Когда она снова подняла глаза, Нола недоуменно глядела на нее.
– А что ты здесь делаешь?
Нола, одетая в строгий темно-синий костюм, отделанный золотым кантом, выглядела так, словно только что пришла домой. Она еще даже не сняла темные туфли-лодочки, на вид совершенно неудобные и, как заметила Грейс, довольно большого размера.
– Я получила твое сообщение!
Нола кивнула, как будто она и не ожидала объяснений, почему Грейс не позвонила предварительно.
Ощущает ли Нола эту странную связь между ними, которую остро почувствовала Грейс? Грейс вспомнила о статье, которую написала несколько лет тому назад для журнала «Нью-Йоркер», где говорилось о воздействии на двух мужчин, не знакомых друг с другом, ужасного убийства, свидетелями которого они стали. Как они оба, боясь за свои жизни, отказывались давать показания в суде, но когда их свели вместе – в первый раз за более чем десятилетний период, – бросились в объятия друг друга и заплакали, рассказывая наперебой о своих одинаковых страхах, об ужасных воспоминаниях, словно они были давным-давно разлученными братьями.
Нола после затянувшегося, как вечность, молчания, устало вздохнув, сказала:
– Ну, заходи же. Мне не по карману отапливать улицу.
Войдя в дом, Грейс огляделась, подивившись контрасту между внешней запущенностью дома и со вкусом отделанным холлом. Бело-синие стены были увешаны картинами на гаитянские мотивы, что-то похожее на африканскую резьбу по дереву стояло на стеклянной столешнице модернового столика с коваными деталями. Выложенный керамической плиткой пол был покрыт слегка потертым цветастым тибетским ковром.
Нола, от внимания которой, должно быть, не ускользнуло что-то в выражении ее лица, заметила с кривой ухмылкой:
– Чуть лучше, чем ты ожидала, да? Можешь назвать это трофеями. В удачные восьмидесятые годы Маркус продал много акций рисковых компаний. После того, как он съехал, все это «богатство» осталось мне. – Она повела рукой, и массивный золотой браслет скользнул вниз с ее молочно-белого запястья на смуглое предплечье. – Вот если бы еще Маркус не забывал об алиментах…
– Похоже, что тебя здорово надули.
Чеки Уина приходят регулярно, первого числа каждого месяца.
– Не совсем так. У меня есть Таша и Дэни. – Впервые за время разговора выражение лица Нолы смягчилось. – Они стоят всего. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Грейс кивнула, подумав о Крисе. Воцарилась тишина, но вызванную этим неловкость нарушила Нола, объявившая ровным голосом:
– У меня есть кофе, остался с утра, если ты не возражаешь.
– С удовольствием выпила бы чашечку, – сказала Грейс, стягивая с себя пальто и проходя вслед за Нолой в маленькую кухню напротив лестницы.
Нола поставила на стол пару кружек, сняв их с крючков над раковиной, переполненной немытой посудой.
– Я только что вернулась, так что извини за беспорядок. Тебе с сахаром?
– Нет, просто с молоком.
– Надеюсь, что-нибудь осталось. – Нола скрылась за открытой дверцей холодильника и вынырнула с картонным пакетом снятого молока. – Нам повезло. Девочки пьют только цельное. Она говорят, что это по вкусу напоминает воду из-под крана.
– Они правы! – рассмеялась Грейс. Нола снова нырнула в холодильник.
– Кажется, от Рождества оставалось еще несколько кусочков фруктового торта. А, может быть, и от позапрошлого Рождества…
Она хмыкнула.
– Ты на Рождество куда-нибудь уезжала? – спросила Грейс.
– Не-а. Оставалась дома. Моя квартирная хозяйка, Флорин, приготовила кучу угощения, а девочки и я только помогали, хотя съели, кажется, больше, чем купили. – Внезапно посерьезнев, она добавила: – Дэни было грустно. Маркус обещал зайти, но, как обычно… – Она пожала плечами. – Это как верить в Санта-Клауса, хотя твердо знаешь, что он не существует. Таша – она чуть постарше – уже насмотрелась на Маркуса и теперь знает, что от него многого ждать не приходится.
– Отец Криса в этом смысле немного получше.
– И все равно трудно, правда ведь? – заметила Нола. – Даже лучших из них никогда нет рядом, когда они нужны.
Грейс улыбнулась.
– Быть матерью иногда равносильно прыжкам сквозь горящие обручи. Проскочила один, а там ожидает другой.
Она подумала об обещании, которое дал ей Крис, сказав, что больше не станет пропускать занятия в школе. Но это – она была уверена – не устранит причину его бунтарства, чем бы оно ни было вызвана изначально.
– Будто это мне не знакомо. Нола красноречиво завела глаза.
