Для американских предпринимателей она оказалась даром Божьим. Члены антигерманской коалиции, в первую очередь Великобритания и Франция лихорадочно закупали все новые и новые партии самых разнообразных товаров – от сапог и шнурков для ботинок до пуль и барж. Заводы Америки работали сверх нормы, чтобы выполнить все заказы, и производимая продукция немедленно отгружалась. Меньше чем за шесть месяцев объем деятельности «Глобал Энтерпрайсиз» вырос втрое. Тем самым главное оружие, которое Роза намеревалась использовать против Саймона – застой в развитии компании – было выбито у нее из рук. Слушая отчет мужа о стремительном росте прибыли «Глобал Энтерпрайсиз», она испытывала такое унижение, какого не приходилось переживать еще никогда.
– Но все это скоро кончится! – упорно убеждала она себя. – По сути все остается по-прежнему. Они на волне чистого, слепого везения и даже этого не понимают!
К несчастью Роза должна была признать, что ее мнение никто не разделяет. Деловые круги целиком и полностью одобряли все, что предпринимала команда Саймона. Усталая и разочарованная, Роза прекратила свое, и до того слабое, участие в повседневных делах компании. Никто из руководящего состава фирмы не удосуживался даже на словах соглашаться с ее предложениями; все полагались исключительно на Саймона. Служащие, обычно работавшие с нею, с неохотой и смущением выполняли ее указания, зная, что все равно их заставят все переделывать. Людей, которых она хотела видеть, невозможно было найти, а на ее послания никто не реагировал.
Хотя терпение никогда не было ее сильной стороной, Розе удалось обуздать свое возмущение. Она должна дожить до дня своего двадцатишестилетия, – если только Саймон ей в этом не помешает. А после этого все будет по-другому.
Новогодний бал в Толбот-хаузе стал в Нью-Йорке своего рода традицией. По этому случаю Роза надела вечернее платье от Эльспет Фелпс; усыпанный по краю алмазами шлейф, скроенный с ним из одного куска ткани лиф, пышная юбка из белого тюля с серебристой отделкой. Она стремилась произвести этим нарядом незабываемое впечатление, сделать так, чтобы ее присутствие заметили банкиры, финансисты, маклеры вашингтонских бирж, дать им почувствовать, с какой женщиной они будут иметь дело в ближайшем будущем. Судя по тому, как все они расталкивали друг друга, чтобы перемолвиться с нею словом, Роза решила, что определенно пользуется успехом.
– Вечеринка что надо, Роза! – сказал Пол Миллер, оттесняя локтем заместителя министра по коммерции и прокладывая себе дорогу к группе людей, столпившихся вокруг хозяйки дома.
– Я рада, что вы приятно проводите время, Пол.
– Вам надо бы почаще устраивать приемы, – заметил Миллер. – У вас несомненный талант.
– Я все время очень занята в фирме, – приветливо ответила Роза.
Пол Миллер рассмеялся.
– Вы удивительная женщина, Роза. У меня в голове не укладывается, как вы можете интересоваться этими скучными делами бизнеса.
– Если это мои дела, Пол, мне они очень интересны. Простите, мне пора…
Как жаль, – думал Миллер, глядя, как она растворяется в толпе.
Едва познакомившись с Розой, Пол Миллер был ею очарован. В его глазах она обладала всеми достоинствами, которые мужчина хочет видеть в женщине – изяществом, чутьем и безупречным вкусом. В отличие от Саймона Толбота, Миллер восхищался и невероятной деловой сметкой Розы и, не обращая внимания на шуточки Саймона относительно ее идей и планов, считал ее способной предложить фирме очень многое – если только Саймон разрешит ей это сделать.
Пол Миллер тщательно скрывал от всех свои чувства к Розе, хотя ни для кого не было секретом, что Толботы живут фактически порознь. Миллер не собирался ставить под угрозу деловые отношения с Саймоном, пытаясь ухаживать за его женой. Он сохранял терпение, зная, что, несмотря на общественное мнение, чета Толботов вполне могла закончить разводом. А если этого не произойдет, могут возникнуть другие обстоятельства, которые позволят Розе стать свободной. В ожидании этого Миллер всеми силами добивался, чтобы Роза видела в нем друга, которому могла бы доверять.
Пол взглянул на часы. Пора было устроить одну сделку. Для этого он должен добраться до Саймона, пока тот не напился как сапожник, отмечая Новый год.
