Это представление может стать ее театральным шедевром. У какаду есть все качества, чтобы стать звездой. — Мы достанем тебе большое платье, как на плантации, кринолин, кружева. Шляпку с широкими полями. Парасольку. Очень изысканно. Волосы распустим по плечам, локонами. Ты возвращаешься с грандиозного бала, где куча южных джентльменов пыталась тебя всю общупать за жареными цыплятами и свиными подгрудками. Но им всем от ворот поворот дала. Почему? Да потому что ты — леди, черт возьми. Ты выходишь на сцену. Бал окончен, но честь твоя осталась тебе незапятнанной. У тебя с собой птичка, ты хочешь ей пожелать спокойной ночи и говоришь: «Столько кавалеров на балу было, дорогуша, но честь моя осталась незапятнанной.» И тут чертова птица начинает хватать тебя за платье. Ты шокирована, ты удивлена, ты невинна. Но слишколм изысканна, чтобы это прекратить. Поняла?
— Это здорово, — сказала Дарлина.
— Это — драма, — поправила ее Лана. — Ладно, давай попробуем. Маэстро — музыку.
— В-во! Вот щас мы точно на плантации. — Джоунз проскрежетал иглой по первым дорожкам пластинки. — У меня просто изык отымается в этом стрёмном бардаке.
Дарлина с наигранной скромностью плавно засеменила на сцену, сложила губки бантиком и вымолвила:
— Столько Валерий на бабу было, дорогуша, но…
— Стоп! — заверещала Лана.
— Дай же мне еще попробовать, — взмолилась Дарлина. — Я же первый раз. Я репетировала экзотику, а не актрису.
— Ты что — не можешь запомнить одну простую реплику?
— У Дарлины нервы что надо в «Ночью Тех». — Джоунз окутал дымом всю авансцену. — А все минималая заплата и куча шанташа. Попрыгаю тож перепадет, и очень скоро — рычать начнет, царапацца и с вешалки падать. В-во!
— Дарлина — твоя подружка, так? Я гляжу, журнальчики тебе постоянно подсовывает, — зло сказала Лана. Этот Джоунз уже точно начал заливать сало ей за удобренную лосьонами шкуру. — Этот спектакль ты же сам и придумал, Джоунз. Ты же хочешь, чтобы она свой шанс на сцене попробовала?
— Ну дак. В-во! Тута кто-то же должен в люди выбицца. А спиктакыль шыкарный, куча клеёных прибежит. Я добавку получу. Э-эй! — Джоунз оскалился желтым полумесяцем, обнажившим нижнюю половину его лица. — Я всю надёжу тока на попрыгая наложил.
У Ланы возник замысел, который помог бы бизнесу и уел Джоунза. Ему она и так уже слишком далеко зайти позволила.
— Хорошо, — сказала ему Лана. — Теперь слушай меня, Джоунз. Ты хочешь тут Дарлине помочь. Ты думаешь, что представление — хорошее. Я помню, как ты говорил, что Дарлина с птицей сюда столько клиентуры притащат, что мне придется швейцара нанимать. Так вот, швейцар у меня есть. Это ты.
— Э-эй! Тут моей ноги по ночам не будет за минималую заплату.
— Ты выходишь на работу в вечер премьеры, — ровно продолжала Лана. — Становишься на мостовую перед входом. Мы тебе костюм в прокат возьмем. Настоящий швейцар со Старого Юга. Будешь заманивать сюда народ. Понял? Я хочу, чтобы на твою подружку с ее птицей полный зал набился.
— Ёбть. Я уваляюсь из этого мамаёбаново бара. Вы можешь тут на сцену хоть Карлу О'Харю вытаскивать с ее лысым орлом, а еще и батраков снаружи — хрен там.
— Участок получит определенный доклад.
— А мож они и еще один оклад про сироток получат.
— Не думаю.
Джоунз понимал, что это правда. В конце концов, он ответил:
— Ладна. На примерку я приду. И клеёных притащу. Я вам тебе таких клеёных притащу, что вашу халабуду наскрозь прихлопнут. Я таких клеёных притащу, как та толстая мамка в зеленой шапчонке.
— Интересно, куда он девался, — промолвила Дарлина.
— Закрой рот и давай послушаем, как ты реплику выучила, — заорала ей Лана. — Твой дружок тут вот хочет посмотреть, как ты в люди выбьешься. Он тебе поможет, Дарлина. Покажи ему, как здорово у тебя все получается.
Дарлина откашлялась и осторожно провозгласила:
— Стока кавалеров на палубу бы, дорогуша, но честь моя досталась до запятой.
Лана стащила Дарлину с птицей со сцены и вытолкнула их в переулок. Джоунз прислушался к воплям, ругани и мольбам, доносившимся оттуда, а затем, судя по звуку, на на чью-то физиономию приземлилась затрещина.
