Когда он ступал по старым половицам в кухне, его когти производили такой же скребущий звук.
Точно, это собака. Ханна услыхала, как та тихонько поскуливает, точно так же, как Ру, когда тот попадал в незнакомое для него место.
Какой полоумный полезет в дом с собакой? Как ни была Ханна напугана, она не собиралась лежать и ждать.
Она выскользнула из кровати, стараясь не шуметь, и прокралась в коридор. Ноги подкашивались. Спускаясь по лестнице, она держалась стены, где половицы не так скрипели. Внизу она осторожно обогнула стойку перил и из темной гостиной выглянула в кухню, освещенную каким-то необычным слабым светом.
Он стоял у открытого холодильника – худенький мальчик в грязной оранжевой ветровке, на побелевшем лице алел морозный румянец, на кроссовках налипла засохшая глина. Подле него на полу лежал такой же грязный золотистый ретривер, он поводил носом, вдыхая все разнообразие ароматов, исходивших из холодильника.
Мальчик, наверно, услышал ее шаги, потому что внезапно поднял глаза и на лице его появилось выражение страха, смешанного со смущением.
– Привет, Крис! – сказала Ханна, стараясь придать тону беззаботность.
– Что ты здесь д-д-делаешь? – заикаясь, вымолвил Крис.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
– Я подумал, что здесь никого не будет. Я… я есть хочу. Задняя дверь была не заперта…
Она уставилась на него, раздумывая, что бы отец или даже Грейс сделали в этом случае. У Криса, по-видимому, какие-то неприятности… И можно поспорить, что Грейс сейчас рвет на себе волосы, не зная, где его искать. Но Ханне почему-то казалось, что не стоит лезть к Крису с вопросами.
– Нашел что-нибудь стоящее? – поинтересовалась Ханна и вдруг поняла, что на ней надета только фланелевая рубашка от пижамы, доходившая до колен. Но ведь Крис почти что член семьи. Она заглянула в холодильник.
Крис пожал плечами, однако Ханна заметила, что он почувствовал облегчение.
– Да так, кое-что… Старый хлеб и коробка яиц. Немного сыра, но, по-моему, он заплесневел.
– Что, если я сделаю омлет? Срежь плесень с сыра и сделай тосты. – Она наклонилась, чтобы почесать собаку за ухом, и та благодарно заколотила хвостом по полу. – Как его зовут?
– Коди.
– Хорошая собака.
– Нормальная.
Но в глазах Криса читалось обожание.
Она достала яйца, соус «Табаско», чашку с отбитым краем, в которую они с Беном обычно кидали мелкие монетки, и вдруг почувствовала, что кто-то легонько коснулся ее локтя. Она обернулась – это был Крис, глядевший на нее, как шпион из фильма о Джеймсе Бонде, которого загнали в угол, и он вдруг понял, что его жизнь в руках того, кто его захватил.
– Ты никому не скажешь, а, Ханна?
– Клянусь! Чтоб не сойти мне с этого места.
– Правда?
Он прикусил нижнюю губу.
– Ты знаешь слово из двух букв, которое начинается на «д», а кончается на "а"?
Правда, Ханна надеялась, что при легком нажиме ей удастся уговорить его позвонить домой.
Крис двинулся к ней, и на секунду Ханна растерялась, решив, что он собирается ее обнять, но потом поняла, что он просто тянется к полке холодильника за ее спиной, чтобы достать сыр.
– Проверь шкафчик под раковиной, где-то там должна быть банка с собачьей едой. – Она повернулась к нему спиной и стала рыться в отделении для специй в поисках перца. – Открывалка в ящике стола около плиты… И подальше от меня с этими консервами, а то меня вырвет.
– Ханна?
Он стоял возле раковины с заржавленной банкой «Альпо» в одной руке и консервным ножом в другой. Крис выглядел таким жалким, что ей захотелось обнять его.
– Что?
– Спасибо тебе за то, что ты не зануда.
– Это нелегко, но иногда у меня получается.
– Если моя мать узнает, что я добрался сюда на попутке…
– А моя сдерет с меня шкуру за то, что я взяла ее машину. Почему бы нам не помолчать и не поесть?
Они расправились с омлетом, и Ханна выложила то, что было у нее на уме:
Слушай, я понимаю, это меня не касается, но ты должен позвонить матери и отцу. Они, наверное, с ума сходят.
– Ничего, переживут.
На лице Криса появилось жесткое выражение. Он стал казаться старше своих тринадцати лет.
– Понимаю, что ты чувствуешь, – вздохнула Ханна.
– Правда?
– Иногда, когда отец и мать вместе, я чувствую себя между двух огней. Чаще всего такое бывает из-за матери – она всегда старается выудить из меня всякую грязь о твоей маме. Может быть, отчасти поэтому я и ссорилась с Грейс – если бы ее не было, мать перестала бы придираться ко мне. Вообще-то ей на меня наплевать, – добавила она с горечью.
