Ханна знала, что для того, чтобы выглядеть, словно она родилась с такими волосами, матери приходится тратить не меньше ста пятидесяти долларов в месяц в салоне "Ресин".
– Привет, дорогая, – рассеянно произнесла мама, снова принимаясь сосредоточенно изучать образцы. – Как прошел вечер?
– Прекрасно, – солгала Ханна. – А твой?
– Неплохо. Я не говорила тебе, с кем я сегодня ужинала? С клиентом, разведенным банкиром, который занимается размещением ценных бумаг. У него куча денег, и что еще лучше, он не имеет ни малейшего представления о том, чего он хочет. Я взялась переоборудовать его квартиру. Стиль довоенного времени, масса панелей, отсутствие света, так что я подумала…
Она щелкнула по странице, трогая пальцем образец мебельного ситца, расписанного махровыми розами.
Ханна помедлила в тщетной надежде, что на этот раз все окажется по-другому. "Ну почему ты хоть раз в жизни не поинтересуешься моим мнением? Только не об образцах обивочного материала, а о том, какие чувства я испытываю в связи с разводом, в связи с тем, что у папы подружка, и… О школе и о том, в какой колледж мне поступать, и даже о Коне, особенно о Коне".
Но более всего Ханна желала, чтобы мама просто протянула к ней руки и крепко обняла ее так, как Грейс обнимает Криса, – если он только позволяет ей…
Но что она в действительности знает о Грейс и Крисе? За исключением сегодняшнего вечера, ей приходилось довольствоваться так называемыми семейными выходами – на сбор яблок в Поулинге, несколько раз они ходили в кино, после чего следовали легкие ужины. Ах, да, еще однажды был вечер, когда папа достал им всем билеты на бейсбол. В тот раз даже Бен пошел с ними.
Она заметила, что мать внимательно смотрит на нее, словно читает ее мысли. Ханна знала, что означает этот особенный блеск в маминых глазах, и почувствовала, как у нее внутри все сжалось.
– Как все прошло сегодня?
Мамин голос прозвучал спокойно, с едва заметной ноткой заинтересованности, но Ханне удалось заметить, как при этом напряглась ее шея.
Комната выглядела мизансценой, в центр которой, чтобы произвести впечатление, поместили маму. Позади нее стоял высокий застекленный книжный шкаф, набитый книгами Диккенса, Теккерея и Марка Твена в кожаных переплетах, в которые уже давно никто не заглядывал. Коллекция старомодных табакерок на маленьком столике с волнистыми краями, стоявшем позади матери, не оставляла места для книги, если бы вам вдруг захотелось почитать.
– Я же сказала тебе. – Ханна опустилась на колени перед стереосистемой в шкафу-стойке из тикового дерева и начала искать компакт-диск. – Мы поужинали. Бен отвез меня домой. Вот и все.
Она подумала, стоит ли говорить матери о том, что ее рвало. Мама отнеслась бы к этому с сочувствием… которого хватило бы секунд на пять. После этого она захотела бы узнать, почему ее рвало и почему, ради всего святого, ее отец не сказал Грейс заранее, что у нее аллергия на орехи.
"Почему ты не спросишь меня, что я думаю о папе и Грейс?"
– Это не ответ – это хайку, – резко сказала мать с коротким смешком. – А где же Бен?
Она заглянула за плечо Ханны, словно ожидая увидеть его.
– Он не мог найти место для стоянки. Просил передать тебе привет.
– О, Боже, а я хотела напомнить ему о филармонии на завтрашний день! После концерта мы могли бы с Минкиными перекусить в "Русской чайной".
Ханна нашла компакт-диск, который искала.
– Ты не возражаешь, если я поставлю что-нибудь другое?
К черту все эти глупые тет-а-тет с мамой. Кроме того, эта сентиментальная чушь "Нью Эйдж" ей и в самом деле надоела.
– Но ты мне так и не рассказала, как все прошло сегодня вечером.
– Нормально.
Она явственно услышала, как вздохнула мать.
– Ты ведешь себя так, будто меня должно волновать, что намерены делать твой папа и его… девица, с которой он видится. Я спрашиваю только из вежливости.
Ну да, подумала Ханна, а я в таком случае – Пола Абдул.
– Ну, хорошо, мы ели ласанью, – сказала она, по-прежнему не поворачиваясь и стараясь говорить безразличным тоном. – А на десерт – шоколадный торт.
Нет, она не скажет матери о том, что ее рвало. Грейс ей не нравилась, но она вдруг почувствовала, что старается защитить ее. В любом случае матери необязательно знать все.
– Удобоваримая еда, – сказала мама почти елейным тоном. – Как мило. Наверное, потом вы все собрались у телевизора, чтобы посмотреть какой-нибудь старый отрывок из сериала "Валтонс"?
– Мам, да ладно тебе. Это уже совсем неинтересно.
