Он как-то ввечер в «Ночью Тех» зарулил, начал этой девке Дарлине про автобус вешать.
— Нет, ну ты чо гришь, а? — ответил человек. — Он про автобус нам тоже рассказывал, как ехал на том автобусе в самое серце тьмы как-то раз.
— Тот самый и есть. Вы от этого дурка подальше бы. Он с падлицией в розыске. И вашу бедную цветную народную жопу всю в каталашку засодют. В-во!
— Ну, так надо будет его про это спросить, — сказал человек. — Я уж точно не хочу, чтоб меня на демонсрацию пристукник вел.
* * *
Мистер Гонзалес пришел в «Штаны Леви» рано, как обычно. Символически зажег одной спичкой свой маленький обогреватель и сигарету с фильтром — точно два факела, сигнализирующих о начале нового трудового дня. А после этого устремил свой ум на ранние утренние медитации. Вчера мистер Райлли добавил конторе новый штрих — ленты розовато-лилового, серого и рыжего гофрированного серпантина петлями свисали от одной лампочки к другой по всему потолку. Распятие, таблички и серпантин в конторе напоминали управляющему об украшениях на Рождество, и он слегка впадал в сентиментальность. Заглянув в уголок мистера Райлли, он с удовлетворением отметил, что бобовые побеги настолько окрепли, что уже начали виться вниз, оплетая ручки выдвижных ящиков с документами. Мистеру Гонзалесу стало любопытно, как же служащему удается систематизировать документы, не тревожа нежные побеги. Размышляя над этой канцелярской загадкой, он с удивлением увидел, как сам мистер Райлли торпедой врывается в контору.
— Доброе утро, сэр, — отрывисто поздоровался Игнациус: то ли кашне, то ли платок горизонтально трепыхался в его кильватере, будто стяг поставленного под ружье шотландского клана. Дешевая кинокамера болталась у него на плече, а под мышкой он сжимал узел, напоминавший свернутую в рулон простыню.
— Ну, вы сегодня определенно раненько, мистер Райлли.
— Что вы имеете в виду? Я всегда прибываю на работу в это время.
— О, разумеется, — кротко согласился мистер Гонзалес.
— Вы что — считаете, что я пришел сегодня пораньше с какой-то целью?
— Нет. Я…
— Говорите, сэр. Почему вы столь странно подозрительны? Ваши глаза буквально мерцают паранойей.
— Что , мистер Райлли?
— Вы слышали, что я сказал, — бросил Игнациус и прогромыхал прямиком к двери на фабрику.
Мистер Гонзалес попробовал снова взять себя в руки, однако его встревожило нечто похожее на приветственные вопли, донесшиеся с фабрики. Вероятно, подумал он, кто-то из рабочих стал отцом или выиграл что-нибудь в вещевую лотерею. Пока рабочие не досаждали ему, он был не прочь платить услугой за услугу. Для него они оставались просто частью физического древа «Штанов Леви», никак не связанной с «мозговым центром». Они не принадлежали ему, чтобы о них еще и беспокоиться: рабочие пребывали под пьяным командованием мистера Палермо. Накопив соотвествующую толику мужества, управляющий конторой собирался обратиться к мистеру Райлли в самой что ни на есть учтивой манере с вопросом относительно количества времени, проводимого им на фабрике. Тем не менее, мистер Райлли в последнее время несколько отдалился и стал неприступен, и мистера Гонзалеса ужасала сама мысль о стычке с ним. Ноги его немели, стоило лишь подумать об одной их этих медвежьих лап, опускающейся ему на самую макушку, — быть может, вгоняя его, будто кол, в непредсказуемые полы конторы.
Четверо фабричных рабочих обняли Игнациуса за смитфильдские окорока, служившие ему ляжками, и со значительным усилием вознесли его на раскроечный стол. Поверх плеч носильщиков Игнациус рявкал, куда заносить, будто руководил погрузкой редчайшего и драгоценнейшего груза:
— Выше и правее, вот так! — кричал он сверху вниз. — Выше, выше. Осторожнее. Помедленней. Вы крепко держите?
— Ага, — отвечал один из носильщиков.
— А чувствуется довольно вяло. Прошу вас! Я распадаюсь до состояния тотального беспокойства.
Рабочие с интересом наблюдали, как носильщики пошатываются взад и вперед под тяжестью своей ноши.
— Теперь назад, — нервно вскрикивал Игнациус. — Назад, пока стол прямо подо мной не окажется.
— Не беспокойсь, мистер Эр, — задыхаясь, проговорил один из носильщиков. — Мы метим вас прям на стол.
— Мне очевидно, что нет, — отвечал Игнациус, тараня своей тушей столб. — О, мой Бог! Мое плечо вывихнуто.
Другие рабочие подняли крик.
— Эй, потише там с мистером Эр, — завопил кто-то. — Вы ему там щас бошку раскроите.
