– Уин и я не… Мама, то, что он был у меня в ту ночь, совсем не означает, будто мы снова собираемся жить вместе.
Она должна была объяснить это Крису, но где он? То, что трепетало у нее в груди, теперь разбухло, стало огромным и рвалось наружу с такой силой, что стало трудно дышать. А что, если он не в парке или у кого-то из друзей? Что, если он бродит по улицам, направляясь Бог знает куда?
Словно прочитав ее мысли, мать сказала:
– Он написал, что с ним все будет в порядке и чтобы мы не беспокоились. – Она выпрямилась и расправила плечи, словно хотела этим движением защитить их обеих. – Хорошо, что он не мог далеко уйти.
– Откуда ты знаешь?
Грейс вцепилась руками в волосы и только тут заметила, что ладони у нее влажные.
– Он говорил по телефону примерно за десять минут до того, как я обнаружила его уход.
Для Грейс Крис опять стал четырехлетним мальчиком в комбинезончике «Ошкош», еще не потерявшим младенческую пухлость, который бродил где-то, одинокий, испуганный, – легкая добыча для грабителей, извращенцев, сумасшедших, которыми кишат нью-йоркские улицы.
Она с трудом поднялась на ноги. До телефона на столе было всего несколько метров, но ей показалось, что она пересекла целый континент.
– Полиция, – произнесла Грейс, словно подчиняясь какому-то существу, сидевшему в ней и хладнокровно указывающему, что ей делать. – Я позвоню в полицию.
Никогда в жизни она не вызывала полицию, даже когда на то были веские причины – однажды она использовала старый пистонный пистолет Криса, чтобы напугать грабителя на крыше, который пытался пробраться в дом через окно в ее ванной.
– Я уже позвонила, дорогая, – вздохнула Корделия, разглаживая подол своего и без того безукоризненно выглаженного платья. – Они не могут помочь нам – пока не пройдет, по крайней мере, двое суток с момента, когда он пропал. Офицер, с которым я разговаривала, посоветовал нам крепиться и подождать, пока Крис образумится и вернется домой. Большинство возвращаются, сказал он.
– И, разумеется, ты попросила прощения за то, что побеспокоила его, и поблагодарила за хлопоты?
Грейс не хотела говорить этого – издевка вырвалась помимо ее воли. Грейс стало стыдно, что она огрызнулась на мать. Было очевидно, что та пытается помочь ей.
– Мама, я…
– Думаю, следует начать с друзей Криса, – деловито сказала Корделия. – У тебя есть блокнот и карандаш? Я начну звонить, а ты готовь список их телефонов.
– У меня есть телефонный справочник его школы. Я могу позвонить его одноклассникам. У него немного друзей, но, может быть…
– Никаких "может быть"! – оборвала ее Корделия, снова обретя самообладание. – Господи, не могу понять, почему я потеряла голову и переполошилась из-за ничего! Конечно, он у кого-нибудь из приятелей. Мой внук не настолько безмозгл, чтобы бродить в жуткий холод по улицам, вместо того чтобы пойти в теплое и безопасное место.
– Помнишь, как ты искала меня поздно вечером? – вспомнила Грейс. – Иногда я слышала, как ты зовешь меня, и специально пряталась.
– Ты это делала из чувства противоречия, – фыркнула Корделия. – Ну, как там телефонный справочник?
– Как далеко они могли уйти – мальчик и собака?
Грейс попыталась унять дрожь в руках, пока искала справочник школы Сент-Эндрю на книжной полке.
– Дальше, чем ты можешь представить, – ответила Корделия тихим голосом, в котором слышалась глубокая печаль.
Слезу подступили к глазам Грейс, когда она подумала, сколько возможностей упустила, чтобы сблизиться с матерью. Она молила Бога, чтобы у них с Крисом не произошло того же: связанные самыми крепкими узами на свете, но чужие друг другу.
– Можешь начать с «А». – Она подвинула к Корделии школьный телефонный справочник. – Я схожу вниз, к его другу Скалли, не знает ли он что-нибудь о Крисе. Потом позвоню Джеку.
Прошло больше часа.
Позвонив по всем номерам, имевшимся в школьном справочнике, Грейс рухнула на диван в полном изнеможении. Она понимала, что надо звонить Уину на работу и что этот звонок невозможно больше откладывать. Но как она взглянет ему в лицо… После того, как была близка с ним? Она чувствовала, что поставила себя в глупое положение, и сердилась – большей частью на себя, но и на Уина тоже. Как он смел вселить в Криса надежду, рассказав об их близости? Какой отец так поступит со своим сыном?
И все же она сказала:
– Я позвоню Уину.
– Да, конечно, – согласилась Корделия.
Грейс взглянула на мать, пытаясь прочитать ее мысли. Не надеется ли она, что кризис сделает то, чего обаяние Уина не было в состоянии сделать? Что их совместное с Уином беспокойство о Крисе каким-то образом соединит их вновь?
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала она матери, не в силах сдерживать свои чувства. – Ты думаешь, что если бы я не бросила Уина, ничего этого не случилось бы.
– Полагаю, ты права. Но если бы ты не оставила Уина, то не узнала бы Джека.
– Я считала, что тебе Джек не нравится.
– С чего это ты взяла?
– Но ты и Уин так…
– Я знаю, кем кажусь тебе, – оборвала ее Корделия. – Упрямой старухой, закоренелой в своих привычках, не желающей меняться. Не желающей признать, что брак, который я считала идеальным, оказался совсем иным. – Она вдруг сцепила руки, лежавшие до этого свободно на коленях. Обручальное кольцо с бриллиантом, которое Корделия не сняла и после смерти мужа, сверкнуло на побелевшем пальце. – Но в последнее время мне многое пришлось понять.
– Папа, – понимающе кивнула Грейс.
Корделия нагнула голову, уткнувшись лбом в крепко сжатые ладони.
– Знаешь ли ты, что это такое – любить кого-нибудь так сильно, что сама мысль о том, что этого человека нет в твоей жизни, или о том, что он тебя не любит так глубоко, как ты его, подобна смерти?
Грейс подумала о Джеке, и ей страстно захотелось, чтобы он любил ее хотя бы наполовину так же сильно. По крайнем мере, настолько, чтобы простить ее.
– После того, как ты и твоя сестра появились на свет, – мать опустила руки и подняла голову, при этом ее седые локоны коснулись щек, – мне казалось, будто мы четверо образовали некий волшебный круг, и ничто плохое не сможет проникнуть внутрь него и сделать нам больно. – Она судорожно вздохнула. – Я не приняла в расчет боль, идущую изнутри.
– Он сделал это не для того, чтобы причинить тебе боль.
– Может, и так. Но боль не становится меньше от того, хотел он этого или нет.
Крепко сжатые губы матери и странная неподвижность взгляда выдавали ее гнев. Это хорошо, подумала Грейс, что она не держит его внутри себя.
– Я знаю, ты на меня сердишься, – мягко произнесла дочь. – И не осуждаю тебя за то, что ты думаешь, будто я написала эту книгу, отчасти чтобы отомстить тебе. Конечно, это не так, но дело ведь не в этом. Ты и я – наша с тобой проблема уходит в прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126