Вот почему я перестал бывать при дворе, если уж не говорить о других моих горестях. Прошу вас, государь, освободите меня от службы, позвольте уехать в родные края и умереть там, вдали от мирской суеты.
Император весьма удивился просьбе и спросил, что это за другие горести и не они ли причина прошения об отставке. Роняя слезы на тощую седую бороду, Хуан начал жаловаться:
– В древних книгах сказано: «Государь – отец, подданные – его дети». Могу ли я утаить от отца свое сыновнее горе?! Мне уже семьдесят лет, у меня двое детей. Сын по имени Хуан Жу-юй служит вашему величеству в округе Сучжоу правителем. Дочь же моя была помолвлена с академиком Ян Чан-цюем, но академик нарушил данное мне слово и поспешно вступил в брак с дочерью военного министра Иня. И теперь моя дочь не может от стыда смотреть людям в глаза, помышляет убить себя, жена слегла, встать не в силах. На старости лет такой позор на мою голову, такая беда в доме! Как не мечтать о смерти, как не страдать, не сетовать!
Император, уже слышавший об этом деле от матери, успокоил старого Хуана.
– Это легко поправить, мы сами выдадим вашу дочь за молодого академика.
Он повелел тотчас вызвать молодого Яна с отцом во дворец. Когда те явились, император посуровел.
– Первый министр Хуан пережил двух государей, он верный наш подданный. Нам стало известно, что почтенный вельможа пожелал породниться с вами, но вы предпочли ему министра Иня. Нам ведомо, что с древности не возбранялось мужчине иметь нескольких жен. Потому мы повелеваем нашему подданному Ян Чан-цюю не мешкая взять себе вторую жену.
Молодой Ян низко поклонился императору и сказал:
– Отношения в супружестве входят в число пяти устоев, на которых держится все в мире. Даже последнего простолюдина не годится понуждать жениться против его желания, он вправе сделать свой выбор по доброй воле. Ныне первый министр Хуан И-бин, забыв о своем почтенном возрасте и положении, вмешивается в чужие семейные дела, лживыми речами и притворными слезами добиваясь государевой милости, только чтобы пристроить свою дочь. Я не в силах этого понять! Прошу вас, ваше величество, не неволить меня и переменить ваше высочайшее решение!
Император разгневался.
– Да как смеешь ты, мальчишка, чернить старого вельможу и противоречить нашей воле? В тюрьму – нету у нас для тебя прощения!
Когда отец и сын, поклонившись, ушли, выступил вперед сановник Лу Цзюнь.
– Воистину, дерзость, что Ян Чан-цюй так позорил первого министра Хуана перед троном. Этому юнцу пойдет на пользу ссылка, она послужит назиданием и для других гордецов. А верный слуга двух государей, смею надеяться, найдет у вас утешение!
Император приказал Ян Чан-цюю отправиться в Цзянчжоу и обратился к Хуану с такими словами:
– Мы наказали дерзкого Ян Чан-цюя, который по недомыслию и молодости посмел оскорбить вас. Мы обещали также устроить счастье вашей дочери, и мы сдержим слово, можете быть уверены!
Сын Неба удалился во внутренние покои и рассказал матери о том, что произошло. Та спрашивает:
– Неужели вы так дорожите своим первым министром?
– Да нет, – рассмеялся император, – к старости он совсем оскудел разумом, но просьба его законна, а молодой академик вел себя чересчур заносчиво.
Меж тем Ян Чан-цюй, получив приказ отбыть в ссылку, стал прощаться с родителями.
– Ах, сынок, сынок, – запричитала госпожа Сюй, – не успел ты получить должность, как в наш дом пожаловала беда. Уж лучше бы жить нам всем возле Белого Лотоса да возделывать землю!
– Вины моей в этом деле нет, я скоро вернусь, – утешает сын несчастную мать. – Поберегите себя, а обо мне не тревожьтесь.
– Цзянчжоу местность сырая, недобрая к людям. Но ты не поддавайся тоске, у тебя еще все впереди, – успокоил сына отец.
Низко поклонился Ян отцу с матерью, и тронулся в путь, и через десять дней добрался до назначенного ему места, где поселился в небольшой хижине. Прошло несколько месяцев, в продолжение которых его никто ни разу не побеспокоил. Однажды хозяин спрашивает своего постояльца:
– Отчего вы целыми днями все дома да дома, никуда не ходите, как другие опальные? А ведь в наших краях есть на что посмотреть, – места красивые.
– Я провинился перед государем, до гуляний ли мне? И потом, я не люблю бродить без дела.
А время шло. Миновало лето, подошла осень. Завыли холодные ветры, багряными сделались клены, потянулись к югу стаи гусей, посыпались с ветвей листья. Старикам и тем в такую пору тоскливо, каково же молодому изгнаннику? Загрустил, загоревал академик: «Пусть невиновен я, но мне от этого не легче. Тяжелая у меня доля! Но сдаваться никак нельзя. Нужно отказаться от затворничества, попытаться развеять тоску прогулками, как делают другие изгнанники. Может, красота здешних гор да полей принесет облегчение?!»
