В результате она попала в список бестселлеров.
Но главный редактор – это кое-что значит. Бен мысленно представил – хотя и находящийся пока за пределами его досягаемости – угловой кабинет Джерри Шиллера, в глубине холла, размером чуть ли не вдвое больше, чем его нынешний. Все, что нужно, – легкий толчок в правильном направлении, и Рейнгольд выпроводит Джерри. Еще немного усилий – и на медной табличке нынешнего кабинета Джерри появится надпись: "Бенджамин Гоулд".
Но для успешной конкуренции с редакторами, которые работают здесь дольше, чем он, и ждут случая получить эту должность, понадобится что-то еще, что подняло бы его на первую строку короткого списка претендентов, – удачный ход, более блестящий, чем его успех с книгой Хардинга. А разве Грейс, сама того не желая, накануне не предоставила ему такую блестящую возможность?
Для начала надо попытаться выманить письма у Нолы Эмори. Ему вспомнилось первое впечатление о ней – высокая, худощавая, по-своему красивая. За короткое время ему удалось заставить ее приоткрыться и даже рассмеяться. А ее сексуальные глаза, так не соответствующие ее прохладной уравновешенности…
Она чувствует себя одиноко без мужчины, но не хочет признаться в этом.
Правда была в том, что он и в самом деле надеялся на возможность узнать ее поближе. Женщины, с которыми он встречался, были слишком банальны. Одно или два приглашения пообедать вместе, выход в театр или на концерт – и они уже мечтают о свадьбе. Нола совсем не такая, он чувствовал это. Ему придется преследовать ее, бороться за нее.
Такая перспектива захватывала и волновала.
– Дела на самом деле обстоят неважно, Бен, – донеслись до его слуха слова Джека. – Рейнгольд даже думает урезать расходы на рекламу книги Грейс.
Бен насторожился.
– Но в этом нет никакого смысла. Боже мой, да это же одна из наших ведущих заявок на весну!
Джек кивнул, тоже обеспокоенный новым поворотом.
– По всей видимости, до него дошли слухи, что от миссис Траскотт можно ожидать каких-то юридических действий. Ее адвокат уже сделал несколько заявлений на этот счет. И Рейнгольд теперь обеспокоен, что нас заставят сильно сократить текст, прежде чем книга увидит свет. А если не будет ничего сенсационного… Не мне тебе объяснять.
Бен понял все. Без хорошей порции «жареного» книга Грейс станет лишь еще одной сноской к истории с единственным отличием, что ее написала дочь героя.
– Послушай, отец, и ты, и я – мы оба знаем, что поставлено на карту. Даже Рейнгольд не знает, – сказал Бен, понижая голос. – Ты вчера вечером разговаривал с Грейс?
– Она рассказала мне обо всем. – Джек казался внутренне напряженным, его обычно строгое лицо выглядело измученным и как-то постаревшим. – Но сейчас руки у нас связаны. – Он поднял ладонь, как бы предупреждая возможное возражение Бена. – И еще, Бен, до тех пор, пока мы не возьмем ситуацию под контроль, я хочу, чтобы ты помалкивал. Теперь, когда миссис Траскотт вступила на тропу войны, нам ни к чему, чтобы пресса раскопала новые, неподкрепленные документами подробности.
Бен изо всех сил старался побороть досаду. Неужели отец все еще считает его ребенком, который не способен хранить секреты?
– А если мы сможем достать эти письма? Тогда у нас в руках будут доказательства.
– Это, безусловно, изменило бы положение вещей. Но я бы не стал возлагать на это большие надежды. Грейс считает, что Нола твердо стоит на своем.
– Может, Грейс просто не знает, как ее убедить? – спросил Бен, улыбаясь.
– Бен, я надеюсь, ты не собираешься предложить что-либо… непорядочное.
– Я просто подумал, что Нола могла бы передумать, если бы увидела в этом свой интерес, – сказал Бен мягко, понимая, что было бы ошибкой выложить все планы своему прямолинейному отцу. – Грейс могла бы предложить ей что-нибудь, например один-два процента от своей доли.
– Твой дед, когда приехал сюда, ходил по улицам с ручной тележкой и продавал кастрюли и сковороды, – сказал отец, улыбаясь. – Ты мне его сейчас напомнил – всегда смотришь, как бы побыстрее заключить сделку.
– Это позволило ему в конце концов открыть свой магазин, ведь так?
И когда только отец отделается от этой идеи эпохи Эйзенхауэра, что для продвижения достаточно честно трудиться?
– Да, именно! – расхохотался Джек.
– Отец, вернемся к книге Хардинга. – Бен почувствовал, что наступил удачный момент. – Позволь мне дойти до двухсот двадцати пяти тысяч, если понадобится. Обещаю, что ты не пожалеешь.