– И я устал быть между двух огней. – Унылый и подавленный, со ртом, перемазанным вареньем, Крис выглядел сейчас четырехлетним ребенком. – Почему они не могут просто… остановиться?
– Потому что увязли во всем этом! И не знают, что теперь делать. – Ханна, удивившись своей неожиданной проницательности, добавила быстро: – Ты просто позвони, можешь даже не говорить, откуда ты звонишь.
– Не знаю…
Ханна тут же отступила:
– Ну, как хочешь.
Крис замолчал. Он вытирал корочкой хлеба тарелку, пока не подобрал последний кусочек омлета. Наконец он произнес слабым голосом:
– Наверное, ты права.
Глубоко вздохнув, он с трудом поднялся с шезлонга. Минутой позже она услышала, как он говорит по телефону из соседней комнаты:
– Мама? Все хорошо, мам, у меня все в порядке… Не плачь. Я у Ханны, со мной все хорошо. – Чувствовалось, что он сам вот-вот расплачется. – Давай поговорим потом. Я сейчас немного устал… – Остальные слова заглушил треск клапана термостата.
Ханна мыла посуду, когда услышала голос Криса позади себя.
– Я сказал ей, что собираюсь переночевать здесь. Ты не против?
– Конечно, нет, – ответила она небрежно, отвернувшись от него, чтобы он не заметил, как она затаила дыхание. – Поедем в город сразу же, как встанем.
Крис не стал возражать.
– Это лучше, чем голосовать на шоссе! – воскликнул он.
Даже остановившись позавтракать в Грейт-Баррингтон, они добрались до города в половине одиннадцатого, как раз вовремя для Ханны, чтобы избежать взрыва ярости матери, которая давно уже отправилась на работу.
Ханна осторожно объехала огромный фургон, занявший второй ряд, и втиснула «мерседес» перед домом Грейс. Выключив зажигание, она вздохнула с облегчением: ни вмятины, ни даже царапины. Единственное, из-за чего мать раскричится, были шерсть Коди и грязные следы от собачьих лап на заднем сиденье.
Крис, сидевший рядом, выглядел испуганным.
– Мама здорово разозлится на меня.
– Нет. Самое страшное – она задушит тебя в объятиях и прольет на тебя ведро слез.
В лифте Крис повернулся к ней с неуверенной улыбкой:
– Знаешь, ты могла бы этого не делать… не подниматься.
Но он был благодарен за то, что она рядом.
Ханна не сказала, что на то у нее были свои причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Точно, это собака. Ханна услыхала, как та тихонько поскуливает, точно так же, как Ру, когда тот попадал в незнакомое для него место.
Какой полоумный полезет в дом с собакой? Как ни была Ханна напугана, она не собиралась лежать и ждать.
Она выскользнула из кровати, стараясь не шуметь, и прокралась в коридор. Ноги подкашивались. Спускаясь по лестнице, она держалась стены, где половицы не так скрипели. Внизу она осторожно обогнула стойку перил и из темной гостиной выглянула в кухню, освещенную каким-то необычным слабым светом.
Он стоял у открытого холодильника – худенький мальчик в грязной оранжевой ветровке, на побелевшем лице алел морозный румянец, на кроссовках налипла засохшая глина. Подле него на полу лежал такой же грязный золотистый ретривер, он поводил носом, вдыхая все разнообразие ароматов, исходивших из холодильника.
Мальчик, наверно, услышал ее шаги, потому что внезапно поднял глаза и на лице его появилось выражение страха, смешанного со смущением.
– Привет, Крис! – сказала Ханна, стараясь придать тону беззаботность.
– Что ты здесь д-д-делаешь? – заикаясь, вымолвил Крис.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
– Я подумал, что здесь никого не будет. Я… я есть хочу. Задняя дверь была не заперта…
Она уставилась на него, раздумывая, что бы отец или даже Грейс сделали в этом случае. У Криса, по-видимому, какие-то неприятности… И можно поспорить, что Грейс сейчас рвет на себе волосы, не зная, где его искать. Но Ханне почему-то казалось, что не стоит лезть к Крису с вопросами.
– Нашел что-нибудь стоящее? – поинтересовалась Ханна и вдруг поняла, что на ней надета только фланелевая рубашка от пижамы, доходившая до колен. Но ведь Крис почти что член семьи. Она заглянула в холодильник.
Крис пожал плечами, однако Ханна заметила, что он почувствовал облегчение.
– Да так, кое-что… Старый хлеб и коробка яиц. Немного сыра, но, по-моему, он заплесневел.
– Что, если я сделаю омлет? Срежь плесень с сыра и сделай тосты. – Она наклонилась, чтобы почесать собаку за ухом, и та благодарно заколотила хвостом по полу. – Как его зовут?
– Коди.
– Хорошая собака.
– Нормальная.
Но в глазах Криса читалось обожание.