Ян обратился к хозяину:
– Ты говорил, что у вас здесь красиво. Скажи, куда мне пойти.
Хозяин в ответ:
– Неподалеку отсюда течет большая река, что зовется Сюньянцзян, а на берегу павильон. Очень красивое место!
Взяв с собой мальчика, Ян поднялся в павильон над рекой. Павильон не отличался изяществом, но был хорошо расположен, и вид с его террасы открывался прекрасный. Наступил вечер, сумрак понемногу окутал окрестные холмы, журчание воды навевало покой…
Яну так понравилось здесь, что он стал приходить в павильон каждый день. В шестнадцатый день восьмой луны Ян вышел на террасу после захода солнца, желая полюбоваться сиянием Небесной красавицы. Осень шуршит в камышах возле берега. Словно далекие звездочки, поблескивают огни рыбацких лодок, кукушка будит печальные воспоминания, тоскливо кричат обезьяны… Опершись о перила, Ян погрузился в невеселые размышления, – и вдруг порыв ветерка донес до него неясный звук. Ян прислушался… А что он услышал, об этом в следующей главе.
Глава восьмая
О ТОМ, КАК НА ГОРЕ ЛАЗОРЕВОГО ГРАДА ЯН ЧАН-ЦЮЙ ЗАСТАВИЛ ЗВУЧАТЬ ЯШМОВУЮ ФЛЕЙТУ И КАК ОН ОБНАРУЖИЛ КРАСНОЕ ПЯТНЫШКО В ЗЕЛЕНОМ ТЕРЕМЕ
Молодой изгнанник размышлял в павильоне на берегу реки Сюньянцзян, как вдруг порыв ветра донес до него какой-то звук.
– Как ты думаешь, что это? – спросил он у мальчика-слуги.
– Кажется, цитра, – ответил тот.
Ян рассмеялся.
– Ты ошибся. Большая струна дает резкий звук, малая – мягкий. Это лютня. В старину здесь отбывал ссылку танский поэт Бо Цзюй-и и повстречал девушку, игравшую на лютне. Наверно, это эхо той лютни!
Они пошли в направлении, откуда неслись звуки, и через несколько ли наткнулись на маленький домик возле бамбуковой рощи. Мальчик постучал в ворота, и вышла молоденькая служанка в зеленой кофте и красной юбке. Ян сказал:
– Я любовался луной в павильоне и пришел сюда, услышав мелодию лютни.
Служанка провела гостя во двор, оградой которому служили сосны и бамбук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Император весьма удивился просьбе и спросил, что это за другие горести и не они ли причина прошения об отставке. Роняя слезы на тощую седую бороду, Хуан начал жаловаться:
– В древних книгах сказано: «Государь – отец, подданные – его дети». Могу ли я утаить от отца свое сыновнее горе?! Мне уже семьдесят лет, у меня двое детей. Сын по имени Хуан Жу-юй служит вашему величеству в округе Сучжоу правителем. Дочь же моя была помолвлена с академиком Ян Чан-цюем, но академик нарушил данное мне слово и поспешно вступил в брак с дочерью военного министра Иня. И теперь моя дочь не может от стыда смотреть людям в глаза, помышляет убить себя, жена слегла, встать не в силах. На старости лет такой позор на мою голову, такая беда в доме! Как не мечтать о смерти, как не страдать, не сетовать!
Император, уже слышавший об этом деле от матери, успокоил старого Хуана.
– Это легко поправить, мы сами выдадим вашу дочь за молодого академика.
Он повелел тотчас вызвать молодого Яна с отцом во дворец. Когда те явились, император посуровел.
– Первый министр Хуан пережил двух государей, он верный наш подданный. Нам стало известно, что почтенный вельможа пожелал породниться с вами, но вы предпочли ему министра Иня. Нам ведомо, что с древности не возбранялось мужчине иметь нескольких жен. Потому мы повелеваем нашему подданному Ян Чан-цюю не мешкая взять себе вторую жену.
Молодой Ян низко поклонился императору и сказал:
– Отношения в супружестве входят в число пяти устоев, на которых держится все в мире. Даже последнего простолюдина не годится понуждать жениться против его желания, он вправе сделать свой выбор по доброй воле. Ныне первый министр Хуан И-бин, забыв о своем почтенном возрасте и положении, вмешивается в чужие семейные дела, лживыми речами и притворными слезами добиваясь государевой милости, только чтобы пристроить свою дочь. Я не в силах этого понять! Прошу вас, ваше величество, не неволить меня и переменить ваше высочайшее решение!
Император разгневался.
– Да как смеешь ты, мальчишка, чернить старого вельможу и противоречить нашей воле? В тюрьму – нету у нас для тебя прощения!
Когда отец и сын, поклонившись, ушли, выступил вперед сановник Лу Цзюнь.
