— Приказ командарма Тухачевского!
Принимая пакет, Вострецов завистливо подумал: «Молодого командарма и окружают-то одни юнцы». Он не признался бы в том, что завидует всем этим Ванюшам, Альбертам, Васькам, Витовтам, их цветущей силе, их образованности, молодому напору.
Волжскому полку приказывалось совершить рейд по тылам неприятеля, как можно ближе к Омску.
— А почему не в город? Паники будет больше, — усмехнулся Вострецов.
— Да ведь Иртыш-то не замерз!
— Пусть хоть кожурой покроется — пройдем! Звезды станут трещать под ногами — пройдем! — воскликнул Вострецов и спросил уже спокойнее: — Что, машина твоя поломалась?
— В починке мой «левасор», — с удовольствием выговорил незнакомое слово Ванюша. — Я ведь у командарма и шофер, и кучер, и связной. Приказал он к тебе скакать — я вихрем к тебе.
— Как же ты добрался?
— Проселками, сторонясь железной дороги.
— Беляков не повстречал?
— Они от дороги ни на шаг.
— Врешь, вчера мы их обозы обгоняли.
— А наши эти обозы разоружили. Кого же бояться-то?
— Какая неосторожность! Тебя могли захватить, узнали бы о готовящемся рейде.
— Меня не взяли бы.
— Почему так уверен?
— Я бы застрелился… Пакет бы уничтожил…
Ванюша произнес эти слова без тени бахвальства, и Вострецов поверил ему.
— Я не завидую нашим внукам, это они станут завидовать вот таким юнцам, делающим революцию, — с суровой нежностью сказал Вострецов.
Ванюша признательно улыбнулся. Знал: похвалу из Вострецова надо вытягивать клещами.
На рассвете хозяин снова растормошил Вострецова:
— Вставай, паря. Сам просил разбудить, так поднимайся. А на улице ветер, ложись грудью — удержит. И мороз — дай те боже!
— Слава богу, что мороз. — Вострецов приказал поднимать полк. Передай командарму, Ванюша: если Иртыш стал, мы проскочим в Омск…
Ванюша натянул на шапку башлык, сел в седло и растворился в ревущем снежном ветру.
Волжский полк выступил в новый поход. Бойцы шагали, кренясь вперед, словно ввинчиваясь в ветер, лошади натужно тянули повозки. Белые струи бежали по унылой равнине, в замерзших болотах корчились ржавые кочки, издалека доносились паровозные свистки.
Уже совсем завечерело, когда Волжский полк вышел к Иртышу. Темнота скрыла реку, лишь редкие огоньки подрагивали на противоположном берегу; в воздухе расплывались громоздкие очертания железнодорожного моста. Ветер стих. Вызвездило.
Вострецов послал разведчиков к станции Куломзино. В ожидании донесений ходил он по хрусткому от первого снежка обрыву, курил трубку, слушал тревожные гулы далекого города.
Появился патруль с каким-то мужчиной.
— Захватили по дороге в Куломзино. В нашу сторону шел, командарма ему нужно, вот и привели, — отрапортовал патрульный.
Задержанный торопливо заговорил:
— Я подпольщик-большевик. Колчаковцы собираются взорвать мост через Иртыш. Ежели взвод красноармейцев, еще успеем предупредить…
— Будешь проводником, но если провокатор, застрелим на месте, приказал Вострецов.
— Скорей, скорей! — торопил задержанный. — Пока рассусоливаем, мост взлетит к черту!
Вернулись разведчики, сообщили, что Куломзино забито воинскими эшелонами с ранеными, с провиантом. Лед тонок, но если цепочкой проходить — выдержит.
Ветер выдул с реки снег, молодой ледок пугал смоляным цветом, и ускользал из-под ног, и опасно потрескивал. Вострецову стало казаться ноябрьская эта ночь, тонко постанывающий лед, невидимый город за Иртышом полны страшных неожиданностей. Он невольно уторапливал шаг, но, проскальзывая с обеих сторон, осторожно, как бы на цыпочках, пробегали красноармейцы. Они выскакивали на берег, скапливались под обрывами, готовые к бою. Вострецов немедля повел их к вокзалу.
Быстро разрастались запасные пути, бесконечней становились товарные составы. Разведчики захватили первого колчаковского солдата.
— Куда шел? — строго спросил Вострецов.
— С донесением в штаб Сибирского казачьего полка…
— О чем донесение?
— В Куломзине, мол, все спокойно. Красных, мол, нет.
— Где же они?
— Верст за сто от Омска.
Привели еще двух пленных. Они сказали, что адмирал Колчак покинул город, а на вокзале десятки эшелонов, готовых к эвакуации. Вострецов приказал занимать подходы к станции, не открывая огня, разоружать всех, сам же с несколькими бойцами прошел на перрон.
Здесь царило нервическое оживление; сновали офицеры в поисках своих вагонов; размахивая факелами, пробегали смазчики, кондуктор отбивался от наседавших людей:
— Отправляю, господа, через час. Успокойтесь, все в полном порядке…
Вострецов, сжимая наган в кармане полушубка, шагал вдоль поезда; из теплушек неслись шепоты, вздохи, надсадный кашель, унылая ругань. За товарными стояли пассажирские вагоны второго и третьего класса.
— Куда прешь, скотина? — Заиндевелый подполковник в английской шинели и казачьей папахе остановил Вострецова.
— Виноват, ваше благородие! В темноте не заметил. Ищу командира Сибирского казачьего полка. Кажись, он в этом самом вагоне.
— На том свете свидитесь. А здесь вагон-ресторан. — Подполковник занес ногу на ступеньку.
Вострецов проследовал за ним. В тамбуре он оглушил подполковника ударом нагана и открыл дверь. В ресторане за общим столом сидели офицеры; огонек свечи — как блеклый цветок.
— Это еще что за явление Христа? — спросил кто-то.
— Здравствуйте, господа! Я командир красного полка. Станция окружена нашими частями, ваша жизнь зависит от вашей тишины и порядка. — Вострецов пропустил вперед красноармейцев. — Разоружить, охранять, не выпускать из вагона…
Не теряя времени, Вострецов стал вводить свои батальоны на станцию, расставляя их между воинскими эшелонами. Все делалось молчаливо, деловито, с непостижимой быстротой.
29
Город, пробуждающийся в морозных дымах, ничего не знал о красных батальонах, идущих по улицам. Обывательский Омск подметал дворы, топил печи, теснился в хлебных очередях, водил на Иртыш поить лошадей. Интенданты спешили на свои склады, связисты снимали телефонные провода, спекулянты торговали кокаином, долларами, кофе, чаем.
У подъезда гостиницы перебирал копытами запряженный в легкие санки рысак. Кучер топтался на снегу, поджидая начальника артиллерийских складов генерал-майора Римского-Корсакова, а генерал в гостиничном номере пил кофе и не спеша просматривал ведомости.
— Сколько оружия уплывает к большевикам! Только-только получили из Америки, будто специально для господина Тухачевского. — Генерал расправил длинную холеную бороду: он походил на композитора Римского-Корсакова и гордился этой похожестью.
Генерал все делал солидно, неспешно, его приятели эвакуировались с Колчаком, он же не торопился: хотелось достойно, без паники покинуть Омск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191