Небо даровало нам в твоем лице падежную опору! Ты уже совершил множество подвигов, вписал свое имя в историю нашей страны. Случилось непредвиденное: мятежное государство Хунду нарушило покой на наших рубежах, и нам нужна твоя помощь. Жалую тебя должностью советника военного министра и приказываю отправиться вместе с Верховным инспектором Юга Ян Чан-цюем и всем войском в провинцию Цзяочжи на новые подвиги. Посылаю тебе в дар военные доспехи, лук со стрелами, секиру и нефритовую дщицу, а также личную печать. Служи достойно!»
Император велел отправить гонца с посланием в ту же ночь.
Тем временем, печальная, как осенняя луна, оклеветанная, не в силах доказать свою невиновность, Фея вот уже полгода жила в семье Яна затворницей. Она не выходила на улицу, ночи напролет проводила без сна, глядя на огонек свечи, пряталась ото всех днем и все время плакала. Силы ее подходили к концу. Казалось, Небо забыло ее. Горе бедняжки было беспредельным, – участь хуже трудно представить!
А враги ее, госпожа Вэй с дочерью, продолжали придумывать, как бы извести Фею. Однажды госпожа Вэй сказала дочери:
– Скоро вернется Ян, а это опасно! Что-то надо делать, пока не поздно, ведь наложница наверняка затаила против тебя злобу. Когда приедет твой муж, она тебе отомстит!
Дочь опустила голову и промолчала.
– Всем известно, – влезла в разговор Чунь-юэ, – рано или поздно весну сменяет осень, а грехи сменяет раскаяние. Покайтесь! Скажите инспектору, что вы по неразумию совершили зло. Он вас простит!
Госпожа Вэй перебила ее:
– Что ты мелешь о своей госпоже, Чунь-юэ? Наша барышня – .доброе и слабое создание! Чем болтать попусту, предложи дельный выход.
Служанка в ответ:
– Есть такая поговорка: сорную траву рви с корнем.
– Как же надо рвать, чтобы корней не осталось? – спросила хитрая госпожа Вэй, взяв служанку за руку.
Чунь-юэ пожала плечами.
– Все, что мы делали до сих пор, оказалось без проку, – Фея цела и невредима. Вот если бы вы, госпожа, не пожалели ста золотых для Янь Цзюнь-пина, то я обошла бы всю столицу, а нашла бы карающий меч для Феи, и тогда не повторились бы страсти, которые кипели восемь лет после убийства чуского князя.
Хуан подумала и проговорила:
– Но это опасно и невозможно по двум причинам. Нам, вельможам, не подобает звать в дом наемного убийцу. И все понимают, что я не терплю Фею за красоту и ревную ее к мужу. Значит, если ее убьют, все догадаются, что тут замешана я, – от чужих глаз и ушей не скрыться. Нет уж, придумай что-нибудь другое.
– Я вас не узнаю, – возразила служанка. – Если вы так страшитесь молвы, то зачем засылали во флигель наложницы чужого мужчину и пытались ее опорочить? Я понимаю так: Фея не признала себя виновной, но с горя живет затворницей и ждет возвращения инспектора. Когда он разберется, что к чему, у него заболит душа, он места себе не найдет, пока не отплатит за унижение своей любимой наложницы. И вам придется вертеться, как бусинкам на гладком столе!
И тут Хуан сквозь зубы пробормотала:
– Ты права: или умрет эта девка, или я лишу себя жизни! На тебе сто золотых, и сделай все как можно скорее!
Переодевшись, Чунь-юэ отправилась в город на поиски наемного убийцы. Вскоре она привела в дом старушонку: ростом всего пяти чи, глаза налиты злобой, седые волосы растрепаны по плечам.
– Как вас зовут и сколько вам от роду? – спрашивает госпожа Вэй.
Та в ответ:
– Годков этак семьдесят я прожила, а имени моего знать вам не обязательно. Занимаюсь я тем, что всю жизнь людей спасаю: как услышу, что где-то беда, так и несусь со всех ног туда. Вот и про вашу беду от госпожи Чунь-юэ услышала и пришла помочь вам от чистого сердца. Убийство из мести – штука непростая, поэтому если на самом-то деле причина здесь другая и вы меня, значит, обманываете, тогда поберегитесь, – как бы вам потом худо не было.
Госпожа Вэй вздохнула.
– Я вижу в вас благородную женщину и обманывать не стану. Да и кто же по пустяку решится на такое дело?!
Она велела принести вина и закусок и принялась потчевать гостью да изливать перед нею свою душу.