– Однажды мне приходилось в этом доме переоборудовать чердак. Ужасное место – лифт все время ломался, никакой охраны.
– Сейчас лифт работает хорошо.
– Я полагаю, тебе это лучше известно, поскольку ты проводишь там так много времени.
– До этого я заходила к Грейс всего один раз и то на несколько минут. Обычно мы ходим в кино или куда-нибудь еще. Или проводим время у отца.
– Понятно. Не стоит защищать отца, Ханна. Это меня совсем не касается… Хотя я надеюсь, что у него, по крайней мере, хватит здравого смысла понять, что подходит и что не подходит его шестнадцатилетней дочери.
– Они не занимаются этим в моем присутствии, если ты это имеешь в виду!
Ханна быстро повернулась, случайно опрокинув кипу компакт-дисков, лежавших на низком лакированном столике позади нее. Они с грохотом свалились на пол.
Мать зажмурилась, крепко сжав виниловые края альбома с образцами.
– Не надо кричать. Я беспокоюсь о твоем благополучии. И пожалуйста, постарайся быть поосторожнее.
Желудок Ханны сжался в тяжелый кулак. Теперь ей хотелось закричать и сломать что-нибудь на самом деле. Что мама сделает, если я разобью вдребезги один из ее драгоценных фарфоровых канделябров или вон те французские часы на камине? Отправит меня в исправительную школу? Или сделает мне лоботомию?
– Мама, я не кричу. – Ханна заставила себя понизить голос, собрала компакт-диски и, вздрогнув, заметила на отполированной паркетной половице царапину. Она положила их на стол и, повернувшись на каблуках, глубоко вздохнула. – Я просто ненавижу, когда ты впутываешь меня в это, ты понимаешь, что я имею в виду, – твое стремление заставить меня говорить гадости об отце.
– Ты не считаешь, что у меня есть право знать, в каких ситуациях тебе приходится оказываться?
– Послушай, а почему бы тебе не спросить об этом у отца?
Мать с силой захлопнула альбом с образцами.
– Ты думаешь, он что-нибудь мне расскажет? Если бы ты только знала, через что мне пришлось пройти… – Глаза ее засверкали, а нижняя губа задрожала. – Знаешь ли ты, что это такое, когда тебе пятьдесят, а тебя просто выкидывают, словно истертый диван? После стольких лет, когда я жертвовала своими интересами ради твоего отца, чтобы он смог закончить школу, потом мне пришлось сидеть дома с Беном…
Я так не считаю, подумала Ханна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Привет, дорогая, – рассеянно произнесла мама, снова принимаясь сосредоточенно изучать образцы. – Как прошел вечер?
– Прекрасно, – солгала Ханна. – А твой?
– Неплохо. Я не говорила тебе, с кем я сегодня ужинала? С клиентом, разведенным банкиром, который занимается размещением ценных бумаг. У него куча денег, и что еще лучше, он не имеет ни малейшего представления о том, чего он хочет. Я взялась переоборудовать его квартиру. Стиль довоенного времени, масса панелей, отсутствие света, так что я подумала…
Она щелкнула по странице, трогая пальцем образец мебельного ситца, расписанного махровыми розами.
Ханна помедлила в тщетной надежде, что на этот раз все окажется по-другому. "Ну почему ты хоть раз в жизни не поинтересуешься моим мнением? Только не об образцах обивочного материала, а о том, какие чувства я испытываю в связи с разводом, в связи с тем, что у папы подружка, и… О школе и о том, в какой колледж мне поступать, и даже о Коне, особенно о Коне".
Но более всего Ханна желала, чтобы мама просто протянула к ней руки и крепко обняла ее так, как Грейс обнимает Криса, – если он только позволяет ей…
Но что она в действительности знает о Грейс и Крисе? За исключением сегодняшнего вечера, ей приходилось довольствоваться так называемыми семейными выходами – на сбор яблок в Поулинге, несколько раз они ходили в кино, после чего следовали легкие ужины. Ах, да, еще однажды был вечер, когда папа достал им всем билеты на бейсбол. В тот раз даже Бен пошел с ними.
Она заметила, что мать внимательно смотрит на нее, словно читает ее мысли. Ханна знала, что означает этот особенный блеск в маминых глазах, и почувствовала, как у нее внутри все сжалось.
– Как все прошло сегодня?
Мамин голос прозвучал спокойно, с едва заметной ноткой заинтересованности, но Ханне удалось заметить, как при этом напряглась ее шея.
Комната выглядела мизансценой, в центр которой, чтобы произвести впечатление, поместили маму. Позади нее стоял высокий застекленный книжный шкаф, набитый книгами Диккенса, Теккерея и Марка Твена в кожаных переплетах, в которые уже давно никто не заглядывал. Коллекция старомодных табакерок на маленьком столике с волнистыми краями, стоявшем позади матери, не оставляла места для книги, если бы вам вдруг захотелось почитать.
