жил. Сам Петр Ильич прекрасно это понимал: «В своих писаниях я являюсь таким ...каким меня сделали воспитание, обстоятельства, свойства того века и той страны, в коей я живу и действую». И мы с временного расстояния в десятилетия видим и чувствуем, как все это отразилось в его сочинениях.
И сегодня сбылось самое большое желание композитора - музыка его распространилась по всему земному шару и волнует своей человечностью, глубоким и искренним чувством. Это относится и к симфониям Петра Ильича. Статистики подсчитали, что самый популярный, самый часто исполняемый сейчас в мире композитор-классик - Чайковский.
В том, что Чайковский приблизился к нам, сыграл свою роль и технический прогресс человечества. Люди получили возможность чаще слушать своих любимых авторов, любимые произведения, чаще стали происходить счастливые, знаменательные встречи мало искушенных слушателей с большой музыкой. Лучшие симфонии исполняются каждый сезон, и не однажды (не «раз в десять лет»!). Много раз в течение года их можно услышать по радио, а имея проигрыватель или магнитофон, слушать записи хоть каждый день в исполнении самых лучших дирижеров и оркестров. Стоит только пожелать. И предубежденных против серьезной музыки людей, о которых говорил Чайковский, становится все меньше.
...Иногда вечером, придя домой, я ставлю на проигрыватель пластинку с записью какой-нибудь симфонии Чайковского. Сегодня почему-то захотелось послушать Четвертую - возникает время от времени потребность еще раз встретиться с ней. Точно так же, как появляется желание перечитать «Войну и мир» Толстого или снова встретиться с каким-либо произведением изобразительного искусства. Мы все время в движении, в росте, и, постигая себя, мы познаем мир - одна из главных заслуг в этом принадлежит искусству.
...Знакомые звуки симфонии доставляют истинное наслаждение, как встреча с очень близким другом. В жизни каждого из нас бывает достаточно много сложных моментов. Мы переживаем и тяжелые душевные потрясения, и отчаяние поисков, и пустоту разочарования, и глубину сомнений. Но есть у нас и радость любви, и счастье открытий.
И. поэтому знакомой тягостной тревогой ложатся на сердце грозные звуки вступительных фанфар симфонии, так понятно это долгое томительное возвращение к успокоению духа через длинную депь сомнений и тревог, от безверия и грустной безнадежности - к улыбке, радости и, наконец, новой мечте и вере в свои силы...
Крепнет человеческий дух, постигая в произведении искусства в сжатом идеальном виде жизнь чувства и разума в их ярких, многообразных проявлениях.
И страна Симфония - это один из самых прекрасных уголков во вселенной искусства, дарящей людям большую нравственную силу.
ДВА ТАКТА ИЗ БЕТХОВЕНА
Каждый человек воспринимает музыку по-своему (хотя широта индивидуального восприятия, безусловно, ограничена рамками объективного содержания музыкального образа) - эта истина стара. Но многое в нашем восприятии может и совпадать.
Предположим, вы пришли на симфонический концерт, может быть, если не в первый раз, то во всяком случае не в сотый, и вам предстоит прослушать Пятую симфонию Бетховена...
Вот раздались первые мощные звуки оркестра, и полились беспокойные энергичные голоса инструментов, сразу приковывающие ваше внимание к музыке, и вы начинаете невольно следить за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
И все-таки Чайковский попытался изложить словами программу своей симфонии. Правда, он сделал это только для одного человека, для той, кому посвятил симфонию, - Надежды Филаретовны фон Мекк. Сейчас, ввиду того, что это письмо дошло до нас, можно прочитать большое и довольно подробное изложение содержания симфонии, так как оно приводится почти во всех книгах о Чайковском. Но Петр Ильич, если бы он сейчас мог узнать об этом, остался бы недоволен и, наверное, постарался бы изъять свою программу из печати...
Еще тогда, прежде чем вложить письмо в конверт, он, прочитав написанное, «ужаснулся той неясности и недостаточности программы», которую хотел сообщить фон Мекк. И он признался ей: «В первый раз в жизни мне пришлось перекладывать в слова и фразы музыкальные мысли и музыкальные образы. Я не сумел сказать этого как следует...»
Что же все-таки Петр Ильич считает главным, собственно программным в этой симфонии? И в чем же, наконец, проявляется его кредо программности симфонической музыки? Об этом читаем в том же, процитированном выше, письме Танееву: «Я в своей наивности воображал, - пишет Чайковский, - что мысль этой симфонии понятна, что в общих чертах смысл ее доступен и без программы...»
Вот эта «наивность» Петра Ильича и раскрывает нам, что он считает обязательным и возможным видеть в каждом серьезном музыкальном произведении, а именно - главную мысль, общие черты. Вот это и можно, и должно искать в музыке.
