Его явно выпустили из заточения в латрине. «Как ваши ничего себе?» — безграмотно настаивал он. «Где моя книга?» — устрашающим тоном осведомился я. «Я еще ее читаю. Очень интересная,» — в ужасе отвечал он. «Извлеките для себя пользу из ее уроков,» — предупредил его я. — «Когда вы ее закончите, я попрошу вас подать мне в письменном виде критический разбор и анализ ее идейного содержания для человечества!» Великолепные раскаты этого приказа еще не успели стихнуть в воздухе, а я уже гордо зашагал дальше по улице. Затем, осознав, что тележка забыта, я величественно вернулся за нею. (Эта тележка — ужасная ответственность. Я чувствую себя так, точно связан с умственно-отсталым ребенком, требующим постоянного внимания. Я ощущаю себя наседкой, сидящей на особо крупном жестяном яйце.)
Ну вот, наступило уже почти два часа, а я продал ровно одну «горячую собаку». Вашему Рабочему Парнишке нужно было посуетиться, если целью его было достичь успеха. Обитатели Французского Квартала, очевидно, не ставили франкфуртеры во главу списка потребляемых деликатесов, а туристы явно приезжали в колоритный и красочный Н.О. не для того, чтобы набивать утробы райскими продуктами. Ясно одно — у меня назревало то, что по нашей коммерческой терминологии называется «проблемой сбыта». Злобный Клайд в отместку выделил мне маршрут, обозначаемый словосочетанием «Белый Слон» — этот термин он как-то раз употребил при мне в ходе одного из наших производственных совещаний. Обида и ревность вновь сокрушили меня.
Помимо этого, я должен разработать какие-то способы справиться с последними проявлениями наглости М.Минкофф. Быть может, Квартал предоставит мне какой-либо материал для этого: крестовый поход за вкус и приличия, за теологию и геометрию, быть может.
Замечание об общественном здравии: В одном из центральных кинематографических театров вскоре начинает демонстрироваться новый фильм с моей излюбленной кинозвездой женского рода, чье недавнее музыкально-цирковое излишество ошеломило и огорошило меня. Я каким-то образом должен его посмотреть. На пути моем стоит лишь моя тележка. Ее новый фильм рекламируется как «изощренная» комедия, в которой, вне всякого сомнения, она должна достичь новых высот перверсии и святотатства.
Замечание о здоровье: Поразительное увеличение веса, вызванное, без сомнения, той тревогой, которую внушают мне всевозрастающие неприятность и недружелюбие моей дорогой матушки. Трюизм человеческой натуры заключается в том, что люди начинают ненавидеть тех, кто им помогает. Таким образом, мать обратилась против меня.
В подвешеном состоянии,
Лэнс, Ваш Осажденный Рабочий Парнишка
* * *
Симпатичная девушка с надеждой улыбнулась доктору Тальку и выдохнула:
— Я обожаю ваш курс. Я в смысле — он шикарный.
— О, ну что же, — в полном восторге ответил доктор Тальк. — Это очень любезно с вашей стороны. Боюсь, что курс, правда, несколько, общ…
— Ваш подход к истории так жизнен, так современен, так освежающе неортодоксален.
— Я действительно полагаю, что нас следует отбросить некоторые устаревшие формы и подходы. — Голос Талька звучал важно и педантично. Следует ли ему пригласить это очаровательное существо выпить вместе? — История, в конце концов, — вещь эволюционная.
— Я знаю , — ответила девушка, распахивая глаза так широко, что Тальк на миг-другой запросто потерялся в их синеве.
— Мое единственное желание — заинтересовать своих студентов. Давайте взглянем правде в глаза. Средний студент не интересуется историей кельтской Британии. Я, собственно говоря, — тоже. Именно поэтому, хоть я и признаю это сам, на своих занятиях мне всегда удается ощутить какое-то взаимопонимание.
— Я знаю . — Девушка изящно задела дорогой твидовый рукав Талька, потянувшись за сумочкой. Тальк затрепетал от ее касания. Вот таким девушкам следует учиться в колледжах, а не подобным той кошмарной девке Минкофф, грубой и неопрятной, которую чуть было не изнасиловал уборщик рядом с его кабинетом. Доктор Тальк содрогнулся от одной мысли о мисс Минкофф. В классе она оскорбляла и чернила его при любой возможности, бросая ему вызов за вызовом, да еще и подначивала чудовище Райлли присоединиться к нападкам. Эту парочку он никогда не забудет; и никто на факультете не забудет их никогда. Два гунна, обрушившиеся на Рим. Доктор Тальк праздно подумал: уж не женились ли они друг на друге? Они определенно друг друга стоили. Возможно, оба сбежали на Кубу. — Некоторые исторические персонажи такие скучные.