И в этот момент две маленькие девочки вбежали на кухню. Одна чуть светлее другой, с палево-зеленоватыми глазами матери и с осторожным выражением на личике, увидев Грейс, резко остановилась и застенчиво пробормотала:
– Привет!
– Привет и тебе, – ответила Грейс, изобразив самую теплую улыбку. – А как тебя зовут?
– Меня зовут Дэни! – выпалила меньшая девочка, опередив сестру. – Мне шесть лет.
– Это Таша, – сказала Нола, положив руку старшей дочери на плечи, словно защищая ее. – Ей десять. – Обращаясь к дочерям, Нола сказала: – Только не говорите, что вы уже проголодались – это после того, как вы слопали попкорн, который для вас приготовила Флорин.
– Пицца! – завизжала Дэни, подскакивая на месте. – Я хочу пиццу!
– Мы ели пиццу вчера вечером и еще два раза на прошлой неделе. Если будете часто есть эту штуку, то у вас вместо мозгов будет копченая колбаса.
– А вы кто? – Таша повернулась к Грейс, глядя на нее широко раскрытыми глазами с прямотой, которая была направлена в самую суть вещей.
В самом деле, кем она приходится Ноле? Не подруга, хотя ей и хотелось стать таковой. Но и не враг.
– Я… – начала она.
– Это леди, у которой нет времени отвечать на вопросы тех, кто всюду сует свой носик! – оборвала ее Нола, дружелюбно шлепнув Ташу по попке. Она дала каждой по овсяному печенью из большой вазы в форме свинки, стоявшей на разделочном столе. – А теперь катитесь-ка восвояси, чтобы мы могли заняться своими делами.
Девочки с довольным видом убежали, оставив Нолу и Грейс одних. Нола поставила кружку с кофе, от которого поднимался пар, на столик перед Грейс и села напротив.
Грейс глубоко вздохнула и решительно начала:
– Ты сказала, что нам надо поговорить.
– Это не для записи? – поинтересовалась Нола. Грейс выдержала ее пристальный взгляд.
– Врать не стану. Я хочу сделать эту книгу как можно более правдивой, основанной на истинных фактах, насколько удастся. И все, что ты сможешь рассказать мне о моем отце или о своем, мне поможет.
– Понятно, – сказала Нола. – Перед тем, как я выговорюсь, дай мне слово, что ничто не выйдет за пределы этой кухни.
Грейс задумалась. Проклятие! Ей хотелось другого, но если так надо, чтобы Нола вообще начала говорить… Она медленно кивнула.
– Хорошо. Даю слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– А что ты здесь делаешь?
Нола, одетая в строгий темно-синий костюм, отделанный золотым кантом, выглядела так, словно только что пришла домой. Она еще даже не сняла темные туфли-лодочки, на вид совершенно неудобные и, как заметила Грейс, довольно большого размера.
– Я получила твое сообщение!
Нола кивнула, как будто она и не ожидала объяснений, почему Грейс не позвонила предварительно.
Ощущает ли Нола эту странную связь между ними, которую остро почувствовала Грейс? Грейс вспомнила о статье, которую написала несколько лет тому назад для журнала «Нью-Йоркер», где говорилось о воздействии на двух мужчин, не знакомых друг с другом, ужасного убийства, свидетелями которого они стали. Как они оба, боясь за свои жизни, отказывались давать показания в суде, но когда их свели вместе – в первый раз за более чем десятилетний период, – бросились в объятия друг друга и заплакали, рассказывая наперебой о своих одинаковых страхах, об ужасных воспоминаниях, словно они были давным-давно разлученными братьями.
Нола после затянувшегося, как вечность, молчания, устало вздохнув, сказала:
– Ну, заходи же. Мне не по карману отапливать улицу.
Войдя в дом, Грейс огляделась, подивившись контрасту между внешней запущенностью дома и со вкусом отделанным холлом. Бело-синие стены были увешаны картинами на гаитянские мотивы, что-то похожее на африканскую резьбу по дереву стояло на стеклянной столешнице модернового столика с коваными деталями. Выложенный керамической плиткой пол был покрыт слегка потертым цветастым тибетским ковром.
Нола, от внимания которой, должно быть, не ускользнуло что-то в выражении ее лица, заметила с кривой ухмылкой:
– Чуть лучше, чем ты ожидала, да? Можешь назвать это трофеями. В удачные восьмидесятые годы Маркус продал много акций рисковых компаний. После того, как он съехал, все это «богатство» осталось мне. – Она повела рукой, и массивный золотой браслет скользнул вниз с ее молочно-белого запястья на смуглое предплечье. – Вот если бы еще Маркус не забывал об алиментах…
– Похоже, что тебя здорово надули.
Чеки Уина приходят регулярно, первого числа каждого месяца.
