Я не сомневаюсь, Ваше Величество, в Вашей мудрости и дальновидности, но ведь народ может сказать. „Взойдя на престол, Сын Неба не правит, а развлекается“. Это может стать причиной недовольства и ропота, а отсюда недалеко до тяжелых бедствий. Винюсь в том, что осмелился открыто обращаться к Вам по этому делу, но прошу Вас исправить свою ошибку, без промедления приказать убрать все расслабляющие Ваш дух инструменты, ибо беда часто начинается с того, что нам кажется пустяком».
Государь наслаждался музыкой в Фениксе, когда ему подали послание Иня. Сын Неба прочитал и возмутился.
– Мы вкушаем высшие радости, а дерзкий слуга нас осуждает!
Лу Цзюнь подхватил:
– Циньский князь обожал музыку, а Мэн-цзы сказал: «Когда правитель любит музыку, он хорошо правит государством», и еще: «В любой музыке сохраняется аромат древности». Известно, что Мэн-цзы, человек многих достоинств, даже исполняя должность советника и будучи в преклонном возрасте, разговаривал с правителем робко и почтительно. Левый министр захватил почти всю власть в стране и, считая, что ваше величество молоды, обращается к вам без должного почтения. Гнать нужно таких слуг! А что касается ревизора Су Юй-цина, то ведь он – племянник жены Иня. Вы правильно сделали, ваше величество, что отстранили его от должности!
Сын Неба подумал и говорит:
– Конечно, мы молоды и неопытны, но бесцеремонность подданных все равно недопустима. Благодарим вас за удовольствие, доставленное нам вашими заботами о процветании музыкального искусства при дворе.
Сановный Инь, узнав, что государь досадовал на послание, с тревогой ожидал решения своей судьбы. Тем временем Лу Цзюнь вместе с новым ревизором Хань Ин-вэнем и другими чиновниками написал императору донос на Иня. Вот что в нем говорилось:
«Ваше Величество наслаждается музыкой, завершив дневные труды. Однако нашелся чиновник, которому музыка не по душе, и он разболтал все, что доселе хранилось в тайне. Речь идет о левом министре Инь Сюн-вэне, который, возомнив себя единственным праведником в государстве, встревожился и решил кое с кем поделиться своими опасениями. Мы ни в коем случае не разделяем его опасений! Этот Инь говорит о преданности государю, совершенно не имея добрых намерений, и сыплет угрозами. Он сеет при дворе распри и, потеряв совесть, нарушает законы. Мы умоляем Ваше Величество осудить Инь Сюн-вэня по законам империи, дабы восстановить при дворе мир и почтение к государю!»
Прочитав послание, император сказал написавшим.
– Вы несправедливы в своем осуждении и действуете не на благо страны.
Лу Цзюнь, однако, не унимался и предложил своим сторонникам составить еще один донос на сановного Иня, а заодно и на Су Юй-цина. Мутная партия поддержала его. Император не ответил ничего на второй донос.
Тогда на приеме во дворце Лу Цзюнь воззвал:
– Высшие чиновники, ваше величество, – это глаза и уши двора, а здесь сейчас царит непорядок. Чтобы покончить с распрями, нужно немедленно отстранить от должности Инь Сюн-вэня и отправить в ссылку Су Юй-цина!
Недолго поколебавшись, государь согласился. Многие придворные впали в уныние, но возразить не посмел никто.
Когда происходили эти события, Яньский князь из-за недомогания не показывался во дворце. Однажды придворные, собравшись в приемной государя, поджидали Лу Цзюня, который находился у императора. Когда вельможа вышел в приемную, то сказал только, что с Инем и Су покончено, и не захотел отвечать на вопросы.
– Весь двор ждал вашего возвращения от государя, а вы молчите! – вспылил сановный Хуан. – По милости Сына Неба все мы занимаем высокие должности и трудимся на благо государства. Так нужно ли было добиваться принятия государем крутых мер против двух человек? Будучи главой Мутной партии, вы могли бы сами покончить с раздорами!
Лу Цзюнь холодно улыбнулся и процедил:
– Верно, что все мы верные подданные императора, других мнений быть не может! Однако кое-кто не понял, что такое Мутная партия, – им же хуже. Всякий осуждающий решения государя будет рассматриваться нами как изменник. Мы уничтожим таких, и раздоры прекратятся сами собой.
Глянув на Хань Ин-вэна и других своих сообщников, он продолжал:
– Вы, высшее чиновничество страны, поступаете правильно, осуждая изменников, но делаете это чересчур нерешительно, прячетесь от ответственности, будто крысы в норе. Это ли ваша преданность государю?