— Прошу вас! — вскричал Игнациус. — Помогите кто-нибудь! В следующий же миг я, вероятно, превращусь в кучу обломков.
— Слышь, мистер Эр, — не успевая перевести дух, вымолвил носильщик, — а стол то уже прям за нами.
— Меня, вероятно, вывалят в одну из печей прежде, чем завершится это злоключение. Я подозреваю, что было бы гораздо мудрее обратиться к коллективу на уровне пола.
— Опускайте ноги, мистер Эр. Стол сразу под вами.
— Помедленней, — промолвил Игнациус, вытягивая свой здоровенный большой палец на ноге с великой опаской. — Похоже, так оно и есть. Хорошо. Как только я придам себе устойчивость, можете ослабить свою хватку на моем теле.
В конце концов, Игнациус принял вертикальное положение на длинном столе, прижимая рулон простыни к почечной лоханке, чтобы скрыть от своей аудитории тот факт, что в процессе водружения он пришел в состояние некоторой стимуляции.
— Друзья! — величественно произнес он и воздел ту руку, которой не держал простыню. — Наконец, настал наш день. Я надеюсь, вы не забыли захватить с собой орудия войны. — Из группы, собравшейся вокруг раскроечного стола, не донеслось ни подтверждения, ни отрицания. — Я имею в виду палки, цепи, дубинки и так далее. — Похихикивая хором, рабочие помахали в воздухе какими-то штакетинами, швабрами, велосипедными цепями и кирпичами. — Бог мой! Вы в самом деле собрали довольно солидный и разнообразный арсенал. Ярость нашего штурма может превзойти все мои ожидания. Вместе с тем, чем решительнее удар, тем бесповоротнее результаты. Мой ознакомительный осмотр вашего оружия, следовательно, укрепляет меня в моей вере в окончательный успех нашего сегодняшнего крестового похода. В нашем кильватере мы должны оставить разграбленные и опустошенные «Штаны Леви», на огонь мы должны ответить огнем.
— Чо он сказал? — спросил один рабочий другого.
— Мы должны взять штурмом контору в ближайшее же время, тем самым ошеломив недруга в то время, как чувства его еще находятся под воздействием психических туманов раннего утра.
— Эй, мистер Эр, я, конешно, извиняюсь, — выкрикнул из толпы какой-то человек. — Мне тут сказали, что у вас с подлицией нелады. Это правда?
Волна тревоги и беспокойства разбилась о головы рабочих.
— Что? — завопил Игнациус. — Где услыхали вы подобную клевету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Нет, ну ты чо гришь, а? — ответил человек. — Он про автобус нам тоже рассказывал, как ехал на том автобусе в самое серце тьмы как-то раз.
— Тот самый и есть. Вы от этого дурка подальше бы. Он с падлицией в розыске. И вашу бедную цветную народную жопу всю в каталашку засодют. В-во!
— Ну, так надо будет его про это спросить, — сказал человек. — Я уж точно не хочу, чтоб меня на демонсрацию пристукник вел.
* * *
Мистер Гонзалес пришел в «Штаны Леви» рано, как обычно. Символически зажег одной спичкой свой маленький обогреватель и сигарету с фильтром — точно два факела, сигнализирующих о начале нового трудового дня. А после этого устремил свой ум на ранние утренние медитации. Вчера мистер Райлли добавил конторе новый штрих — ленты розовато-лилового, серого и рыжего гофрированного серпантина петлями свисали от одной лампочки к другой по всему потолку. Распятие, таблички и серпантин в конторе напоминали управляющему об украшениях на Рождество, и он слегка впадал в сентиментальность. Заглянув в уголок мистера Райлли, он с удовлетворением отметил, что бобовые побеги настолько окрепли, что уже начали виться вниз, оплетая ручки выдвижных ящиков с документами. Мистеру Гонзалесу стало любопытно, как же служащему удается систематизировать документы, не тревожа нежные побеги. Размышляя над этой канцелярской загадкой, он с удивлением увидел, как сам мистер Райлли торпедой врывается в контору.
— Доброе утро, сэр, — отрывисто поздоровался Игнациус: то ли кашне, то ли платок горизонтально трепыхался в его кильватере, будто стяг поставленного под ружье шотландского клана. Дешевая кинокамера болталась у него на плече, а под мышкой он сжимал узел, напоминавший свернутую в рулон простыню.
— Ну, вы сегодня определенно раненько, мистер Райлли.
— Что вы имеете в виду? Я всегда прибываю на работу в это время.
— О, разумеется, — кротко согласился мистер Гонзалес.
— Вы что — считаете, что я пришел сегодня пораньше с какой-то целью?
— Нет. Я…
— Говорите, сэр. Почему вы столь странно подозрительны? Ваши глаза буквально мерцают паранойей.
— Что , мистер Райлли?
— Вы слышали, что я сказал, — бросил Игнациус и прогромыхал прямиком к двери на фабрику.