— И не говорите, — согласился Тальк, готовый участвовать в любых кампаниях против фигур английской истории, столько лет уже терзавших все его существование. Головная боль начиналась уже от того, что приходилось всех помнить. Он помедлил, закуривая «Бенсон-и-Хеджес» и вычищая из горла скопившуюся там слизь английской истории. — Все они совершили множество глупых ошибок.
— Я знаю . — Девушка посмотрелась в свое компактное зеркальце. Затем взгляд ее стал жестче, а голос — капризнее. — Ну ладно, я не хочу тратить ваше время на всю эту историческую болтовню. Я хотела узнать, что стало с моим докладом, который я сдала два месяца назад. В смысле, мне бы хотелось иметь какое-то представление о том, какую оценку я получу за этот курс.
— О, да, — туманно ответствовал доктор Тальк. Пузырь его надежды лопнул. Под своими личинами все студенты одинаковы. Милая девушка превратилась в стальноглазую предпринимательницу, проверяющую и наращивающую прибыли своих оценок. — Так вы доклад свой уже сдали, нет?
— Совершенно определенно сдала. Он был в желтой папке.
— Давайте посмотрим, смогу ли я тогда его сейчас найти. — Доктор Тальк поднялся и начал шарить в грудах древних курсовых работ, докладов и экзаменационных листков на книжном шкафу. Когда он переставлял стопки с места на место, из одной папки выскользнул старый лист разлинованной блокнотной бумаги, сложенный самолетиком, и спланировал на пол. Тальк не заметил его, а между тем в его фрамугу и открытое окно в один из семестров несколько лет назад их влетало множество. Когда самолетик приземлился, девушка подняла его и, обнаружив на пожелтевшей бумаге какие-то надписи, развернула.
«Тальк: Ты признан виновным в развращении и растлении молодежи. Я постановляю, что тебя следует подвесить за твои недоразвитые тестикулы, пока не наступит смерть. ЗОРРО.» Девушка перечитала строчки, написанные красным карандашом, еще раз и, пока Тальк не успел завершить своих раскопок на книжном шкафу, открыла сумочку, уронила в нее самолетик и щелкнула замком.
ДЕСЯТЬ
Гас Леви был хорошим парнем. И очень правильным, к тому же. По всей стране у него имелись друзья — антрепренеры, импресарио, тренеры и управляющие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Ну вот, наступило уже почти два часа, а я продал ровно одну «горячую собаку». Вашему Рабочему Парнишке нужно было посуетиться, если целью его было достичь успеха. Обитатели Французского Квартала, очевидно, не ставили франкфуртеры во главу списка потребляемых деликатесов, а туристы явно приезжали в колоритный и красочный Н.О. не для того, чтобы набивать утробы райскими продуктами. Ясно одно — у меня назревало то, что по нашей коммерческой терминологии называется «проблемой сбыта». Злобный Клайд в отместку выделил мне маршрут, обозначаемый словосочетанием «Белый Слон» — этот термин он как-то раз употребил при мне в ходе одного из наших производственных совещаний. Обида и ревность вновь сокрушили меня.
Помимо этого, я должен разработать какие-то способы справиться с последними проявлениями наглости М.Минкофф. Быть может, Квартал предоставит мне какой-либо материал для этого: крестовый поход за вкус и приличия, за теологию и геометрию, быть может.
Замечание об общественном здравии: В одном из центральных кинематографических театров вскоре начинает демонстрироваться новый фильм с моей излюбленной кинозвездой женского рода, чье недавнее музыкально-цирковое излишество ошеломило и огорошило меня. Я каким-то образом должен его посмотреть. На пути моем стоит лишь моя тележка. Ее новый фильм рекламируется как «изощренная» комедия, в которой, вне всякого сомнения, она должна достичь новых высот перверсии и святотатства.
Замечание о здоровье: Поразительное увеличение веса, вызванное, без сомнения, той тревогой, которую внушают мне всевозрастающие неприятность и недружелюбие моей дорогой матушки. Трюизм человеческой натуры заключается в том, что люди начинают ненавидеть тех, кто им помогает. Таким образом, мать обратилась против меня.