– Женская ревность – частая гостья в этом мире. Над ревнивыми женами можно посмеяться, можно им посочувствовать, но месть из ревности – это вещь недопустимая! Однако наше дело совсем особенное, даже неслыханное. Дочь моя, выйдя замуж, стала жертвой козней одной гнусной твари, которая пыталась ее отравить. Коли вы, как и я, за справедливость, возьмите большой нож и отомстите за поруганную добродетель, спасите дочь, а я уж не поскуплюсь. Кончите дело ладно, тогда я вас тысячей золотых отблагодарю!
Старушонка покосилась на госпожу Вэй и с усмешкой говорит:
– Ну, ежели добродетель теперь такая дорогая, то воля ваша! Госпожа Чунь-юэ мне все разъяснила. Ждите меня с весточкой через несколько дней.
На другой день старуха с ножом явилась в дом Хуанов, о чем-то перемолвилась с госпожой Вэй и ее дочерью, а как настала ночь, направилась к Янам. Чунь-юэ проводила убийцу до ворот, объяснила, как устроен сад и где искать нужный флигель, и вернулась к хозяевам.
Стояла последняя треть третьей луны. Воздух был свеж, лунный свет струился с неба. Старуха перелезла через забор и огляделась. Сад, куда она попала, был прекрасен: облетели последние лепестки с абрикосовых деревьев, зато персиковые в полном цвету, на камнях изумрудный мох, журавли парами дремлют меж стволов, вьется залитая призрачным светом дорожка. Флигели справа и слева, на воротах крепкие засовы. Старушонка направилась к западному флигелю, перебралась через внутреннюю ограду и вошла во дворик, – направо и налево находились помещения для прислуги. Помня наставления Чунь-юэ, старуха подкралась к ближайшему дому, где рядом с дверью через маленькое оконце пробивался неяркий свет. Она заглянула внутрь: две служанки спят, а какая-то красавица сидит возле светильника, подперев рукой щеку. Вид у нее измученный, лицо изнуренное, но ничего прекраснее этого лица старушонка в жизни не видывала. Верно, весенний день сморил красавицу или одолели ее горькие думы, – уж конечно, ей не снится Сян-ван с облаком и дождем, нет, – в аромате пахучих цзяннаньских трав ее терзает печаль Цюй Юаня! Удивленная старушонка подумала: «Глаза у меня старые, но суть человека они распознают с одного взгляда. Здесь горе!» Она проделала дырочку в бумаге, чтобы лучше видеть, и прильнула к ней. Красавица вздохнула, вскинула нефритовые руки, сжав лоб ладонями, и склонилась над столом. Старуха горящими глазами осмотрела всю комнату. Взор ее снова упал на руки сидящей, и при свете свечи на белой, как снег, коже старуха увидела красное пятнышко, будто небесный журавль оставил свою отметину, будто душа покойного императора пролила каплю крови. Дело ясное: это не простая отметина, а «соловьиная кровь»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Император велел отправить гонца с посланием в ту же ночь.
Тем временем, печальная, как осенняя луна, оклеветанная, не в силах доказать свою невиновность, Фея вот уже полгода жила в семье Яна затворницей. Она не выходила на улицу, ночи напролет проводила без сна, глядя на огонек свечи, пряталась ото всех днем и все время плакала. Силы ее подходили к концу. Казалось, Небо забыло ее. Горе бедняжки было беспредельным, – участь хуже трудно представить!
А враги ее, госпожа Вэй с дочерью, продолжали придумывать, как бы извести Фею. Однажды госпожа Вэй сказала дочери:
– Скоро вернется Ян, а это опасно! Что-то надо делать, пока не поздно, ведь наложница наверняка затаила против тебя злобу. Когда приедет твой муж, она тебе отомстит!
Дочь опустила голову и промолчала.
– Всем известно, – влезла в разговор Чунь-юэ, – рано или поздно весну сменяет осень, а грехи сменяет раскаяние. Покайтесь! Скажите инспектору, что вы по неразумию совершили зло. Он вас простит!
Госпожа Вэй перебила ее:
– Что ты мелешь о своей госпоже, Чунь-юэ? Наша барышня – .доброе и слабое создание! Чем болтать попусту, предложи дельный выход.
Служанка в ответ:
– Есть такая поговорка: сорную траву рви с корнем.
– Как же надо рвать, чтобы корней не осталось? – спросила хитрая госпожа Вэй, взяв служанку за руку.
Чунь-юэ пожала плечами.
– Все, что мы делали до сих пор, оказалось без проку, – Фея цела и невредима. Вот если бы вы, госпожа, не пожалели ста золотых для Янь Цзюнь-пина, то я обошла бы всю столицу, а нашла бы карающий меч для Феи, и тогда не повторились бы страсти, которые кипели восемь лет после убийства чуского князя.
Хуан подумала и проговорила:
– Но это опасно и невозможно по двум причинам. Нам, вельможам, не подобает звать в дом наемного убийцу. И все понимают, что я не терплю Фею за красоту и ревную ее к мужу. Значит, если ее убьют, все догадаются, что тут замешана я, – от чужих глаз и ушей не скрыться. Нет уж, придумай что-нибудь другое.