Отец нахмурился и сложил руки перед собой, задумавшись.
– Двести, – сказал Джек наконец. – И все. Я и так подставляю свою шею.
– Ты об этом не пожалеешь, отец. Бен встал.
– Будем надеяться.
Бен стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть: черт побери, да почему ты мне никогда не веришь?!
Но он и так получил почти все, что хотел. Теперь оставалось вернуться в кабинет и сделать предложение автору. А потом он разыщет Нолу Эмори. Он уже успел позвонить ей на работу и узнал, что Нола почти весь день будет находиться на строящемся объекте – в здании, которое возводится на Восточной сорок девятой улице.
Эти письма Траскотта – он должен их раздобыть.
"У каждой собаки есть свой счастливый день". Разве не слышал он много раз в жизни эту пословицу? Что ж, этот день будет моим…
Бен наблюдал, как Нола Эмори шла через строительную площадку – высокая женщина в раздувающемся защитного цвета пальто, похожая на ель Дугласа, растущую среди привезенных на стройку бетонных плит, штабелей стальных балок и кранов. Под мышкой она несла рулон чертежей и на ходу беседовала с мастером в защитной каске, который эмоционально жестикулировал. Она казалась удрученной. Хотя по выражению мрачнеющего лица мастера можно было понять, что она излагает мысль четко и своего добьется.
Потом он показал куда-то вверх, и Нола вдруг сделала шаг назад, не обращая внимания или, что более вероятно, не заметив, что стоит на краю лужи. С запрокинутой назад головой и прогнувшейся спиной она наблюдала за огнем горелки сварщика, работавшего на стальной платформе высоко над ней, на фоне темно-серого неба Манхэттена.
Бенджамин резко выдохнул, оставив следок пара в неприятно холодном воздухе. Он был полон тревожного предчувствия и в то же время ожидания начала захватывающего приключения. Она выглядела недоступной и… аппетитной.
Вот она взглянула в его сторону. Узнала ли? Поднятый подбородок, расширившиеся глаза… – да, как будто бы узнала и направилась к нему по доске, брошенной на засыпавшие грязь камни… Заколебалась, а потом, словно решившись посмотреть, что выйдет, пошла к нему.
Бен почувствовал себя чрезвычайно довольным, хотя и не понимал почему.
– Я думал, что архитекторы приходят на строительную площадку, только чтобы убедиться в том, что их замысел воплощается в соответствии с проектом, – сказал Бен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Но главный редактор – это кое-что значит. Бен мысленно представил – хотя и находящийся пока за пределами его досягаемости – угловой кабинет Джерри Шиллера, в глубине холла, размером чуть ли не вдвое больше, чем его нынешний. Все, что нужно, – легкий толчок в правильном направлении, и Рейнгольд выпроводит Джерри. Еще немного усилий – и на медной табличке нынешнего кабинета Джерри появится надпись: "Бенджамин Гоулд".
Но для успешной конкуренции с редакторами, которые работают здесь дольше, чем он, и ждут случая получить эту должность, понадобится что-то еще, что подняло бы его на первую строку короткого списка претендентов, – удачный ход, более блестящий, чем его успех с книгой Хардинга. А разве Грейс, сама того не желая, накануне не предоставила ему такую блестящую возможность?
Для начала надо попытаться выманить письма у Нолы Эмори. Ему вспомнилось первое впечатление о ней – высокая, худощавая, по-своему красивая. За короткое время ему удалось заставить ее приоткрыться и даже рассмеяться. А ее сексуальные глаза, так не соответствующие ее прохладной уравновешенности…
Она чувствует себя одиноко без мужчины, но не хочет признаться в этом.
Правда была в том, что он и в самом деле надеялся на возможность узнать ее поближе. Женщины, с которыми он встречался, были слишком банальны. Одно или два приглашения пообедать вместе, выход в театр или на концерт – и они уже мечтают о свадьбе. Нола совсем не такая, он чувствовал это. Ему придется преследовать ее, бороться за нее.
Такая перспектива захватывала и волновала.
– Дела на самом деле обстоят неважно, Бен, – донеслись до его слуха слова Джека. – Рейнгольд даже думает урезать расходы на рекламу книги Грейс.
Бен насторожился.
– Но в этом нет никакого смысла. Боже мой, да это же одна из наших ведущих заявок на весну!
Джек кивнул, тоже обеспокоенный новым поворотом.
– По всей видимости, до него дошли слухи, что от миссис Траскотт можно ожидать каких-то юридических действий. Ее адвокат уже сделал несколько заявлений на этот счет. И Рейнгольд теперь обеспокоен, что нас заставят сильно сократить текст, прежде чем книга увидит свет. А если не будет ничего сенсационного… Не мне тебе объяснять.
