– Ты говоришь, что они написаны твоим отцом, – терпеливо, словно разговаривая с ребенком, объяснил Уин. – Но было ли их авторство подтверждено графологом? И даже если это так, готова ли ты к тому, что его свидетельство будет оспорено в суде другим экспертом со стороны твоей матери?
– Уин, я знаю почерк отца. Нет сомнения, что это подлинные письма. Он поднял руку.
– Давай не будет отходить от темы. Корделия может пробыть здесь еще неделю, возможно, две. За это время многое может измениться в судьбе Криса. Обещаю тебе, что не буду склонять его к какому-либо окончательному решению. Потом, когда ситуация прояснится, мы обсудим это с его психотерапевтом – все втроем. И вместе решим, что для Криса лучше всего.
Грейс ощутила огромное облегчение. Это было не совсем то, на что она надеялась, однако лучше того, чего так боялась. Ей было трудно стоять, и она вдруг поняла, что сегодня почти ничего не ела и поспала прошлой ночью всего лишь несколько часов. В следующий момент она обнаружила, что падает на ковер – медленно и даже изящно, как будто собирается встать на колени для молитвы.
Уин подошел к ней, опустился на колени и бережно обнял. Странно – вместо того, чтобы встревожиться, Грейс ощутила себя непривычно легко и спокойно. Он не прижимал ее к себе, как в тот день, когда она сказала, что между ними все кончено, а просто держал ее нежно, почти робко, как будто собирался потанцевать с ней. Слезы брызнули у нее из глаз.
– О, Уин…
Она уткнулась ему в плечо.
От него исходил слабый запах улицы и дорогой кожи – запах, так же знакомый ей, как ее собственный. Его руки сжимали плечо Грейс почти конвульсивно.
– Я снова и снова проигрываю в голове нашу историю… – Голос Уина звучал напряженно, почти сдавленно. – Все время пытаюсь найти новую концовку. И не могу.
Грейс слышала это и раньше, но тогда она была словно одета в стеклянный панцирь и его покаянные слова звучали глухо и отдаленно, соскальзывая по стеклу вниз подобно дождевым каплям, бегущим по ветровому стеклу быстро летящего автомобиля. Теперь же слова Уина проникали ей в мозг.
– Я простила тебя давным-давно, – сказала Грейс, встретив взгляд его голубых глаз, полных печали.
– Но не достаточно быстро. – В его тоне она уловила легкую горечь, которая сменилась в последующих словах раскаянием. – Но Бог свидетель, у тебя были для этого серьезные причины.
– Послушай, Уин, зачем вспоминать все заново?
– Затем, что… – он сглотнул слюну, – я подумал, что несмотря на все, что тогда произошло, у нас была чертовски хорошая жизнь.
– Часть ее была хорошей.
– Я утром завязываю галстук и ухожу из дома, раздумывая, подходящий это галстук или нет. Помнишь, ты всегда выбирала мне галстуки? И еще кофе. Я никак не могу сварить хороший кофе. Кладу столовую ложку на чашку воды, но он получается слишком крепким. Покупаю кофе в закусочной недалеко от моего офиса, но мне противно пить его из пластмассовых чашек.
– Да, кофе я делать умею, – согласилась Грейс. – А ты забыл, как у меня всегда подгорали английские сдобные булочки?
– Они все равно мне никогда особенно не нравились. И кто сказал, что ты должна была кормить меня?
– Уин… не надо.
– Грейс, пожалуйста. Я люблю тебя. И никогда не переставал любить.
Становится слишком горячо, подумала Грейс, слегка запаниковав. Но разве в последнее время Уин не вел дело к этому? И разве она до известной степени не поощряла его?
– Уин, мы больше не муж и жена…
Он прервал ее поцелуем, его губы мягко коснулись ее рта, словно неназойливо ища ответ на какой-то вопрос. Оторвавшись от нее, Уин прошептал:
– Позволь мне остаться на ночь.
– А как же Крис?
Она произнесла эти слова не думая. И только когда они уже сорвались у нее с языка, она поняла, что не сказала Уину «нет». Она должна была крикнуть: "Прекрати! Поезжай домой!"
– Крис с твоей матерью. Он ничего не подумает.
Иногда, когда у меня по горло работы, я остаюсь ночевать в офисе.
– Уин, это безумие.
Он снова поцеловал ее, на этот раз более страстно. Обхватив ее голову, Уин начал поглаживать ей виски. Грейс неожиданно для себя ответила на поцелуй, и жар, разраставшийся в ней, был больше, чем простое эхо того, что когда-то соединяло их.
Если бы Уин сказал в этот момент "Я люблю тебя" или попытался каким-то образом употребить силу, она бы пришла в себя и настояла, чтобы он ушел.
Но Уин просто стоял и ждал, его руки обнимали ее, а его теплое дыхание касалось волос Грейс. Она ощущала, как часто и тяжело бьется у него сердце, будто кто-то беспрестанно стучит в окно.
Ей казалось, что она парит в воздухе, как будто это происходит с кем-то другим или она видит это во сне. Ослабив узел его галстука, она протянула один конец через петлю. Тяжелый шелк проскользнул у нее сквозь пальцы как масло.
Боже, помоги мне, подумала она. И все же ей показалось вполне естественным провести Уина в спальню и раздеться у него на глазах. Он знал ее обнаженное тело в разных формах – когда она была юной невестой с плоским животом и маленькой грудью и когда она носила Криса – с огромным животом и набухшими грудями. Он видел багровые следы растяжек, превратившихся в тоненькие серебристые ниточки. И, увы, он видел также неизбежные последствия действия силы тяготения – чуть ослабевшую грудь и слегка отяжелевший зад.
А вот Уин, казалось, совсем не изменился. Он был таким же подтянутым, как в студенческие годы, в нем чувствовалось изящество силы, которое ассоциировалось у нее с пловцами и танцорами. Когда Уин разделся, Грейс увидела, что побледневший летний загар был несколько темнее над ключицами и ниже локтей, там, где заканчиваются рукава тенниски. Когда он подошел и привлек ее к себе, Грейс показалось, будто она наконец решила трудную головоломку. Она чувствовала, как в нем нарастает желание. Уин негромко застонал:
– Грейс, маленькая, мне хорошо с тобой. Так хорошо…
Грейс зажмурилась. Ей хотелось, чтобы он не говорил ничего, чтобы все это оказалось сном, от которого она очнется завтра утром без всякого сожаления.
Уин начал ласкать ее, дотрагиваясь до нее так, как, он знал, ей нравилось. Она села на край кровати, а Уин встал на колени на матрас рядом с ней и стал массировать ей плечи, чтобы снять с них напряжение. Нажим его пальцев был именно таким, какой требовался. Руки Уина – такие опытные, знающие, сильные…
Он принялся ласкать ее грудь, одновременно его рот находил наиболее чувствительные места сзади у нее на шее, затем Уин двинулся вниз вдоль позвоночника, легонько касаясь его языком. Он остановился, дойдя до талии, обнял Грейс и мягко опрокинул ее на спину. Теперь языком он ласкал соски, вызывая у нее острое и жгучее ощущение, схожее с тем, которое было, когда она кормила Криса грудью, – восхитительное ощущение теплого молока, вытекающего из сосков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126