Он зашел за стойку бара нацедить себе стакан воды и поразмыслить о дальнейших мерах саботажа, которые прикончили бы Лану Ли навсегда. На улице клёкотал какаду и рыдала Дарлина:
— Я ж никакая не актриса, Лана. Я ж тебе уже говорила.
Опустив на секунду глаза, Джоунз заметил, что Лана рассеянно оставила приотворенной дверцу маленькой тумбочки под стойкой. Весь день она была слишком озабочена подготовкой к просмотру дарлининой генеральной репетиции. Джоунз опустился на колени и впервые за все свое пребывание в «Ночи Утех» снял темные очки. Сначала глазам следовало привыкнуть к тусклому, но все же более яркому, чем обычно для него, свету, явившему корку грязи на полу за стойкой. Он заглянул в тумбочку и увидел там аккуратную стопку из десятка пакетов, завернутых в простую бумагу. В углу были свалены глобус, коробка мела и большая и дорогая на вид книга.
Ему не хотилось саботировать свое открытие изъятием из тумбочки какого-либо предмета. Лана Ли, с ее ястребиным взором и нюхом ищейки сразу это заметит. Он секунду поразмыслил, а потом взял из кассы карандашик и, пробегая рукой по торцам пакетов, как можно миниатюрнее написал на каждом адрес бара «Ночь Утех». Точно записка в бутылке, адрес этот мог бы принести ему какой-нибудь ответ — быть может, от настоящего и профессионального саботажника. Адрес на пакете, завернутом в простую коричневую бумагу, приносит такой же вред, как и отпечатки пальцев на пистолете, подумал Джоунз. Такого на нем быть не должно. Он тщательно сложил пакеты на место, подровняв стопку до ее первоначальной симметрии. Затем вернул карандашик в кассу и допил воду. Присмотрелся к дверце и решил, что приоткрыта она примерно с тем же углом, как и в начале, когда он ее заметил.
Он вышел из-за стойки и возобновил бессистемные движения метлой как раз вовремя — Лана, Дарлина и какаду ворвались внутрь маленькой неуправляемой толпой. Орхидея Дарлины болталась возле уха, несколько оставшихся перьев попугая стояли торчком. Лана Ли, однако, по-прежнему выглядела ухоженной, словно какой-то циклон чудесным образом пощадил только ее.
— Ладно, Дарлина, — сказала она, хватая танцовщицу за плечи. — Что ты должна, к чертовой матери, сказать?
— В-во! Рижисор точно понимает чужое горе. Ежли будешь большое кино сымать, в нем половина народу перед о хнет.
— Заткнись и марш на пол, — скомандовала Лана Джоунзу и немного потрясла Дарлину. — Теперь скажи правильно, дурища.
Дарлина безнадежно вздохнула и ответила:
— Сто кавалеров наебала было, дорогуша, но честь моя осталась незанятой.
* * *
Патрульный Манкузо оперся о стол сержанта и просипел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Это здорово, — сказала Дарлина.
— Это — драма, — поправила ее Лана. — Ладно, давай попробуем. Маэстро — музыку.
— В-во! Вот щас мы точно на плантации. — Джоунз проскрежетал иглой по первым дорожкам пластинки. — У меня просто изык отымается в этом стрёмном бардаке.
Дарлина с наигранной скромностью плавно засеменила на сцену, сложила губки бантиком и вымолвила:
— Столько Валерий на бабу было, дорогуша, но…
— Стоп! — заверещала Лана.
— Дай же мне еще попробовать, — взмолилась Дарлина. — Я же первый раз. Я репетировала экзотику, а не актрису.
— Ты что — не можешь запомнить одну простую реплику?
— У Дарлины нервы что надо в «Ночью Тех». — Джоунз окутал дымом всю авансцену. — А все минималая заплата и куча шанташа. Попрыгаю тож перепадет, и очень скоро — рычать начнет, царапацца и с вешалки падать. В-во!
— Дарлина — твоя подружка, так? Я гляжу, журнальчики тебе постоянно подсовывает, — зло сказала Лана. Этот Джоунз уже точно начал заливать сало ей за удобренную лосьонами шкуру. — Этот спектакль ты же сам и придумал, Джоунз. Ты же хочешь, чтобы она свой шанс на сцене попробовала?
— Ну дак. В-во! Тута кто-то же должен в люди выбицца. А спиктакыль шыкарный, куча клеёных прибежит. Я добавку получу. Э-эй! — Джоунз оскалился желтым полумесяцем, обнажившим нижнюю половину его лица. — Я всю надёжу тока на попрыгая наложил.
У Ланы возник замысел, который помог бы бизнесу и уел Джоунза. Ему она и так уже слишком далеко зайти позволила.