Вельможный Хуан Жу-юй, пылая гневом, вскочил и хотел было возразить наглецу, но сановный Хуан удержал сына, негромко сказав:
– Ты же видишь, этот Лу Цзюнь способен на все стоит ему шепнуть словечко государю, и кости твоего отца будут гнить в чужой земле! Не смей с ним связываться!
Хуан Жу-юй вынужден был покориться отцу и подавить готовые слететь с языка гневные слова. Однако, выйдя из дворца, он направился к Яньскому князю и рассказал о кознях Лу Цзюня. Князь разгневался.
– Лу Цзюнь – подлый мерзавец! Это было мне понятно и раньше. Но я верю в государя, верю в то, что его мудрость рассеет туман, которым его окутали, и прогонит тьму обмана. Я должен говорить с государем! Он велел принести парадное одеяние. Хуан Жу-юй попытался остановить Яна.
– Князь, вам не следует ехать во дворец. Лучше изложите свои мысли в послании императору.
– Все происходящее очень опасно, – вздохнул Ян, – ибо интриги вредят государству. Честный подданный не имеет права сидеть спокойно дома и писать письма.
Надев придворное платье, он сказал родителям:
– Я у вас плохой сын: в юности не мог прокормить вас, обрабатывая крохотное поле у подножья Белого Лотоса, позднее покинул вас, чтобы сдать государственные экзамены, наконец, получил должность, но надолго оставил вас без сыновней поддержки. Служа отечеству, не мог найти свободного дня, чтобы провести его у родительских колен: сначала меня сослали в Цзяннань, потом направили в южные края воевать с варварами. Вот и сейчас я могу нарушить ваш покой, но не в силах оставаться равнодушным, зная, что государь совершает прискорбную оплошность. Если императору не понравятся мои слова сегодня, он сможет и дважды и трижды наказать меня и лишить всех благ. Но я предан государю и не стану молчать!
Старый отец Яна удивился.
– А разве слова «предан» и «подданный» не означают одного и того же?
– При дворе воцарились интриги да козни, не осталось ни одного честного министра, – ответил Ян. – Если молчать и не попытаться открыть государю глаза на происходящее, то лучше и мне, и моим соратникам подать в отставку. Обласканный монаршей милостью, я не могу промолчать!
С этими словами он распахнул двери и вышел. Госпожа Инь, Хун, Сунь Сань, родители остались стоять в растерянности. Князь ушел, ни разу не оглянувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Государь наслаждался музыкой в Фениксе, когда ему подали послание Иня. Сын Неба прочитал и возмутился.
– Мы вкушаем высшие радости, а дерзкий слуга нас осуждает!
Лу Цзюнь подхватил:
– Циньский князь обожал музыку, а Мэн-цзы сказал: «Когда правитель любит музыку, он хорошо правит государством», и еще: «В любой музыке сохраняется аромат древности». Известно, что Мэн-цзы, человек многих достоинств, даже исполняя должность советника и будучи в преклонном возрасте, разговаривал с правителем робко и почтительно. Левый министр захватил почти всю власть в стране и, считая, что ваше величество молоды, обращается к вам без должного почтения. Гнать нужно таких слуг! А что касается ревизора Су Юй-цина, то ведь он – племянник жены Иня. Вы правильно сделали, ваше величество, что отстранили его от должности!
Сын Неба подумал и говорит:
– Конечно, мы молоды и неопытны, но бесцеремонность подданных все равно недопустима. Благодарим вас за удовольствие, доставленное нам вашими заботами о процветании музыкального искусства при дворе.
Сановный Инь, узнав, что государь досадовал на послание, с тревогой ожидал решения своей судьбы. Тем временем Лу Цзюнь вместе с новым ревизором Хань Ин-вэнем и другими чиновниками написал императору донос на Иня. Вот что в нем говорилось:
«Ваше Величество наслаждается музыкой, завершив дневные труды. Однако нашелся чиновник, которому музыка не по душе, и он разболтал все, что доселе хранилось в тайне. Речь идет о левом министре Инь Сюн-вэне, который, возомнив себя единственным праведником в государстве, встревожился и решил кое с кем поделиться своими опасениями. Мы ни в коем случае не разделяем его опасений! Этот Инь говорит о преданности государю, совершенно не имея добрых намерений, и сыплет угрозами. Он сеет при дворе распри и, потеряв совесть, нарушает законы. Мы умоляем Ваше Величество осудить Инь Сюн-вэня по законам империи, дабы восстановить при дворе мир и почтение к государю!»