Пол Миллер закрыл и запер на ключ двери кабинета. Он смотрел, как Саймон слегка нетвердыми шагами подходит к серванту.
– Черт возьми, Пол, что у тебя там такое срочное, что нельзя отложить на 1915 год? – раздраженно спросил тот.
– Я тебя предупреждал, что министр может объявить о новых участках под железные дороги в любой момент, – сказал Миллер. – Так вот, он объявит о них в понедельник утром, второго января.
Миллер взял у Толбота бокал, но не притронулся к напитку.
– Саймон, наши друзья в Капитолии не могут больше ждать. Сейчас самое время действовать. Я могу подать бумаги в Вашингтоне в тот самый момент, когда правительство будет выступать с сообщением. Командор не узнает, кто обошел его.
Саймон Толбот стоял спиной к Миллеру, потягивая виски и глядя в окно, в глубокую холодную ночь, где кружились тяжелые снежные хлопья. За последние месяцы уже несколько тайных встреч состоялось на яхте на реке Потомак, в ложах на ипподроме во время дерби в Кентукки, на площадках для игры в поло в Лонг-Айленде. В дело были вовлечены некоторые из высших чинов правительства; сумма, которой предстояло в результате сделки перейти из рук в руки, была невообразимой. Теперь же Саймон Толбот понял, что стоит на пороге чего-то, что раньше казалось таким далеким.
Чтобы добыть средства для участия в аукционе, Саймон готов был заложить все свое имущество до последнего цента. Но этого было недостаточно. Не хватало еще пяти миллионов долларов. Занять эти деньги было невозможно; ни один банкир, даже самый благосклонный к Саймону, не мог выделить ему такую сумму без каких-либо объяснений или гарантий. Оставался только один выход.
Саймон открыл верхний ящик своего письменного стола и извлек оттуда два договора. Согласно первому из них, половина пятидесяти одного процента акций «Глобал Энтерпрайсиз», находившихся в распоряжении Саймона по праву опекуна, или четверть всех акций компании, передавалась Полу Миллеру. Во втором договоре уточнялась сумма вознаграждения, выплачиваемого Миллером за акции – пять миллионов долларов.
Саймон снова и снова убеждал самого себя, что подобное соглашение – всего лишь пустая формальность. Как только он заполучит новые железные дороги, любой банк Манхэттена забросает его деньгами. Он вернет Миллеру его пять миллионов, а Миллер вернет ему акции «Глобал Энтерпрайсиз». Роза никогда ни о чем не узнает.
– У тебя какая-то проблема, Саймон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
– Но все это скоро кончится! – упорно убеждала она себя. – По сути все остается по-прежнему. Они на волне чистого, слепого везения и даже этого не понимают!
К несчастью Роза должна была признать, что ее мнение никто не разделяет. Деловые круги целиком и полностью одобряли все, что предпринимала команда Саймона. Усталая и разочарованная, Роза прекратила свое, и до того слабое, участие в повседневных делах компании. Никто из руководящего состава фирмы не удосуживался даже на словах соглашаться с ее предложениями; все полагались исключительно на Саймона. Служащие, обычно работавшие с нею, с неохотой и смущением выполняли ее указания, зная, что все равно их заставят все переделывать. Людей, которых она хотела видеть, невозможно было найти, а на ее послания никто не реагировал.
Хотя терпение никогда не было ее сильной стороной, Розе удалось обуздать свое возмущение. Она должна дожить до дня своего двадцатишестилетия, – если только Саймон ей в этом не помешает. А после этого все будет по-другому.
Новогодний бал в Толбот-хаузе стал в Нью-Йорке своего рода традицией. По этому случаю Роза надела вечернее платье от Эльспет Фелпс; усыпанный по краю алмазами шлейф, скроенный с ним из одного куска ткани лиф, пышная юбка из белого тюля с серебристой отделкой. Она стремилась произвести этим нарядом незабываемое впечатление, сделать так, чтобы ее присутствие заметили банкиры, финансисты, маклеры вашингтонских бирж, дать им почувствовать, с какой женщиной они будут иметь дело в ближайшем будущем. Судя по тому, как все они расталкивали друг друга, чтобы перемолвиться с нею словом, Роза решила, что определенно пользуется успехом.
– Вечеринка что надо, Роза! – сказал Пол Миллер, оттесняя локтем заместителя министра по коммерции и прокладывая себе дорогу к группе людей, столпившихся вокруг хозяйки дома.