— Хорошо, — сказала ему Лана. — Теперь слушай меня, Джоунз. Ты хочешь тут Дарлине помочь. Ты думаешь, что представление — хорошее. Я помню, как ты говорил, что Дарлина с птицей сюда столько клиентуры притащат, что мне придется швейцара нанимать. Так вот, швейцар у меня есть. Это ты.
— Э-эй! Тут моей ноги по ночам не будет за минималую заплату.
— Ты выходишь на работу в вечер премьеры, — ровно продолжала Лана. — Становишься на мостовую перед входом. Мы тебе костюм в прокат возьмем. Настоящий швейцар со Старого Юга. Будешь заманивать сюда народ. Понял? Я хочу, чтобы на твою подружку с ее птицей полный зал набился.
— Ёбть. Я уваляюсь из этого мамаёбаново бара. Вы можешь тут на сцену хоть Карлу О'Харю вытаскивать с ее лысым орлом, а еще и батраков снаружи — хрен там.
— Участок получит определенный доклад.
— А мож они и еще один оклад про сироток получат.
— Не думаю.
Джоунз понимал, что это правда. В конце концов, он ответил:
— Ладна. На примерку я приду. И клеёных притащу. Я вам тебе таких клеёных притащу, что вашу халабуду наскрозь прихлопнут. Я таких клеёных притащу, как та толстая мамка в зеленой шапчонке.
— Интересно, куда он девался, — промолвила Дарлина.
— Закрой рот и давай послушаем, как ты реплику выучила, — заорала ей Лана. — Твой дружок тут вот хочет посмотреть, как ты в люди выбьешься. Он тебе поможет, Дарлина. Покажи ему, как здорово у тебя все получается.
Дарлина откашлялась и осторожно провозгласила:
— Стока кавалеров на палубу бы, дорогуша, но честь моя досталась до запятой.
Лана стащила Дарлину с птицей со сцены и вытолкнула их в переулок. Джоунз прислушался к воплям, ругани и мольбам, доносившимся оттуда, а затем, судя по звуку, на на чью-то физиономию приземлилась затрещина.
Он зашел за стойку бара нацедить себе стакан воды и поразмыслить о дальнейших мерах саботажа, которые прикончили бы Лану Ли навсегда. На улице клёкотал какаду и рыдала Дарлина:
— Я ж никакая не актриса, Лана. Я ж тебе уже говорила.
Опустив на секунду глаза, Джоунз заметил, что Лана рассеянно оставила приотворенной дверцу маленькой тумбочки под стойкой. Весь день она была слишком озабочена подготовкой к просмотру дарлининой генеральной репетиции. Джоунз опустился на колени и впервые за все свое пребывание в «Ночи Утех» снял темные очки. Сначала глазам следовало привыкнуть к тусклому, но все же более яркому, чем обычно для него, свету, явившему корку грязи на полу за стойкой. Он заглянул в тумбочку и увидел там аккуратную стопку из десятка пакетов, завернутых в простую бумагу. В углу были свалены глобус, коробка мела и большая и дорогая на вид книга.
Ему не хотилось саботировать свое открытие изъятием из тумбочки какого-либо предмета. Лана Ли, с ее ястребиным взором и нюхом ищейки сразу это заметит. Он секунду поразмыслил, а потом взял из кассы карандашик и, пробегая рукой по торцам пакетов, как можно миниатюрнее написал на каждом адрес бара «Ночь Утех». Точно записка в бутылке, адрес этот мог бы принести ему какой-нибудь ответ — быть может, от настоящего и профессионального саботажника. Адрес на пакете, завернутом в простую коричневую бумагу, приносит такой же вред, как и отпечатки пальцев на пистолете, подумал Джоунз. Такого на нем быть не должно. Он тщательно сложил пакеты на место, подровняв стопку до ее первоначальной симметрии. Затем вернул карандашик в кассу и допил воду. Присмотрелся к дверце и решил, что приоткрыта она примерно с тем же углом, как и в начале, когда он ее заметил.
Он вышел из-за стойки и возобновил бессистемные движения метлой как раз вовремя — Лана, Дарлина и какаду ворвались внутрь маленькой неуправляемой толпой. Орхидея Дарлины болталась возле уха, несколько оставшихся перьев попугая стояли торчком. Лана Ли, однако, по-прежнему выглядела ухоженной, словно какой-то циклон чудесным образом пощадил только ее.
— Ладно, Дарлина, — сказала она, хватая танцовщицу за плечи. — Что ты должна, к чертовой матери, сказать?
— В-во! Рижисор точно понимает чужое горе. Ежли будешь большое кино сымать, в нем половина народу перед о хнет.
— Заткнись и марш на пол, — скомандовала Лана Джоунзу и немного потрясла Дарлину. — Теперь скажи правильно, дурища.
Дарлина безнадежно вздохнула и ответила:
— Сто кавалеров наебала было, дорогуша, но честь моя осталась незанятой.
* * *
Патрульный Манкузо оперся о стол сержанта и просипел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117