– Я же сказала тебе. – Ханна опустилась на колени перед стереосистемой в шкафу-стойке из тикового дерева и начала искать компакт-диск. – Мы поужинали. Бен отвез меня домой. Вот и все.
Она подумала, стоит ли говорить матери о том, что ее рвало. Мама отнеслась бы к этому с сочувствием… которого хватило бы секунд на пять. После этого она захотела бы узнать, почему ее рвало и почему, ради всего святого, ее отец не сказал Грейс заранее, что у нее аллергия на орехи.
"Почему ты не спросишь меня, что я думаю о папе и Грейс?"
– Это не ответ – это хайку, – резко сказала мать с коротким смешком. – А где же Бен?
Она заглянула за плечо Ханны, словно ожидая увидеть его.
– Он не мог найти место для стоянки. Просил передать тебе привет.
– О, Боже, а я хотела напомнить ему о филармонии на завтрашний день! После концерта мы могли бы с Минкиными перекусить в "Русской чайной".
Ханна нашла компакт-диск, который искала.
– Ты не возражаешь, если я поставлю что-нибудь другое?
К черту все эти глупые тет-а-тет с мамой. Кроме того, эта сентиментальная чушь "Нью Эйдж" ей и в самом деле надоела.
– Но ты мне так и не рассказала, как все прошло сегодня вечером.
– Нормально.
Она явственно услышала, как вздохнула мать.
– Ты ведешь себя так, будто меня должно волновать, что намерены делать твой папа и его… девица, с которой он видится. Я спрашиваю только из вежливости.
Ну да, подумала Ханна, а я в таком случае – Пола Абдул.
– Ну, хорошо, мы ели ласанью, – сказала она, по-прежнему не поворачиваясь и стараясь говорить безразличным тоном. – А на десерт – шоколадный торт.
Нет, она не скажет матери о том, что ее рвало. Грейс ей не нравилась, но она вдруг почувствовала, что старается защитить ее. В любом случае матери необязательно знать все.
– Удобоваримая еда, – сказала мама почти елейным тоном. – Как мило. Наверное, потом вы все собрались у телевизора, чтобы посмотреть какой-нибудь старый отрывок из сериала "Валтонс"?
– Мам, да ладно тебе. Это уже совсем неинтересно.
– Однажды мне приходилось в этом доме переоборудовать чердак. Ужасное место – лифт все время ломался, никакой охраны.
– Сейчас лифт работает хорошо.
– Я полагаю, тебе это лучше известно, поскольку ты проводишь там так много времени.
– До этого я заходила к Грейс всего один раз и то на несколько минут. Обычно мы ходим в кино или куда-нибудь еще. Или проводим время у отца.
– Понятно. Не стоит защищать отца, Ханна. Это меня совсем не касается… Хотя я надеюсь, что у него, по крайней мере, хватит здравого смысла понять, что подходит и что не подходит его шестнадцатилетней дочери.
– Они не занимаются этим в моем присутствии, если ты это имеешь в виду!
Ханна быстро повернулась, случайно опрокинув кипу компакт-дисков, лежавших на низком лакированном столике позади нее. Они с грохотом свалились на пол.
Мать зажмурилась, крепко сжав виниловые края альбома с образцами.
– Не надо кричать. Я беспокоюсь о твоем благополучии. И пожалуйста, постарайся быть поосторожнее.
Желудок Ханны сжался в тяжелый кулак. Теперь ей хотелось закричать и сломать что-нибудь на самом деле. Что мама сделает, если я разобью вдребезги один из ее драгоценных фарфоровых канделябров или вон те французские часы на камине? Отправит меня в исправительную школу? Или сделает мне лоботомию?
– Мама, я не кричу. – Ханна заставила себя понизить голос, собрала компакт-диски и, вздрогнув, заметила на отполированной паркетной половице царапину. Она положила их на стол и, повернувшись на каблуках, глубоко вздохнула. – Я просто ненавижу, когда ты впутываешь меня в это, ты понимаешь, что я имею в виду, – твое стремление заставить меня говорить гадости об отце.
– Ты не считаешь, что у меня есть право знать, в каких ситуациях тебе приходится оказываться?
– Послушай, а почему бы тебе не спросить об этом у отца?
Мать с силой захлопнула альбом с образцами.
– Ты думаешь, он что-нибудь мне расскажет? Если бы ты только знала, через что мне пришлось пройти… – Глаза ее засверкали, а нижняя губа задрожала. – Знаешь ли ты, что это такое, когда тебе пятьдесят, а тебя просто выкидывают, словно истертый диван? После стольких лет, когда я жертвовала своими интересами ради твоего отца, чтобы он смог закончить школу, потом мне пришлось сидеть дома с Беном…
Я так не считаю, подумала Ханна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126