– Я рада, что вы приятно проводите время, Пол.
– Вам надо бы почаще устраивать приемы, – заметил Миллер. – У вас несомненный талант.
– Я все время очень занята в фирме, – приветливо ответила Роза.
Пол Миллер рассмеялся.
– Вы удивительная женщина, Роза. У меня в голове не укладывается, как вы можете интересоваться этими скучными делами бизнеса.
– Если это мои дела, Пол, мне они очень интересны. Простите, мне пора…
Как жаль, – думал Миллер, глядя, как она растворяется в толпе.
Едва познакомившись с Розой, Пол Миллер был ею очарован. В его глазах она обладала всеми достоинствами, которые мужчина хочет видеть в женщине – изяществом, чутьем и безупречным вкусом. В отличие от Саймона Толбота, Миллер восхищался и невероятной деловой сметкой Розы и, не обращая внимания на шуточки Саймона относительно ее идей и планов, считал ее способной предложить фирме очень многое – если только Саймон разрешит ей это сделать.
Пол Миллер тщательно скрывал от всех свои чувства к Розе, хотя ни для кого не было секретом, что Толботы живут фактически порознь. Миллер не собирался ставить под угрозу деловые отношения с Саймоном, пытаясь ухаживать за его женой. Он сохранял терпение, зная, что, несмотря на общественное мнение, чета Толботов вполне могла закончить разводом. А если этого не произойдет, могут возникнуть другие обстоятельства, которые позволят Розе стать свободной. В ожидании этого Миллер всеми силами добивался, чтобы Роза видела в нем друга, которому могла бы доверять.
Пол взглянул на часы. Пора было устроить одну сделку. Для этого он должен добраться до Саймона, пока тот не напился как сапожник, отмечая Новый год.
Пол Миллер закрыл и запер на ключ двери кабинета. Он смотрел, как Саймон слегка нетвердыми шагами подходит к серванту.
– Черт возьми, Пол, что у тебя там такое срочное, что нельзя отложить на 1915 год? – раздраженно спросил тот.
– Я тебя предупреждал, что министр может объявить о новых участках под железные дороги в любой момент, – сказал Миллер. – Так вот, он объявит о них в понедельник утром, второго января.
Миллер взял у Толбота бокал, но не притронулся к напитку.
– Саймон, наши друзья в Капитолии не могут больше ждать. Сейчас самое время действовать. Я могу подать бумаги в Вашингтоне в тот самый момент, когда правительство будет выступать с сообщением. Командор не узнает, кто обошел его.
Саймон Толбот стоял спиной к Миллеру, потягивая виски и глядя в окно, в глубокую холодную ночь, где кружились тяжелые снежные хлопья. За последние месяцы уже несколько тайных встреч состоялось на яхте на реке Потомак, в ложах на ипподроме во время дерби в Кентукки, на площадках для игры в поло в Лонг-Айленде. В дело были вовлечены некоторые из высших чинов правительства; сумма, которой предстояло в результате сделки перейти из рук в руки, была невообразимой. Теперь же Саймон Толбот понял, что стоит на пороге чего-то, что раньше казалось таким далеким.
Чтобы добыть средства для участия в аукционе, Саймон готов был заложить все свое имущество до последнего цента. Но этого было недостаточно. Не хватало еще пяти миллионов долларов. Занять эти деньги было невозможно; ни один банкир, даже самый благосклонный к Саймону, не мог выделить ему такую сумму без каких-либо объяснений или гарантий. Оставался только один выход.
Саймон открыл верхний ящик своего письменного стола и извлек оттуда два договора. Согласно первому из них, половина пятидесяти одного процента акций «Глобал Энтерпрайсиз», находившихся в распоряжении Саймона по праву опекуна, или четверть всех акций компании, передавалась Полу Миллеру. Во втором договоре уточнялась сумма вознаграждения, выплачиваемого Миллером за акции – пять миллионов долларов.
Саймон снова и снова убеждал самого себя, что подобное соглашение – всего лишь пустая формальность. Как только он заполучит новые железные дороги, любой банк Манхэттена забросает его деньгами. Он вернет Миллеру его пять миллионов, а Миллер вернет ему акции «Глобал Энтерпрайсиз». Роза никогда ни о чем не узнает.
– У тебя какая-то проблема, Саймон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216