Прочитав послание, император сказал написавшим.
– Вы несправедливы в своем осуждении и действуете не на благо страны.
Лу Цзюнь, однако, не унимался и предложил своим сторонникам составить еще один донос на сановного Иня, а заодно и на Су Юй-цина. Мутная партия поддержала его. Император не ответил ничего на второй донос.
Тогда на приеме во дворце Лу Цзюнь воззвал:
– Высшие чиновники, ваше величество, – это глаза и уши двора, а здесь сейчас царит непорядок. Чтобы покончить с распрями, нужно немедленно отстранить от должности Инь Сюн-вэня и отправить в ссылку Су Юй-цина!
Недолго поколебавшись, государь согласился. Многие придворные впали в уныние, но возразить не посмел никто.
Когда происходили эти события, Яньский князь из-за недомогания не показывался во дворце. Однажды придворные, собравшись в приемной государя, поджидали Лу Цзюня, который находился у императора. Когда вельможа вышел в приемную, то сказал только, что с Инем и Су покончено, и не захотел отвечать на вопросы.
– Весь двор ждал вашего возвращения от государя, а вы молчите! – вспылил сановный Хуан. – По милости Сына Неба все мы занимаем высокие должности и трудимся на благо государства. Так нужно ли было добиваться принятия государем крутых мер против двух человек? Будучи главой Мутной партии, вы могли бы сами покончить с раздорами!
Лу Цзюнь холодно улыбнулся и процедил:
– Верно, что все мы верные подданные императора, других мнений быть не может! Однако кое-кто не понял, что такое Мутная партия, – им же хуже. Всякий осуждающий решения государя будет рассматриваться нами как изменник. Мы уничтожим таких, и раздоры прекратятся сами собой.
Глянув на Хань Ин-вэна и других своих сообщников, он продолжал:
– Вы, высшее чиновничество страны, поступаете правильно, осуждая изменников, но делаете это чересчур нерешительно, прячетесь от ответственности, будто крысы в норе. Это ли ваша преданность государю?
Вельможный Хуан Жу-юй, пылая гневом, вскочил и хотел было возразить наглецу, но сановный Хуан удержал сына, негромко сказав:
– Ты же видишь, этот Лу Цзюнь способен на все стоит ему шепнуть словечко государю, и кости твоего отца будут гнить в чужой земле! Не смей с ним связываться!
Хуан Жу-юй вынужден был покориться отцу и подавить готовые слететь с языка гневные слова. Однако, выйдя из дворца, он направился к Яньскому князю и рассказал о кознях Лу Цзюня. Князь разгневался.
– Лу Цзюнь – подлый мерзавец! Это было мне понятно и раньше. Но я верю в государя, верю в то, что его мудрость рассеет туман, которым его окутали, и прогонит тьму обмана. Я должен говорить с государем! Он велел принести парадное одеяние. Хуан Жу-юй попытался остановить Яна.
– Князь, вам не следует ехать во дворец. Лучше изложите свои мысли в послании императору.
– Все происходящее очень опасно, – вздохнул Ян, – ибо интриги вредят государству. Честный подданный не имеет права сидеть спокойно дома и писать письма.
Надев придворное платье, он сказал родителям:
– Я у вас плохой сын: в юности не мог прокормить вас, обрабатывая крохотное поле у подножья Белого Лотоса, позднее покинул вас, чтобы сдать государственные экзамены, наконец, получил должность, но надолго оставил вас без сыновней поддержки. Служа отечеству, не мог найти свободного дня, чтобы провести его у родительских колен: сначала меня сослали в Цзяннань, потом направили в южные края воевать с варварами. Вот и сейчас я могу нарушить ваш покой, но не в силах оставаться равнодушным, зная, что государь совершает прискорбную оплошность. Если императору не понравятся мои слова сегодня, он сможет и дважды и трижды наказать меня и лишить всех благ. Но я предан государю и не стану молчать!
Старый отец Яна удивился.
– А разве слова «предан» и «подданный» не означают одного и того же?
– При дворе воцарились интриги да козни, не осталось ни одного честного министра, – ответил Ян. – Если молчать и не попытаться открыть государю глаза на происходящее, то лучше и мне, и моим соратникам подать в отставку. Обласканный монаршей милостью, я не могу промолчать!
С этими словами он распахнул двери и вышел. Госпожа Инь, Хун, Сунь Сань, родители остались стоять в растерянности. Князь ушел, ни разу не оглянувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218