Я лишь немощно забрел туда, чтобы немного передохнуть. Время от времени мне навстречу попадался пешеход. К несчастью для нас, ни один из них не был в настроении для «горячей собаки».
— Так ты был там? Не удивительно, что ты постоянно ничего не продаешь. И ты, наверно, игрался с тем проклятым котом.
— Теперь, когда вы об этом упомянули, я действительно припоминаю одно-другое одомашненное животное поблизости.
— Значит, ты игрался с котом.
— Нет, я не «игрался» с котом. Я лишь подобрал его и немного погладил. Это была довольно привлекательная на вид пестренькая особь. Я предложил ему «горячую собаку». Тем не менее, кот отказался ее есть. Вот вам животное хоть с каким-то вкусом и пристойностью.
— А ты отдаешь себе отчет, какое это серьезное нарушение, гамадрил?
— Боюсь, что нет, — рассерженно отвечал Игнациус. — Очевидно, само собой разумеющимся сочли то, что кот нечистоплотен. Откуда мы это знаем? Коты знамениты своей санитарией — постоянно вылизывают себя, когда подозревают, что имеется хоть малейшая причина для сомнения. У этого инспектора, должно быть, имелось некое предубеждение против котов. Кот не удостоился ни малейшего шанса.
— Мы не про кота толкуем! — выдохнул мистер Клайд с таким неистовством, что Игнациус разглядел, как вокруг белесого шрама на носу набухают лиловые вены. — Мы говорим о тебе.
— Ну, я-то, разумеется, чистоплотен. Мы это уже обсуждали. Мне просто хотелось, чтобы коту честно предоставили слово. Сэр, неужели меня бесконечно будут третировать? Мои нервы уже приближаются к стадии тотального разложения. Когда вы лишь мгновение назад проверили мои ногти, я надеюсь, вы отметили пугающие вибрации в моих конечностях? Мне бы очень не хотелось подавать на корпорацию «Райские Киоскеры» в суд, чтобы она оплачивала гонорары моего психиатра. Возможно, вам неведомо, что я не охвачен никаким страховым планом госпитализации. «Райские Киоскеры», разумеется, слишком палеолитичны, чтобы рассмотреть предложение своим работникам подобных льгот. В действительности, сэр, я довольно-таки неудовлетворен условиями труда в этой сомнительной фирме.
— Почему, что такое? — встревожился мистер Клайд.
— Боюсь, что всё. Но превыше всего прочего — я совсем не ощущаю, что меня здесь ценят.
— Ну, ты, по крайней мере, приходишь на работу каждый день. Что есть, то есть.
— Это все потому, что, осмелься я остаться дома, меня бы избили до потери пульса печеной винной бутылкой. Открывать дверь в мой дом — все равно, что вторгаться в логово львицы. Моя мать все больше становится негуманна и злобна.
— Знаешь, Райлли, мне не хочется тебя увольнять, — отеческим тоном произнес мистер Клайд. он уже слышал прискорбную историю киоскера Райлли: пьющая мать, убытки, за которые следовало платить, угроза нищеты как для матери, так и для сына, сладострастные материнские дружки. — Я выделю тебе новый маршрут и дам еще один шанс. У меня тут есть в заначке кое-какие коммерческие штучки — может, тебе пригодятся.
— Можете сразу отправить карту моего нового маршрута в психиатрическую палату Благотворительной Больницы. Заботливые монахини и психиатры помогут мне там расшифровать ее между сеансами шоковой терапии.
— Да заткнись же ты.
— Вот видите? Вы уже уничтожили всю мою инициативу, — рыгнул Игнациус. — Ну что ж, надеюсь, вы избрали для меня живописный маршрут, предпочтительно — где-нибудь в садово-парковой зоне с обилием удобств для сидения страдальцев от усталых, отнимающихся ног. Поднявшись сегодня утром, я обнаружил, что лодыжки не держат меня. К счастью, я вовремя успел схватиться за спинку кровати. Иначе я бы вне сомнения рухнул, сломленный, на пол. Мои предплюсны, очевидно, совершенно готовы подписать акт о капитуляции.
Игнациус наглядно захромал вокруг мистера Клайда, и его сапоги пустынной модели шаркали по промасленному цементу.
— Прекрати сейчас же, недотепа. Ты не инвалид.
— Пока еще — не совсем. Тем не менее, некоторые мои косточки и связки уже начинают размахивать белым флагом поражения. Мои физические аппараты, кажется, уже созрели объявить какое-то перемирие. Моя же пищеварительная система перестала функционировать практически полностью. Мой пилорический клапан, должно быть, сплошь зарос некоей тканью, запечатавшей его навсегда.
— Я ставлю тебя на Французский Квартал.
