И он целенаправленно зарылся в коробку.
— Что же до меня, то мне всегда после еды кэкс подавай, — сообщила миссис Райлли бармену, который повернулся к ней спиной.
— Спорнём, вы хорошо готовите, а? — спросила Дарлина.
— Мамаша не готовит, — догматически изрек Игнациус. — Она испепеляет.
— А я вот готовила, когда замужем была, — сказала им Дарлина. — Хотя я как бы много таких консервированных штучек брала. Мне вот такой вот испанский рис нравится, у них всегда бывает, и спагеты такие с подливой.
— Консервированная пища — извращение, — вымолвил Игнациус. — Подозреваю, что в конечном итоге она крайне вредна для души.
— Х-хосподи, опять у меня локоть начинается, — вздохнула миссис Райлли.
— Прошу вас, сейчас я говорю, — вспылил ее сын. — Я никогда не ем консервированной пищи. Однажды поел, так сразу почувствовал, как у меня атрофирование всех внутренностей наступает.
— У тебя хорошее образование, — сказала Дарлина.
— Игнациус кол е ж кончил. А потом еще четыре года там ошивался, магистра получал. Игнациус кончил башковито.
— «Башковито кончил», — с вызовом повторил Игнациус. — Определяйте, пожалуйста, свои понятия четче. Что именно вы имеете в виду под «башковито кончил»?
— Не смей с мамой так разговаривать! — возмутилась Дарлина.
— Ох, да он ко мне так плохо иногда относится, — провозгласила миссис Райлли и заплакала. — Вы просто не знаете. Когда я думаю, сколько всего я для этого мальчика сделала…
— Мамаша, что вы мелете?
— Ты меня не ценишь.
— Прекратите сейчас же. Боюсь, вы слишком много пива потребили.
— Я для тебя как мусор. А я такая хорошая, — всхлипнула миссис Райлли и повернулась к Дарлине. — Я всю страховку его бедного Дедушки Райлли спустила, только чтоб он в колеже восемь лет учился, а он с тех пор только дома валяется, да в чилевизер смотрит.
— Постыдился бы, — сказала Дарлина Игнациусу. — Такой здоровый мужик. Погляди только на свою бедную мамочку.
Миссис Райлли, рыдая, рухнула на стойку, зажав в кулаке стакан с пивом.
— Это смехотворно. Мамаша, сейчас же прекратите.
— Если б я знала, что ты такой жестокий, мистер, я б ни за какие коврижки не стала твоих сумасшедших россказней про автобусы слушать.
— Вставайте, мамаша.
— Да ты, похоже, и чокнутый к тому ж, — продолжала Дарлина. — Сразу можно было догадаться. Посмотри только, как бедная женщина плачет.
Дарлина попыталась столкнуть Игнациуса с табурета, но тот лишь повалился на мать. Миссис Райлли неожиданно перестала рыдать и ахнула:
— У меня ж локоть!
— Что тут происходит? — В дверях бара, обитых зеленовато-желтым, цвета шартреза, кожемитом, стояла женщина. Статная, почти средних лет, прекрасное тело затянуто в черное кожаное пальто, блестевшее от мороси. — Стоит оставить заведение на пару часов по магазинам прошвырнуться, и поглядите только. Каждую минуту надо сидеть, наверное, чтоб вы, народ, мне всю мою инвестицию не испохабили.
— Просто двое пьянчуг, — пожаловался бармен. — Я им от ворот поворот пытался дать с тех пор, как они сюда зашли, а они липучие, что твои мухи.
— А ты, Дарлина, — повернулась к блондинке женщина, — вы с ними — большие друзья, а? На табуретках тут в бирюльки с этими субчиками играешь, как я погляжу?
— Этот парняга свою мамочку гнобит, — объяснила Дарлина.
— Мамочку? У нас тут теперь еще и мамочки завелись? Бизнес совсем завонялся.