– Не совсем так. У меня есть Таша и Дэни. – Впервые за время разговора выражение лица Нолы смягчилось. – Они стоят всего. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Грейс кивнула, подумав о Крисе. Воцарилась тишина, но вызванную этим неловкость нарушила Нола, объявившая ровным голосом:
– У меня есть кофе, остался с утра, если ты не возражаешь.
– С удовольствием выпила бы чашечку, – сказала Грейс, стягивая с себя пальто и проходя вслед за Нолой в маленькую кухню напротив лестницы.
Нола поставила на стол пару кружек, сняв их с крючков над раковиной, переполненной немытой посудой.
– Я только что вернулась, так что извини за беспорядок. Тебе с сахаром?
– Нет, просто с молоком.
– Надеюсь, что-нибудь осталось. – Нола скрылась за открытой дверцей холодильника и вынырнула с картонным пакетом снятого молока. – Нам повезло. Девочки пьют только цельное. Она говорят, что это по вкусу напоминает воду из-под крана.
– Они правы! – рассмеялась Грейс. Нола снова нырнула в холодильник.
– Кажется, от Рождества оставалось еще несколько кусочков фруктового торта. А, может быть, и от позапрошлого Рождества…
Она хмыкнула.
– Ты на Рождество куда-нибудь уезжала? – спросила Грейс.
– Не-а. Оставалась дома. Моя квартирная хозяйка, Флорин, приготовила кучу угощения, а девочки и я только помогали, хотя съели, кажется, больше, чем купили. – Внезапно посерьезнев, она добавила: – Дэни было грустно. Маркус обещал зайти, но, как обычно… – Она пожала плечами. – Это как верить в Санта-Клауса, хотя твердо знаешь, что он не существует. Таша – она чуть постарше – уже насмотрелась на Маркуса и теперь знает, что от него многого ждать не приходится.
– Отец Криса в этом смысле немного получше.
– И все равно трудно, правда ведь? – заметила Нола. – Даже лучших из них никогда нет рядом, когда они нужны.
Грейс улыбнулась.
– Быть матерью иногда равносильно прыжкам сквозь горящие обручи. Проскочила один, а там ожидает другой.
Она подумала об обещании, которое дал ей Крис, сказав, что больше не станет пропускать занятия в школе. Но это – она была уверена – не устранит причину его бунтарства, чем бы оно ни было вызвана изначально.
– Будто это мне не знакомо. Нола красноречиво завела глаза.
И в этот момент две маленькие девочки вбежали на кухню. Одна чуть светлее другой, с палево-зеленоватыми глазами матери и с осторожным выражением на личике, увидев Грейс, резко остановилась и застенчиво пробормотала:
– Привет!
– Привет и тебе, – ответила Грейс, изобразив самую теплую улыбку. – А как тебя зовут?
– Меня зовут Дэни! – выпалила меньшая девочка, опередив сестру. – Мне шесть лет.
– Это Таша, – сказала Нола, положив руку старшей дочери на плечи, словно защищая ее. – Ей десять. – Обращаясь к дочерям, Нола сказала: – Только не говорите, что вы уже проголодались – это после того, как вы слопали попкорн, который для вас приготовила Флорин.
– Пицца! – завизжала Дэни, подскакивая на месте. – Я хочу пиццу!
– Мы ели пиццу вчера вечером и еще два раза на прошлой неделе. Если будете часто есть эту штуку, то у вас вместо мозгов будет копченая колбаса.
– А вы кто? – Таша повернулась к Грейс, глядя на нее широко раскрытыми глазами с прямотой, которая была направлена в самую суть вещей.
В самом деле, кем она приходится Ноле? Не подруга, хотя ей и хотелось стать таковой. Но и не враг.
– Я… – начала она.
– Это леди, у которой нет времени отвечать на вопросы тех, кто всюду сует свой носик! – оборвала ее Нола, дружелюбно шлепнув Ташу по попке. Она дала каждой по овсяному печенью из большой вазы в форме свинки, стоявшей на разделочном столе. – А теперь катитесь-ка восвояси, чтобы мы могли заняться своими делами.
Девочки с довольным видом убежали, оставив Нолу и Грейс одних. Нола поставила кружку с кофе, от которого поднимался пар, на столик перед Грейс и села напротив.
Грейс глубоко вздохнула и решительно начала:
– Ты сказала, что нам надо поговорить.
– Это не для записи? – поинтересовалась Нола. Грейс выдержала ее пристальный взгляд.
– Врать не стану. Я хочу сделать эту книгу как можно более правдивой, основанной на истинных фактах, насколько удастся. И все, что ты сможешь рассказать мне о моем отце или о своем, мне поможет.
– Понятно, – сказала Нола. – Перед тем, как я выговорюсь, дай мне слово, что ничто не выйдет за пределы этой кухни.
Грейс задумалась. Проклятие! Ей хотелось другого, но если так надо, чтобы Нола вообще начала говорить… Она медленно кивнула.
– Хорошо. Даю слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126