— Что? — загрохотал Игнациус. — Неужели вы считаете, что я буду способен расхаживать взад и вперед по этой клоаке порока? Нет, боюсь, о Квартале не может быть никакой речи. Моя психика распадется в подобной атмосфере. А помимо этого, улочки там очень узки и опасны. Я могу легко попасть в дорожную пробку или оказаться прижатым к стене здания.
— Не хочешь — не бери, жирный ублюдок. Это твой последний шанс. — Шрам мистера Клайда снова начал наливаться белизной.
— Вот как? Я вас умоляю — припадков больше не нужно. Вы можете случайно перевалиться в этот чан сосисок и обвариться. Если вы так настаиваете, воображаю, мне придется влачить свои сосиски даже в Содом и Гоморру.
— Ладно. По рукам. Приходишь завтра утром, я тебя этим штучкам научу.
— Не могу обещать вам, что в Квартале окажутся проданными много «горячих собак». Вероятно, каждое мгновение я буду занят тем, чтобы защитить свою честь от тех подонков, которые там живут.
— Да в Квартале же, по большей части, туристам торгуют.
— Это еще хуже. Только дегенераты занимаются туризмом. Лично я выезжал из города лишь единожды. Кстати, я вам когда-либо рассказывал о том исключительном паломничестве в Батон-Руж? Множество ужасов таится за городской чертой.
— Нет. Я и слышать не хочу об этом.
— Что ж, тем хуже для вас. Из моего травматического отчета об этой поездке вы могли бы почерпнуть какое-нибудь ценное понимание. Однако, я рад, что вы не желаете о ней слышать. Психологические и символические тонкости путешествия, вероятно, не смогут быть постигнуты умственными способностями «Райских Киоскеров». К счастью, я все это записал, и когда-либо в грядущем более сметливая часть читающей публики извлечет для себя выгоду из моего отчета о бездонно кошмарном моем пребывании в болотах — вплоть до глубинного местообитания предельного ужаса.
— Послушай сюда, Райлли.
— В своем отчете я случайно наткнулся на особенно уместное сравнение туристического автобуса с аттракционом «мертвая петля» в сюрреалистическом парке развлечений.
— Да заткнись же ты! — завопил мистер Клайд, угрожающе размахивая вилкой. — Давай посмотрим твои чеки за сегодня. Сколько ты продал?
— О, мой Бог! — вздохнул Игнациус. — Я знал, что рано или поздно мы до этого доберемся.
Парочка несколько минут торговалась из-за дневной выручки. В действительности, Игнациус просидел все утро на Идз-Плазе, наблюдая за передвижением судов в гавани и делая в блокноте «Великий Вождь» кое-какие пометки относительно истории мореплавания и Марко Поло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Так ты был там? Не удивительно, что ты постоянно ничего не продаешь. И ты, наверно, игрался с тем проклятым котом.
— Теперь, когда вы об этом упомянули, я действительно припоминаю одно-другое одомашненное животное поблизости.
— Значит, ты игрался с котом.
— Нет, я не «игрался» с котом. Я лишь подобрал его и немного погладил. Это была довольно привлекательная на вид пестренькая особь. Я предложил ему «горячую собаку». Тем не менее, кот отказался ее есть. Вот вам животное хоть с каким-то вкусом и пристойностью.
— А ты отдаешь себе отчет, какое это серьезное нарушение, гамадрил?
— Боюсь, что нет, — рассерженно отвечал Игнациус. — Очевидно, само собой разумеющимся сочли то, что кот нечистоплотен. Откуда мы это знаем? Коты знамениты своей санитарией — постоянно вылизывают себя, когда подозревают, что имеется хоть малейшая причина для сомнения. У этого инспектора, должно быть, имелось некое предубеждение против котов. Кот не удостоился ни малейшего шанса.
— Мы не про кота толкуем! — выдохнул мистер Клайд с таким неистовством, что Игнациус разглядел, как вокруг белесого шрама на носу набухают лиловые вены. — Мы говорим о тебе.
— Ну, я-то, разумеется, чистоплотен. Мы это уже обсуждали. Мне просто хотелось, чтобы коту честно предоставили слово. Сэр, неужели меня бесконечно будут третировать? Мои нервы уже приближаются к стадии тотального разложения. Когда вы лишь мгновение назад проверили мои ногти, я надеюсь, вы отметили пугающие вибрации в моих конечностях? Мне бы очень не хотелось подавать на корпорацию «Райские Киоскеры» в суд, чтобы она оплачивала гонорары моего психиатра. Возможно, вам неведомо, что я не охвачен никаким страховым планом госпитализации. «Райские Киоскеры», разумеется, слишком палеолитичны, чтобы рассмотреть предложение своим работникам подобных льгот. В действительности, сэр, я довольно-таки неудовлетворен условиями труда в этой сомнительной фирме.
— Почему, что такое? — встревожился мистер Клайд.
— Боюсь, что всё. Но превыше всего прочего — я совсем не ощущаю, что меня здесь ценят.
— Ну, ты, по крайней мере, приходишь на работу каждый день. Что есть, то есть.