— Прошу прощения? — встрял Игнациус.
Женщина его проигнорировала и вперилась взглядом в разломанную пустую коробку из-под кексов на стойке:
— Кто-то здесь пикник себе устроил. Черт побери. Я вам, народ, уже говорила про муравьев и крыс.
— Прошу прощения, — снова встрял Игнациус. — Здесь присутствует моя мать.
— Мне просто повезло, что вы здесь всей этой срани понаразбивали, — я как раз себе уборщицу ищу. — Женщина посмотрела на бармена. — Выставь эту парочку отсюда.
— Слушаюсь, мисс Ли.
— А вы не волнуйтесь так, — сказала миссис Райлли. — Мы уже уходим.
— Совершенно определенно уходим, — подтвердил Игнациус, ковыляя к двери и оставив мать позади сползать с табурета в одиночестве. — Поторопитесь, мамаша. Эта женщина похожа на фашистского коменданта. Она может нас ударить.
— А ну постойте! — завопила мисс Ли, хватая Игнациуса за рукав. — Сколько эти субчики нам должны?
— Восемь долларов, — ответил бармен.
— Да это же разбой с большой дороги! — загрохотал Игнациус. — Вы услышите от наших адвокатов.
Миссис Райлли расплатилась двумя из трех банкнот, отданных ей молодым человеком, и, качнувшись мимо мисс Ли, проговорила:
— Мы-то знаем, когда нас не хочут. Мы свои дела в других местах вести будем.
— И правильно, — отозвалась мисс Ли. — И валите. Дела с такими типами — сплошной поцелуй смерти.
После того, как набивная дверь закрылась за семейством Райлли, мисс Ли изрекла:
— Мамочки мне никогда не нравились. Даже моя собственная.
— А моя была шлюхой, — вымолвил мужчина с формуляром, не отрываясь от газеты.
— В мамочках дерьма навалом, — поделилась житейским наблюдением мисс Ли, стаскивая кожаное пальто. — Так, а теперь мы с тобою немножко побеседуем, Дарлина.
За дверью миссис Райлли, ища опоры, вцепилась в руку сына, но, сколько бы ни старались, вперед они продвигались очень медленно, хотя казалось, что боковые движения даются им легче. В их походке стал прослеживаться рисунок: три быстрых шага влево, пауза, три быстрых шага вправо, пауза.
— То была ужжасная женщщина, — выговорила миссис Райлли.
— Отрицание всех человеческих качеств, — прибавил Игнациус. — Кстати, насколько далеко мы от автомобиля? Я очень устал.
— На Святой Анне, милый. Пара кварталов — рукой подать.
— Вы оставили в баре свою шляпку.
— О. А я продала ее тому молодому человеку.
— Вы ее продали? Но почему? А вы меня спросили, желаю ли я, чтобы вы ее продавали? Я был очень привязан к этой шляпке.
— Прости, Игнациус. Я ж и не знала, что она тебе так нравится. Ты про это ж ничего никогда не говорил.
— У меня к ней была невысказанная привязанность. То был контакт с моим детством, связь с прошлым.
— Но он же дал мне за нее пятнадцать долларов, Игнациус.
— Прошу вас. Не упоминайте об этом больше. Вся эта сделка — святотатство. Одному провидению известно, какие дегенеративные применения найдет он этой шляпке. У вас пятнадцать долларов при себе?
— Еще семь осталось.
— Так почему же мы не остановимся и не потребим чего-нибудь съестного? — Игнациус указал на тележку, стоявшую на углу: та изображала сосиску в тесте на колесах. — Я полагаю, они здесь торгуют «горячими собаками» длиною в фут.
— Горячие собаки? Дуся ты мой, мы что, по такому дождю, по такому холоду будем стоять на улице и есть сосыски?
— Я просто высказал предложение.
— Нет, — отвечала миссис Райлли с мужеством, несколько вдохновленным выпитым пивом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117