– Я не имел в виду, что вы должны бросить ее словно раскаленную головешку, – прошептал Франклин. – Знаете что, так как я не уверен, что вы существуете на самом деле, почему бы вам не попросить этих ребят раздобыть мне стаканчик вермута, а не вытаскивать этот гуннский сувенир у меня из черепа. Головная боль убивает меня…
Мишель едва могла скрыть облегчение.
– Вы будете жить, – пообещала она. – Мы извлечем эту пулю, и вы будете жить!
Решительность француженки потрясла Монка.
– Сколько времени займет операция?
– Час, может быть больше, – ответил врач. – Не смогу сказать сколько, пока не начну.
Радиссон уже готовил тампон с хлороформом, а Мишель наполнила шприц морфием. У нее было всего несколько миллилитров снотворного, гораздо меньше, чем нужно. Она молила Бога, чтобы этого хватило хотя бы для смягчения боли.
Монк в отчаянии оглянулся вокруг. Он соглашается на безумство! Как можно оперировать человека в таких условиях – на грязном соломенном тюфяке, в хлеву, где нет даже света, кроме фонарей, а по углам пищат мыши? Даже если каким-то чудом Франклин не погибнет под ножом хирурга, он умрет от инфекции.
– Монк… – Он обернулся, когда она коснулась его. – Я знаю, он ваш друг, – тихо сказала Мишель. – Я знаю, как вы любите его. Верьте мне. С Франклином не случится ничего плохого.
Сердце Монка сжалось. Если бы эти слова могли его успокоить! Потом в его памяти возник образ отца Мишель, которого уносят на носилках. Да, эти люди буквально жертвуют своей жизнью ради них, двух чужестранцев. О чем еще можно было их просить?
– Принимайтесь за работу, – сказал он, оглядываясь через плечо на Франклина. – А я буду делать то, что снова научился делать, когда попал сюда.
Мишель вопросительно подняла бровь.
– Буду молиться, – сказал ей Монк.
15
– Остальное в руках Божьих!
Доктор Эмиль Радиссон вытер руки окровавленным полотенцем и закурил. Позади него Монк смотрел, как Мишель заканчивает перевязывать голову Джефферсону.
– Он поправится?
Прежде чем доктор успел ответить, Мишель сказала:
– Конечно, поправится. Монк взглянул на Радиссона.
– Некоторые осколки глубоко застряли в его черепе. Извлечь их было невозможно. Я не могу с уверенностью сказать, что они не будут давить на черепную коробку.
– А если отвезти его в полевой госпиталь? – спросил Монк. – Если доставить его как можно скорее на родину?
Радиссон пожал плечами.
– Не хочу показаться нескромным, но сомневаюсь, что ваши военные врачи смогут улучшить мою работу. Что касается того, что можно сделать для него в Америке, то на это я ничего не могу вам сказать. Я не знаком с вашими методами лечения.
– Главное сейчас, – закончил Радиссон, – это дать ему отдохнуть. Ему нужно набраться сил. Сейчас и речи не может быть о том, чтобы везти его куда-либо.
– Франклин будет здесь в безопасности, – пообещала Монку Мишель. – От укола морфия он проспит остаток дня. Я постараюсь достать еще морфия в госпитале.
– Кстати, раз уж вы заговорили о госпитале: нам с вами пора туда отправляться, – сказал доктор Радиссон, взглянув на свои старинные часы. – Даже с учетом нашего «дорожного происшествия», нам давно пора быть на месте.
Монк помог Мишель собрать запачканные кровью полотенца и отнести их для стирки.
– Я должен попытаться добраться до своих, – сказал он. – Если они собираются отбросить немцев назад, я хочу, чтобы какая-нибудь наша часть дошла сюда, к Франклину, как можно быстрее.
– Вам нельзя появляться средь бела дня в этой военной форме, – возразила Мишель.
– Мы, кажется, одного роста с вашим отцом. Дайте мне что-нибудь из его одежды. Я буду держать путь на запад, пойду в сторону от главного шоссе и, надеюсь, не нарвусь на немецкие патрули.
– Вам лучше подождать, пока стемнеет.
– Я уже и так слишком долго ждал. Я никогда не забуду того, что вы для нас сделали. Если вам что-то понадобится, я сделаю все, что в моих силах…
Мишель чмокнула его в щеку.
– Ну, друг, лучшее, что вы можете сделать – это дойти целым и невредимым до своих и вернуться за Франклином. В эти дни мы не можем просить Всевышнего о большем.
Серж Пикар продрог, устал и сильно проголодался. Одежда промокла насквозь от мокрого кустарника, в котором он сидел, наблюдая за хлевом фермы Лекруа. В животе непрестанно урчало, но, несмотря на все неудобства, Пикар не шевелился.
Проведя всю ночь без сна, измученный нерешительностью и сомнениями, Пикар вернулся на свой наблюдательный пункт, едва начало светать. Когда он увидел подъезжающих немцев, он воспрянул духом. Значит, Мишель одумалась. Как и полагается добропорядочной француженке, она выдает американцев. Но удовлетворение быстро сменилось недоверием, когда булочник заметил хитрую уловку Мишель.
После того как немцы уехали, несколько часов все было тихо. Поскольку и Радиссон, и Мишель оставались внутри, Пикар подумал, что, наверное, они ухаживают за раненым американцем. Его так и подмывало пробраться в деревню и показать этому высокомерному пруссаку фон Отту, как глупы его подчиненные. Сотни солдат побывали в этом районе, но никто не обнаружил двоих раненых американцев.
Лишь одно удерживало Пикара от этого: мысль о Мишель Лекруа. Ему никогда не удалось бы убедить фон Отта пощадить Мишель. Пикар места себе не находил, думая о том, какому риску подвергает себя Мишель. Но, с другой стороны, теперь он знал секрет, за сохранение которого Мишель пошла бы на все.
Воображение Пикара так распалилось, что он едва не проглядел одного из американцев, одетого в батрацкие штаны и рубаху, выходящего из хлева. Тот внимательно оглядел местность, затем исчез, растворившись в лесу.
Не успел Пикар сообразить, что делать дальше, как из хлева вышли Мишель и Радиссон. Он видел, как они, пройдя по аллее, починили коляску и уехали.
«Как они могли оставить его одного? Наверное, ему нельзя двигаться. Может быть, он мертв».
Пикаром овладело любопытство. Он осторожно приблизился к хлеву, то и дело беспокойно озираясь по сторонам. Потом отворил дверь; громко скрипнула щеколда.
«А что, если американец вооружен?» – подумал Пикар, дрожа от страха.
Глубоко вздохнув, он вломился в хлев. Признаков того, что здесь кого-то прятали, он не заметил. Стойла и сеновал были пусты. Булочник снова огляделся, на этот раз более тщательно, и нашел в полу потайной люк, прикрытый соломой и грязью. Схватившись за кольцо, он приоткрыл крышку люка, вытер пот со лба и заглянул вниз. В лунном свете, проникавшем сквозь пыль, он увидел лежащего на койке человека с забинтованной головой. Его дыхание было неглубоким и прерывистым, но он был жив.
Пикар долго не сводил глаз с американца. До тех пор, пока совершенно ясно не понял, что собирается делать.
Мишель Лекруа смертельно устала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216