— Это все потому, что, осмелься я остаться дома, меня бы избили до потери пульса печеной винной бутылкой. Открывать дверь в мой дом — все равно, что вторгаться в логово львицы. Моя мать все больше становится негуманна и злобна.
— Знаешь, Райлли, мне не хочется тебя увольнять, — отеческим тоном произнес мистер Клайд. он уже слышал прискорбную историю киоскера Райлли: пьющая мать, убытки, за которые следовало платить, угроза нищеты как для матери, так и для сына, сладострастные материнские дружки. — Я выделю тебе новый маршрут и дам еще один шанс. У меня тут есть в заначке кое-какие коммерческие штучки — может, тебе пригодятся.
— Можете сразу отправить карту моего нового маршрута в психиатрическую палату Благотворительной Больницы. Заботливые монахини и психиатры помогут мне там расшифровать ее между сеансами шоковой терапии.
— Да заткнись же ты.
— Вот видите? Вы уже уничтожили всю мою инициативу, — рыгнул Игнациус. — Ну что ж, надеюсь, вы избрали для меня живописный маршрут, предпочтительно — где-нибудь в садово-парковой зоне с обилием удобств для сидения страдальцев от усталых, отнимающихся ног. Поднявшись сегодня утром, я обнаружил, что лодыжки не держат меня. К счастью, я вовремя успел схватиться за спинку кровати. Иначе я бы вне сомнения рухнул, сломленный, на пол. Мои предплюсны, очевидно, совершенно готовы подписать акт о капитуляции.
Игнациус наглядно захромал вокруг мистера Клайда, и его сапоги пустынной модели шаркали по промасленному цементу.
— Прекрати сейчас же, недотепа. Ты не инвалид.
— Пока еще — не совсем. Тем не менее, некоторые мои косточки и связки уже начинают размахивать белым флагом поражения. Мои физические аппараты, кажется, уже созрели объявить какое-то перемирие. Моя же пищеварительная система перестала функционировать практически полностью. Мой пилорический клапан, должно быть, сплошь зарос некоей тканью, запечатавшей его навсегда.
— Я ставлю тебя на Французский Квартал.
— Что? — загрохотал Игнациус. — Неужели вы считаете, что я буду способен расхаживать взад и вперед по этой клоаке порока? Нет, боюсь, о Квартале не может быть никакой речи. Моя психика распадется в подобной атмосфере. А помимо этого, улочки там очень узки и опасны. Я могу легко попасть в дорожную пробку или оказаться прижатым к стене здания.
— Не хочешь — не бери, жирный ублюдок. Это твой последний шанс. — Шрам мистера Клайда снова начал наливаться белизной.
— Вот как? Я вас умоляю — припадков больше не нужно. Вы можете случайно перевалиться в этот чан сосисок и обвариться. Если вы так настаиваете, воображаю, мне придется влачить свои сосиски даже в Содом и Гоморру.
— Ладно. По рукам. Приходишь завтра утром, я тебя этим штучкам научу.
— Не могу обещать вам, что в Квартале окажутся проданными много «горячих собак». Вероятно, каждое мгновение я буду занят тем, чтобы защитить свою честь от тех подонков, которые там живут.
— Да в Квартале же, по большей части, туристам торгуют.
— Это еще хуже. Только дегенераты занимаются туризмом. Лично я выезжал из города лишь единожды. Кстати, я вам когда-либо рассказывал о том исключительном паломничестве в Батон-Руж? Множество ужасов таится за городской чертой.
— Нет. Я и слышать не хочу об этом.
— Что ж, тем хуже для вас. Из моего травматического отчета об этой поездке вы могли бы почерпнуть какое-нибудь ценное понимание. Однако, я рад, что вы не желаете о ней слышать. Психологические и символические тонкости путешествия, вероятно, не смогут быть постигнуты умственными способностями «Райских Киоскеров». К счастью, я все это записал, и когда-либо в грядущем более сметливая часть читающей публики извлечет для себя выгоду из моего отчета о бездонно кошмарном моем пребывании в болотах — вплоть до глубинного местообитания предельного ужаса.
— Послушай сюда, Райлли.
— В своем отчете я случайно наткнулся на особенно уместное сравнение туристического автобуса с аттракционом «мертвая петля» в сюрреалистическом парке развлечений.
— Да заткнись же ты! — завопил мистер Клайд, угрожающе размахивая вилкой. — Давай посмотрим твои чеки за сегодня. Сколько ты продал?
— О, мой Бог! — вздохнул Игнациус. — Я знал, что рано или поздно мы до этого доберемся.
Парочка несколько минут торговалась из-за дневной выручки. В действительности, Игнациус просидел все утро на Идз-Плазе, наблюдая за передвижением судов в гавани и делая в блокноте «Великий Вождь» кое-какие пометки относительно истории мореплавания и Марко Поло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117