В подвешеном состоянии,
Лэнс, Ваш Осажденный Рабочий Парнишка
* * *
Симпатичная девушка с надеждой улыбнулась доктору Тальку и выдохнула:
— Я обожаю ваш курс. Я в смысле — он шикарный.
— О, ну что же, — в полном восторге ответил доктор Тальк. — Это очень любезно с вашей стороны. Боюсь, что курс, правда, несколько, общ…
— Ваш подход к истории так жизнен, так современен, так освежающе неортодоксален.
— Я действительно полагаю, что нас следует отбросить некоторые устаревшие формы и подходы. — Голос Талька звучал важно и педантично. Следует ли ему пригласить это очаровательное существо выпить вместе? — История, в конце концов, — вещь эволюционная.
— Я знаю , — ответила девушка, распахивая глаза так широко, что Тальк на миг-другой запросто потерялся в их синеве.
— Мое единственное желание — заинтересовать своих студентов. Давайте взглянем правде в глаза. Средний студент не интересуется историей кельтской Британии. Я, собственно говоря, — тоже. Именно поэтому, хоть я и признаю это сам, на своих занятиях мне всегда удается ощутить какое-то взаимопонимание.
— Я знаю . — Девушка изящно задела дорогой твидовый рукав Талька, потянувшись за сумочкой. Тальк затрепетал от ее касания. Вот таким девушкам следует учиться в колледжах, а не подобным той кошмарной девке Минкофф, грубой и неопрятной, которую чуть было не изнасиловал уборщик рядом с его кабинетом. Доктор Тальк содрогнулся от одной мысли о мисс Минкофф. В классе она оскорбляла и чернила его при любой возможности, бросая ему вызов за вызовом, да еще и подначивала чудовище Райлли присоединиться к нападкам. Эту парочку он никогда не забудет; и никто на факультете не забудет их никогда. Два гунна, обрушившиеся на Рим. Доктор Тальк праздно подумал: уж не женились ли они друг на друге? Они определенно друг друга стоили. Возможно, оба сбежали на Кубу. — Некоторые исторические персонажи такие скучные.
— И не говорите, — согласился Тальк, готовый участвовать в любых кампаниях против фигур английской истории, столько лет уже терзавших все его существование. Головная боль начиналась уже от того, что приходилось всех помнить. Он помедлил, закуривая «Бенсон-и-Хеджес» и вычищая из горла скопившуюся там слизь английской истории. — Все они совершили множество глупых ошибок.
— Я знаю . — Девушка посмотрелась в свое компактное зеркальце. Затем взгляд ее стал жестче, а голос — капризнее. — Ну ладно, я не хочу тратить ваше время на всю эту историческую болтовню. Я хотела узнать, что стало с моим докладом, который я сдала два месяца назад. В смысле, мне бы хотелось иметь какое-то представление о том, какую оценку я получу за этот курс.
— О, да, — туманно ответствовал доктор Тальк. Пузырь его надежды лопнул. Под своими личинами все студенты одинаковы. Милая девушка превратилась в стальноглазую предпринимательницу, проверяющую и наращивающую прибыли своих оценок. — Так вы доклад свой уже сдали, нет?
— Совершенно определенно сдала. Он был в желтой папке.
— Давайте посмотрим, смогу ли я тогда его сейчас найти. — Доктор Тальк поднялся и начал шарить в грудах древних курсовых работ, докладов и экзаменационных листков на книжном шкафу. Когда он переставлял стопки с места на место, из одной папки выскользнул старый лист разлинованной блокнотной бумаги, сложенный самолетиком, и спланировал на пол. Тальк не заметил его, а между тем в его фрамугу и открытое окно в один из семестров несколько лет назад их влетало множество. Когда самолетик приземлился, девушка подняла его и, обнаружив на пожелтевшей бумаге какие-то надписи, развернула.
«Тальк: Ты признан виновным в развращении и растлении молодежи. Я постановляю, что тебя следует подвесить за твои недоразвитые тестикулы, пока не наступит смерть. ЗОРРО.» Девушка перечитала строчки, написанные красным карандашом, еще раз и, пока Тальк не успел завершить своих раскопок на книжном шкафу, открыла сумочку, уронила в нее самолетик и щелкнула замком.
ДЕСЯТЬ
Гас Леви был хорошим парнем. И очень правильным, к тому же. По всей стране у него имелись друзья — антрепренеры, импресарио, тренеры и управляющие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117