– Воистину, дерзость, что Ян Чан-цюй так позорил первого министра Хуана перед троном. Этому юнцу пойдет на пользу ссылка, она послужит назиданием и для других гордецов. А верный слуга двух государей, смею надеяться, найдет у вас утешение!
Император приказал Ян Чан-цюю отправиться в Цзянчжоу и обратился к Хуану с такими словами:
– Мы наказали дерзкого Ян Чан-цюя, который по недомыслию и молодости посмел оскорбить вас. Мы обещали также устроить счастье вашей дочери, и мы сдержим слово, можете быть уверены!
Сын Неба удалился во внутренние покои и рассказал матери о том, что произошло. Та спрашивает:
– Неужели вы так дорожите своим первым министром?
– Да нет, – рассмеялся император, – к старости он совсем оскудел разумом, но просьба его законна, а молодой академик вел себя чересчур заносчиво.
Меж тем Ян Чан-цюй, получив приказ отбыть в ссылку, стал прощаться с родителями.
– Ах, сынок, сынок, – запричитала госпожа Сюй, – не успел ты получить должность, как в наш дом пожаловала беда. Уж лучше бы жить нам всем возле Белого Лотоса да возделывать землю!
– Вины моей в этом деле нет, я скоро вернусь, – утешает сын несчастную мать. – Поберегите себя, а обо мне не тревожьтесь.
– Цзянчжоу местность сырая, недобрая к людям. Но ты не поддавайся тоске, у тебя еще все впереди, – успокоил сына отец.
Низко поклонился Ян отцу с матерью, и тронулся в путь, и через десять дней добрался до назначенного ему места, где поселился в небольшой хижине. Прошло несколько месяцев, в продолжение которых его никто ни разу не побеспокоил. Однажды хозяин спрашивает своего постояльца:
– Отчего вы целыми днями все дома да дома, никуда не ходите, как другие опальные? А ведь в наших краях есть на что посмотреть, – места красивые.
– Я провинился перед государем, до гуляний ли мне? И потом, я не люблю бродить без дела.
А время шло. Миновало лето, подошла осень. Завыли холодные ветры, багряными сделались клены, потянулись к югу стаи гусей, посыпались с ветвей листья. Старикам и тем в такую пору тоскливо, каково же молодому изгнаннику? Загрустил, загоревал академик: «Пусть невиновен я, но мне от этого не легче. Тяжелая у меня доля! Но сдаваться никак нельзя. Нужно отказаться от затворничества, попытаться развеять тоску прогулками, как делают другие изгнанники. Может, красота здешних гор да полей принесет облегчение?!»
Ян обратился к хозяину:
– Ты говорил, что у вас здесь красиво. Скажи, куда мне пойти.
Хозяин в ответ:
– Неподалеку отсюда течет большая река, что зовется Сюньянцзян, а на берегу павильон. Очень красивое место!
Взяв с собой мальчика, Ян поднялся в павильон над рекой. Павильон не отличался изяществом, но был хорошо расположен, и вид с его террасы открывался прекрасный. Наступил вечер, сумрак понемногу окутал окрестные холмы, журчание воды навевало покой…
Яну так понравилось здесь, что он стал приходить в павильон каждый день. В шестнадцатый день восьмой луны Ян вышел на террасу после захода солнца, желая полюбоваться сиянием Небесной красавицы. Осень шуршит в камышах возле берега. Словно далекие звездочки, поблескивают огни рыбацких лодок, кукушка будит печальные воспоминания, тоскливо кричат обезьяны… Опершись о перила, Ян погрузился в невеселые размышления, – и вдруг порыв ветерка донес до него неясный звук. Ян прислушался… А что он услышал, об этом в следующей главе.
Глава восьмая
О ТОМ, КАК НА ГОРЕ ЛАЗОРЕВОГО ГРАДА ЯН ЧАН-ЦЮЙ ЗАСТАВИЛ ЗВУЧАТЬ ЯШМОВУЮ ФЛЕЙТУ И КАК ОН ОБНАРУЖИЛ КРАСНОЕ ПЯТНЫШКО В ЗЕЛЕНОМ ТЕРЕМЕ
Молодой изгнанник размышлял в павильоне на берегу реки Сюньянцзян, как вдруг порыв ветра донес до него какой-то звук.
– Как ты думаешь, что это? – спросил он у мальчика-слуги.
– Кажется, цитра, – ответил тот.
Ян рассмеялся.
– Ты ошибся. Большая струна дает резкий звук, малая – мягкий. Это лютня. В старину здесь отбывал ссылку танский поэт Бо Цзюй-и и повстречал девушку, игравшую на лютне. Наверно, это эхо той лютни!
Они пошли в направлении, откуда неслись звуки, и через несколько ли наткнулись на маленький домик возле бамбуковой рощи. Мальчик постучал в ворота, и вышла молоденькая служанка в зеленой кофте и красной юбке. Ян сказал:
– Я любовался луной в павильоне и пришел сюда, услышав мелодию лютни.
Служанка провела гостя во двор, оградой которому служили сосны и бамбук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218