Проповедь кончилась. Прихожане подходили под благословение. Священник с кротким выражением лица кидал по воздуху привычные благословляющие кресты.
— Помолитесь, батюшка, за грешную душу раба божьего Николая.
Священник перекрестил Граве, сказал шепотом:
— Подождите меня. Нужно мне побеседовать с вами…
В ожидании священника Граве ходил по скверику. Однотонно, раздумчиво звонил соборный колокол, неистовствовали воробьи, шелестела под ногами трава. Рябины висели у белых каменных стен, в конце аллеи густо синел пруд. «О чем будет со мной говорить священник? Может, о милосердии к арестованным? Приидите ко мне, все страждущие и обремененные, и аз упокою вы», — снова промелькнула в голове фраза, но почему-то не взволновала, как в соборе. Может, потому, что силуэты страшных барж разрушали всю ее прелесть. Светлое настроение Граве угасло, молитвенный экстаз выветривался.
— Прошу прощения, — раздался за его спиной влажный, мягкий голос. Не имея чести знать лично, я тем не менее ищу встречи с вами. — Священник, шурша струящейся рясой, улыбался. — Хочу посоветоваться с вами по вельми суриозному делу…
— Слушаю, батюшка.
— Пройдемтесь немножко. — Священник взял Граве под локоть. — Я ищу встречи, ибо славно наслышан про вас. Вы не жалеете живота своего в борьбе со слугами антихристовыми. В сии лихие времена каждый христианин должен поступать, как вы. Все нужно отдать для защиты православной веры и престола русского, все, что имеем. Пора повторить славные подвиги предков наших — Минина и Пожарского. Вот и я, следуя примеру их, задумал создать на свои скудные сбережения и милостыни прихожан Особый полк белого воинства, и чтоб назывался оный именем Иисуса Христа. Как и всегда, Христос — первое и последнее наше прибежище. Полк, нареченный именем божиим, верую, совершит нетленные чудеса…
Граве только сейчас заметил особую, дикую ясность в глазах священника: «Прежде такие попы шли на костры, этот пойдет в атаку с наганом в правой, с крестом в левой».
— С радостью поддержу вашу идею. Штаб Воткинской дивизии сформирует добровольческий полк имени Иисуса Христа, обещаю вам, батюшка. Полк имени Иисуса Христа? Чудесно! Мы не пожалеем животов своих за православную веру, а вы молитесь, молитесь, чтобы господь простил грехи наши.
Священник отпустил его локоть и сказал, словно поставил точку:
— Большевики — плевела диаволовы, а полющие бесовы сорняки — угодны господу…
20
Жирное, налитое кровью лицо генерала Рычкова дышало административным восторгом, толстые брови, похожие на черные усы, весело приподнимались, губы вкусно причмокивали. Пошел тринадцатый день, как Рычков стал командующим казанским гарнизоном. Все эти дни он испытывал радость от сознания своей значительности и необходимости.
— А хорошо все же на грешной русской земле! Мы, Сергей Петрович, спасаем отечество, и делаем это не так уж плохо. Сегодня — Казань, завтра — Нижний, а там и светлопрестольная. Душа переполнена пасхальным настроением, — весело говорил генерал Долгушину.
Они сидели в уютном кабинете генерала, и Долгушин переживал такое же пасхальное настроение. Генерал только что подписал приказ о назначении его военным комендантом города.
— В такие сумасшедшие времена умные люди делают карьеру. — Рычков сдвинул брови, лицо его приняло свирепое выражение. — У нас сейчас столько дел, мы же творим новое русское будущее. Сам видишь, на каком фоне его приходится творить: он соткан из кровавых событий, из всеобщего развала и не очень-то располагает к творчеству.
— Для меня даже собственное будущее стало астральным понятием, вздохнул Долгушин. — Будущее из пессимизма и сигарного дыма — скверная вещь!
— Ну зачем же так мрачно. Мы победоносно наступаем, нас поддерживают союзники, с нами золотой запас. — Рычков закинул руки за шею и сытно потянулся.
— Кстати, о золотом запасе. Я передавал вам пожелание князя Голицына на этот случай. Теперь, когда золото в наших руках, его необходимо отправить из Казани. Красные еще рядом, слишком много вожделенных взглядов устремлено на золото.
— Мой гарнизон надежно прикрывает государственный запас от красных, кисло усмехнулся Рычков. — А вожделенные взгляды будут следить за ним и в Казани, и в Самаре, и в Екатеринбурге. Нет, мой милый, золото должно быть с нами, так оно сердечнее. Что тебе надо? — спросил он вошедшего адъютанта.
— Какой-то проситель, ваше превосходительство. По личному, говорит, делу.
— Я не принимаю на дому посетителей.
— Не упускаем ли мы драгоценного времени? — осторожно спросил Долгушин. — Красные окопались в Свияжске, красные захватили Арск. Недобитый враг может оправиться.
— Красные разгромлены вдребезги. Их части в Свияжске всего лишь пыль на ветру. А против шайки Азина выступили два чешских легиона капитана Степанова. Я даже посмеялся, не слишком ли много чести для рядового бандита.
В кабинет снова вошел адъютант:
— Посетитель передал записку.
— Да гони ты его в шею! Впрочем, подай записку. — Рычков небрежно, двумя пальцами взял записку, но тут же вскочил, раскрестил руки, молодцевато зашагал к двери.
Долгушин услышал стремительный стук чьих-то каблуков, радостные всхлипы Рычкова.
— Здравствуйте, генерал! Это я, и незачем приходить в дамский восторг. Вам бы надо стыдиться беспечности ваших караульных постов. Никто не поинтересовался мною, не задержал меня, — длиннолицый, коротко остриженный человек в английском френче и пыльных крагах махал ладонью, словно убирая со лба следы поцелуев.
— Знакомьтесь, господа: Борис Викторович Савинков, — голос Рычкова прозвучал горделиво, нежно, почтительно, — ротмистр Долгушин.
— Рад! — Савинков сунул крепкую ладонь Долгушину, кольнул его ореховыми глазами.
— Мы с вами встречались, — сказал ротмистр, не меньше генерала пораженный появлением знаменитого террориста.
— Когда и где? Не помню.
— В Гатчине.
— Нет, не помню. — Савинков бросился на стул, заскрипел крагами, перекинул ногу на ногу. — Устал я и грязен, как трубочист.
Пренебрежительность Савинкова не оскорбила Долгушина: он сразу понял всю значимость его появления. Правда, его немножко коробила суетливая угодливость генерала, но и тут нашелся оправдательный мотив: Рычков был заместителем Савинкова по Союзу защиты родины и свободы — генерал просто воздавал должное своему руководителю.
— Как, Борис Викторович, удалось вырваться из лап чекистов? После Ярославля, чай, обложили вас, будто медведя. Я даже в газетах читал: вам-де некуда деться. По вашему-де следу идут тысячи ног.
— Запутал следы, только и всего. Правда, под Нижним меня арестовали, не догадываясь, кто я такой. У меня были фальшивые документы, и я убедил большевиков, что тоже ловлю Бориса Савинкова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191