Чайковский пишет Танееву: «В сущности, моя симфония есть подражание Пятой бетховенской, то есть я подражал не музыкальным ее мыслям, но основной идее». Потом, видимо, засомневавшись, понимает ли его Танеев, Петр Ильич вдруг задает вопрос: «Как Вы думаете, есть программа в Пятой симфонии?» И с большой убежденностью отвечает: «Не только есть, но тут и спору быть не может относительно того, что она стремится выразить».
Кстати сказать, за несколько лет до этого Чайковский высказывался в печати о содержании Пятой симфонии Бетховена: в финале ее он слышал «трагическое ликование высших сил природы... после предыдущих частей, столь потрясающей правдою изображающих терзания изолированной человеческой души в борьбе с судьбою и со всеми терниями земной юдоли».
И все-таки самое существенное, глубинное о своем новом произведении Петр Ильич сказал в приведенных нами письмах Танееву и фон Мекк: «Нет ни одной строчки в этой симфонии, которая не была бы мной прочувствована, и не служила бы отголоском искренних движений души... Я жестоко хандрил прошлой зимой, когда писалась эта симфония, и она служит верным отголоском того, что я тогда испытывал. Но это именно отголосок. Как его перевести на ясные и определенные последования слов? - не умею, не знаю... Остались общие воспоминания о страстности, жуткости испытанных ощущений».
И кажется, становятся более ясными законы творчества, по которым создавались симфонические произведения Чайковского: да, он более всего доверял самой музыке, верил, что его искренность, взволнованность чувств, вложенные в произведения, рано или поздно раскроются для человеческих сердец, которым близки добро и сострадание.
Творчество композитора глубоко отразило ту эпоху, в которую он жил. Сам Петр Ильич прекрасно это понимал: «В своих писаниях я являюсь таким ...каким меня сделали воспитание, обстоятельства, свойства того века и той страны, в коей я живу и действую». И мы с временного расстояния в десятилетия видим и чувствуем, как все это отразилось в его сочинениях.
И сегодня сбылось самое большое желание композитора - музыка его распространилась по всему земному шару и волнует своей человечностью, глубоким и искренним чувством. Это относится и к симфониям Петра Ильича. Статистики подсчитали, что самый популярный, самый часто исполняемый сейчас в мире композитор-классик - Чайковский.
В том, что Чайковский приблизился к нам, сыграл свою роль и технический прогресс человечества. Люди получили возможность чаще слушать своих любимых авторов, любимые произведения, чаще стали происходить счастливые, знаменательные встречи мало искушенных слушателей с большой музыкой. Лучшие симфонии исполняются каждый сезон, и не однажды (не «раз в десять лет»!). Много раз в течение года их можно услышать по радио, а имея проигрыватель или магнитофон, слушать записи хоть каждый день в исполнении самых лучших дирижеров и оркестров. Стоит только пожелать. И предубежденных против серьезной музыки людей, о которых говорил Чайковский, становится все меньше.
...Иногда вечером, придя домой, я ставлю на проигрыватель пластинку с записью какой-нибудь симфонии Чайковского. Сегодня почему-то захотелось послушать Четвертую - возникает время от времени потребность еще раз встретиться с ней. Точно так же, как появляется желание перечитать «Войну и мир» Толстого или снова встретиться с каким-либо произведением изобразительного искусства. Мы все время в движении, в росте, и, постигая себя, мы познаем мир - одна из главных заслуг в этом принадлежит искусству.
...Знакомые звуки симфонии доставляют истинное наслаждение, как встреча с очень близким другом. В жизни каждого из нас бывает достаточно много сложных моментов. Мы переживаем и тяжелые душевные потрясения, и отчаяние поисков, и пустоту разочарования, и глубину сомнений. Но есть у нас и радость любви, и счастье открытий.
И. поэтому знакомой тягостной тревогой ложатся на сердце грозные звуки вступительных фанфар симфонии, так понятно это долгое томительное возвращение к успокоению духа через длинную депь сомнений и тревог, от безверия и грустной безнадежности - к улыбке, радости и, наконец, новой мечте и вере в свои силы...
Крепнет человеческий дух, постигая в произведении искусства в сжатом идеальном виде жизнь чувства и разума в их ярких, многообразных проявлениях.
И страна Симфония - это один из самых прекрасных уголков во вселенной искусства, дарящей людям большую нравственную силу.
ДВА ТАКТА ИЗ БЕТХОВЕНА
Каждый человек воспринимает музыку по-своему (хотя широта индивидуального восприятия, безусловно, ограничена рамками объективного содержания музыкального образа) - эта истина стара. Но многое в нашем восприятии может и совпадать.
Предположим, вы пришли на симфонический концерт, может быть, если не в первый раз, то во всяком случае не в сотый, и вам предстоит прослушать Пятую симфонию Бетховена...
Вот раздались первые мощные звуки оркестра, и полились беспокойные энергичные голоса инструментов, сразу приковывающие ваше внимание к музыке, и вы начинаете невольно следить за ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41