Мистер Гонзалес попробовал снова взять себя в руки, однако его встревожило нечто похожее на приветственные вопли, донесшиеся с фабрики. Вероятно, подумал он, кто-то из рабочих стал отцом или выиграл что-нибудь в вещевую лотерею. Пока рабочие не досаждали ему, он был не прочь платить услугой за услугу. Для него они оставались просто частью физического древа «Штанов Леви», никак не связанной с «мозговым центром». Они не принадлежали ему, чтобы о них еще и беспокоиться: рабочие пребывали под пьяным командованием мистера Палермо. Накопив соотвествующую толику мужества, управляющий конторой собирался обратиться к мистеру Райлли в самой что ни на есть учтивой манере с вопросом относительно количества времени, проводимого им на фабрике. Тем не менее, мистер Райлли в последнее время несколько отдалился и стал неприступен, и мистера Гонзалеса ужасала сама мысль о стычке с ним. Ноги его немели, стоило лишь подумать об одной их этих медвежьих лап, опускающейся ему на самую макушку, — быть может, вгоняя его, будто кол, в непредсказуемые полы конторы.
Четверо фабричных рабочих обняли Игнациуса за смитфильдские окорока, служившие ему ляжками, и со значительным усилием вознесли его на раскроечный стол. Поверх плеч носильщиков Игнациус рявкал, куда заносить, будто руководил погрузкой редчайшего и драгоценнейшего груза:
— Выше и правее, вот так! — кричал он сверху вниз. — Выше, выше. Осторожнее. Помедленней. Вы крепко держите?
— Ага, — отвечал один из носильщиков.
— А чувствуется довольно вяло. Прошу вас! Я распадаюсь до состояния тотального беспокойства.
Рабочие с интересом наблюдали, как носильщики пошатываются взад и вперед под тяжестью своей ноши.
— Теперь назад, — нервно вскрикивал Игнациус. — Назад, пока стол прямо подо мной не окажется.
— Не беспокойсь, мистер Эр, — задыхаясь, проговорил один из носильщиков. — Мы метим вас прям на стол.
— Мне очевидно, что нет, — отвечал Игнациус, тараня своей тушей столб. — О, мой Бог! Мое плечо вывихнуто.
Другие рабочие подняли крик.
— Эй, потише там с мистером Эр, — завопил кто-то. — Вы ему там щас бошку раскроите.
— Прошу вас! — вскричал Игнациус. — Помогите кто-нибудь! В следующий же миг я, вероятно, превращусь в кучу обломков.
— Слышь, мистер Эр, — не успевая перевести дух, вымолвил носильщик, — а стол то уже прям за нами.
— Меня, вероятно, вывалят в одну из печей прежде, чем завершится это злоключение. Я подозреваю, что было бы гораздо мудрее обратиться к коллективу на уровне пола.
— Опускайте ноги, мистер Эр. Стол сразу под вами.
— Помедленней, — промолвил Игнациус, вытягивая свой здоровенный большой палец на ноге с великой опаской. — Похоже, так оно и есть. Хорошо. Как только я придам себе устойчивость, можете ослабить свою хватку на моем теле.
В конце концов, Игнациус принял вертикальное положение на длинном столе, прижимая рулон простыни к почечной лоханке, чтобы скрыть от своей аудитории тот факт, что в процессе водружения он пришел в состояние некоторой стимуляции.
— Друзья! — величественно произнес он и воздел ту руку, которой не держал простыню. — Наконец, настал наш день. Я надеюсь, вы не забыли захватить с собой орудия войны. — Из группы, собравшейся вокруг раскроечного стола, не донеслось ни подтверждения, ни отрицания. — Я имею в виду палки, цепи, дубинки и так далее. — Похихикивая хором, рабочие помахали в воздухе какими-то штакетинами, швабрами, велосипедными цепями и кирпичами. — Бог мой! Вы в самом деле собрали довольно солидный и разнообразный арсенал. Ярость нашего штурма может превзойти все мои ожидания. Вместе с тем, чем решительнее удар, тем бесповоротнее результаты. Мой ознакомительный осмотр вашего оружия, следовательно, укрепляет меня в моей вере в окончательный успех нашего сегодняшнего крестового похода. В нашем кильватере мы должны оставить разграбленные и опустошенные «Штаны Леви», на огонь мы должны ответить огнем.
— Чо он сказал? — спросил один рабочий другого.
— Мы должны взять штурмом контору в ближайшее же время, тем самым ошеломив недруга в то время, как чувства его еще находятся под воздействием психических туманов раннего утра.
— Эй, мистер Эр, я, конешно, извиняюсь, — выкрикнул из толпы какой-то человек. — Мне тут сказали, что у вас с подлицией нелады. Это правда?
Волна тревоги и беспокойства разбилась о головы рабочих.
— Что? — завопил Игнациус. — Где услыхали вы подобную клевету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117