Она достала яйца, соус «Табаско», чашку с отбитым краем, в которую они с Беном обычно кидали мелкие монетки, и вдруг почувствовала, что кто-то легонько коснулся ее локтя. Она обернулась – это был Крис, глядевший на нее, как шпион из фильма о Джеймсе Бонде, которого загнали в угол, и он вдруг понял, что его жизнь в руках того, кто его захватил.
– Ты никому не скажешь, а, Ханна?
– Клянусь! Чтоб не сойти мне с этого места.
– Правда?
Он прикусил нижнюю губу.
– Ты знаешь слово из двух букв, которое начинается на «д», а кончается на "а"?
Правда, Ханна надеялась, что при легком нажиме ей удастся уговорить его позвонить домой.
Крис двинулся к ней, и на секунду Ханна растерялась, решив, что он собирается ее обнять, но потом поняла, что он просто тянется к полке холодильника за ее спиной, чтобы достать сыр.
– Проверь шкафчик под раковиной, где-то там должна быть банка с собачьей едой. – Она повернулась к нему спиной и стала рыться в отделении для специй в поисках перца. – Открывалка в ящике стола около плиты… И подальше от меня с этими консервами, а то меня вырвет.
– Ханна?
Он стоял возле раковины с заржавленной банкой «Альпо» в одной руке и консервным ножом в другой. Крис выглядел таким жалким, что ей захотелось обнять его.
– Что?
– Спасибо тебе за то, что ты не зануда.
– Это нелегко, но иногда у меня получается.
– Если моя мать узнает, что я добрался сюда на попутке…
– А моя сдерет с меня шкуру за то, что я взяла ее машину. Почему бы нам не помолчать и не поесть?
Они расправились с омлетом, и Ханна выложила то, что было у нее на уме:
Слушай, я понимаю, это меня не касается, но ты должен позвонить матери и отцу. Они, наверное, с ума сходят.
– Ничего, переживут.
На лице Криса появилось жесткое выражение. Он стал казаться старше своих тринадцати лет.
– Понимаю, что ты чувствуешь, – вздохнула Ханна.
– Правда?
– Иногда, когда отец и мать вместе, я чувствую себя между двух огней. Чаще всего такое бывает из-за матери – она всегда старается выудить из меня всякую грязь о твоей маме. Может быть, отчасти поэтому я и ссорилась с Грейс – если бы ее не было, мать перестала бы придираться ко мне. Вообще-то ей на меня наплевать, – добавила она с горечью.
– И я устал быть между двух огней. – Унылый и подавленный, со ртом, перемазанным вареньем, Крис выглядел сейчас четырехлетним ребенком. – Почему они не могут просто… остановиться?
– Потому что увязли во всем этом! И не знают, что теперь делать. – Ханна, удивившись своей неожиданной проницательности, добавила быстро: – Ты просто позвони, можешь даже не говорить, откуда ты звонишь.
– Не знаю…
Ханна тут же отступила:
– Ну, как хочешь.
Крис замолчал. Он вытирал корочкой хлеба тарелку, пока не подобрал последний кусочек омлета. Наконец он произнес слабым голосом:
– Наверное, ты права.
Глубоко вздохнув, он с трудом поднялся с шезлонга. Минутой позже она услышала, как он говорит по телефону из соседней комнаты:
– Мама? Все хорошо, мам, у меня все в порядке… Не плачь. Я у Ханны, со мной все хорошо. – Чувствовалось, что он сам вот-вот расплачется. – Давай поговорим потом. Я сейчас немного устал… – Остальные слова заглушил треск клапана термостата.
Ханна мыла посуду, когда услышала голос Криса позади себя.
– Я сказал ей, что собираюсь переночевать здесь. Ты не против?
– Конечно, нет, – ответила она небрежно, отвернувшись от него, чтобы он не заметил, как она затаила дыхание. – Поедем в город сразу же, как встанем.
Крис не стал возражать.
– Это лучше, чем голосовать на шоссе! – воскликнул он.
Даже остановившись позавтракать в Грейт-Баррингтон, они добрались до города в половине одиннадцатого, как раз вовремя для Ханны, чтобы избежать взрыва ярости матери, которая давно уже отправилась на работу.
Ханна осторожно объехала огромный фургон, занявший второй ряд, и втиснула «мерседес» перед домом Грейс. Выключив зажигание, она вздохнула с облегчением: ни вмятины, ни даже царапины. Единственное, из-за чего мать раскричится, были шерсть Коди и грязные следы от собачьих лап на заднем сиденье.
Крис, сидевший рядом, выглядел испуганным.
– Мама здорово разозлится на меня.
– Нет. Самое страшное – она задушит тебя в объятиях и прольет на тебя ведро слез.
В лифте Крис повернулся к ней с неуверенной улыбкой:
– Знаешь, ты могла бы этого не делать… не подниматься.
Но он был благодарен за то, что она рядом.
Ханна не сказала, что на то у нее были свои причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126