– Я вас не узнаю, – возразила служанка. – Если вы так страшитесь молвы, то зачем засылали во флигель наложницы чужого мужчину и пытались ее опорочить? Я понимаю так: Фея не признала себя виновной, но с горя живет затворницей и ждет возвращения инспектора. Когда он разберется, что к чему, у него заболит душа, он места себе не найдет, пока не отплатит за унижение своей любимой наложницы. И вам придется вертеться, как бусинкам на гладком столе!
И тут Хуан сквозь зубы пробормотала:
– Ты права: или умрет эта девка, или я лишу себя жизни! На тебе сто золотых, и сделай все как можно скорее!
Переодевшись, Чунь-юэ отправилась в город на поиски наемного убийцы. Вскоре она привела в дом старушонку: ростом всего пяти чи, глаза налиты злобой, седые волосы растрепаны по плечам.
– Как вас зовут и сколько вам от роду? – спрашивает госпожа Вэй.
Та в ответ:
– Годков этак семьдесят я прожила, а имени моего знать вам не обязательно. Занимаюсь я тем, что всю жизнь людей спасаю: как услышу, что где-то беда, так и несусь со всех ног туда. Вот и про вашу беду от госпожи Чунь-юэ услышала и пришла помочь вам от чистого сердца. Убийство из мести – штука непростая, поэтому если на самом-то деле причина здесь другая и вы меня, значит, обманываете, тогда поберегитесь, – как бы вам потом худо не было.
Госпожа Вэй вздохнула.
– Я вижу в вас благородную женщину и обманывать не стану. Да и кто же по пустяку решится на такое дело?!
Она велела принести вина и закусок и принялась потчевать гостью да изливать перед нею свою душу.
– Женская ревность – частая гостья в этом мире. Над ревнивыми женами можно посмеяться, можно им посочувствовать, но месть из ревности – это вещь недопустимая! Однако наше дело совсем особенное, даже неслыханное. Дочь моя, выйдя замуж, стала жертвой козней одной гнусной твари, которая пыталась ее отравить. Коли вы, как и я, за справедливость, возьмите большой нож и отомстите за поруганную добродетель, спасите дочь, а я уж не поскуплюсь. Кончите дело ладно, тогда я вас тысячей золотых отблагодарю!
Старушонка покосилась на госпожу Вэй и с усмешкой говорит:
– Ну, ежели добродетель теперь такая дорогая, то воля ваша! Госпожа Чунь-юэ мне все разъяснила. Ждите меня с весточкой через несколько дней.
На другой день старуха с ножом явилась в дом Хуанов, о чем-то перемолвилась с госпожой Вэй и ее дочерью, а как настала ночь, направилась к Янам. Чунь-юэ проводила убийцу до ворот, объяснила, как устроен сад и где искать нужный флигель, и вернулась к хозяевам.
Стояла последняя треть третьей луны. Воздух был свеж, лунный свет струился с неба. Старуха перелезла через забор и огляделась. Сад, куда она попала, был прекрасен: облетели последние лепестки с абрикосовых деревьев, зато персиковые в полном цвету, на камнях изумрудный мох, журавли парами дремлют меж стволов, вьется залитая призрачным светом дорожка. Флигели справа и слева, на воротах крепкие засовы. Старушонка направилась к западному флигелю, перебралась через внутреннюю ограду и вошла во дворик, – направо и налево находились помещения для прислуги. Помня наставления Чунь-юэ, старуха подкралась к ближайшему дому, где рядом с дверью через маленькое оконце пробивался неяркий свет. Она заглянула внутрь: две служанки спят, а какая-то красавица сидит возле светильника, подперев рукой щеку. Вид у нее измученный, лицо изнуренное, но ничего прекраснее этого лица старушонка в жизни не видывала. Верно, весенний день сморил красавицу или одолели ее горькие думы, – уж конечно, ей не снится Сян-ван с облаком и дождем, нет, – в аромате пахучих цзяннаньских трав ее терзает печаль Цюй Юаня! Удивленная старушонка подумала: «Глаза у меня старые, но суть человека они распознают с одного взгляда. Здесь горе!» Она проделала дырочку в бумаге, чтобы лучше видеть, и прильнула к ней. Красавица вздохнула, вскинула нефритовые руки, сжав лоб ладонями, и склонилась над столом. Старуха горящими глазами осмотрела всю комнату. Взор ее снова упал на руки сидящей, и при свете свечи на белой, как снег, коже старуха увидела красное пятнышко, будто небесный журавль оставил свою отметину, будто душа покойного императора пролила каплю крови. Дело ясное: это не простая отметина, а «соловьиная кровь»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218