Бен понял все. Без хорошей порции «жареного» книга Грейс станет лишь еще одной сноской к истории с единственным отличием, что ее написала дочь героя.
– Послушай, отец, и ты, и я – мы оба знаем, что поставлено на карту. Даже Рейнгольд не знает, – сказал Бен, понижая голос. – Ты вчера вечером разговаривал с Грейс?
– Она рассказала мне обо всем. – Джек казался внутренне напряженным, его обычно строгое лицо выглядело измученным и как-то постаревшим. – Но сейчас руки у нас связаны. – Он поднял ладонь, как бы предупреждая возможное возражение Бена. – И еще, Бен, до тех пор, пока мы не возьмем ситуацию под контроль, я хочу, чтобы ты помалкивал. Теперь, когда миссис Траскотт вступила на тропу войны, нам ни к чему, чтобы пресса раскопала новые, неподкрепленные документами подробности.
Бен изо всех сил старался побороть досаду. Неужели отец все еще считает его ребенком, который не способен хранить секреты?
– А если мы сможем достать эти письма? Тогда у нас в руках будут доказательства.
– Это, безусловно, изменило бы положение вещей. Но я бы не стал возлагать на это большие надежды. Грейс считает, что Нола твердо стоит на своем.
– Может, Грейс просто не знает, как ее убедить? – спросил Бен, улыбаясь.
– Бен, я надеюсь, ты не собираешься предложить что-либо… непорядочное.
– Я просто подумал, что Нола могла бы передумать, если бы увидела в этом свой интерес, – сказал Бен мягко, понимая, что было бы ошибкой выложить все планы своему прямолинейному отцу. – Грейс могла бы предложить ей что-нибудь, например один-два процента от своей доли.
– Твой дед, когда приехал сюда, ходил по улицам с ручной тележкой и продавал кастрюли и сковороды, – сказал отец, улыбаясь. – Ты мне его сейчас напомнил – всегда смотришь, как бы побыстрее заключить сделку.
– Это позволило ему в конце концов открыть свой магазин, ведь так?
И когда только отец отделается от этой идеи эпохи Эйзенхауэра, что для продвижения достаточно честно трудиться?
– Да, именно! – расхохотался Джек.
– Отец, вернемся к книге Хардинга. – Бен почувствовал, что наступил удачный момент. – Позволь мне дойти до двухсот двадцати пяти тысяч, если понадобится. Обещаю, что ты не пожалеешь.
Отец нахмурился и сложил руки перед собой, задумавшись.
– Двести, – сказал Джек наконец. – И все. Я и так подставляю свою шею.
– Ты об этом не пожалеешь, отец. Бен встал.
– Будем надеяться.
Бен стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть: черт побери, да почему ты мне никогда не веришь?!
Но он и так получил почти все, что хотел. Теперь оставалось вернуться в кабинет и сделать предложение автору. А потом он разыщет Нолу Эмори. Он уже успел позвонить ей на работу и узнал, что Нола почти весь день будет находиться на строящемся объекте – в здании, которое возводится на Восточной сорок девятой улице.
Эти письма Траскотта – он должен их раздобыть.
"У каждой собаки есть свой счастливый день". Разве не слышал он много раз в жизни эту пословицу? Что ж, этот день будет моим…
Бен наблюдал, как Нола Эмори шла через строительную площадку – высокая женщина в раздувающемся защитного цвета пальто, похожая на ель Дугласа, растущую среди привезенных на стройку бетонных плит, штабелей стальных балок и кранов. Под мышкой она несла рулон чертежей и на ходу беседовала с мастером в защитной каске, который эмоционально жестикулировал. Она казалась удрученной. Хотя по выражению мрачнеющего лица мастера можно было понять, что она излагает мысль четко и своего добьется.
Потом он показал куда-то вверх, и Нола вдруг сделала шаг назад, не обращая внимания или, что более вероятно, не заметив, что стоит на краю лужи. С запрокинутой назад головой и прогнувшейся спиной она наблюдала за огнем горелки сварщика, работавшего на стальной платформе высоко над ней, на фоне темно-серого неба Манхэттена.
Бенджамин резко выдохнул, оставив следок пара в неприятно холодном воздухе. Он был полон тревожного предчувствия и в то же время ожидания начала захватывающего приключения. Она выглядела недоступной и… аппетитной.
Вот она взглянула в его сторону. Узнала ли? Поднятый подбородок, расширившиеся глаза… – да, как будто бы узнала и направилась к нему по доске, брошенной на засыпавшие грязь камни… Заколебалась, а потом, словно решившись посмотреть, что выйдет, пошла к нему.
Бен почувствовал себя чрезвычайно довольным, хотя и не понимал почему.
– Я думал, что архитекторы приходят на строительную площадку, только чтобы убедиться в том, что их замысел воплощается в соответствии с проектом, – сказал Бен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126