Однажды соседские детишки куда-то укатили эту коляску вместе с моим добром. Под горячую руку вздул одного из парнишек и за это угодил в тюрьму. Работу я потерял, а жена ушла от меня...
Сначала люди слушали его молча, потом начали посмеиваться.
— История ваша совсем не трагична, а скорее смешна!—вмешалась какая-то женщина.— Ваша жена сама ушла, а меня муж выгнал!
Поднялся спор: что лучше, уйти самому или чтобы тебя выгнали? В углу снова забарабанили на пианино. Под шумок кто-то стал наполнять кофейные чашки виски... В комнату вошел молодой, но жирный, как откормленный гусак, мужчина с Библией в руках. Он откашлялся, готовясь начать проповедь. Я не выдержал и вышел на улицу. Здесь я с жадностью вдохнул свежий воздух.
Не сразу Рим строился, не сразу возникли и «пропасти» в этом «Париже на Миссисипи». Американец Андре Кейджюн описывает такой случай. В 1831 году один из могущественных граждан Луизианы, крупный землевладелец Макден узнал, что в Новый Орлеан прибыл Авраам Линкольн, впоследствии ставший президентом США. Макден пригласил Линкольна на невольничий рынок на Королевской улице. Удачно продав негров, он приказал подняться на помост шестнадцатилетней китаянке. Когда за нее была предложена сумма, явно не удовлетворявшая Макдена, он подскочил к рабыне и, разорвав на ней одежду, воскликнул: «Разве такая красота не стоит большего?» Не выдержав, Линкольн, размахнувшись, ударил Макдена и убежал с аукциона. Трудно сказать, какую роль сыграл этот случай в окончательном решении великого сына американского народа во что бы то ни стало добиться ликвидации рабства, но только через 31 год, после тяжкой борьбы ему удалось добиться закона об освобождении рабов.
Мы побывали на Королевской улице. Через 100 лет после отмены рабства никто здесь открыто не сдирает с рабынь одежду. Сегодня капиталисты нашли новую, соответствующую уровню цивилизации XX века форму. Теперь девушки-«рабыни» невидимыми цепями прикованы к сейфам владельцев ночных притонов. Они танцуют на буфетных стойках и срывают с себя одежды сами, не под свист бича, а под завывание механизированного стереофонического джаза. Я видел, как из бара вышел весьма солидного вида господин с женой, двумя сыновьями студенческого возраста и дочкой. Этой семье так понравились развлечения в ночном баре, что смех их разносился по всей улице. Дочь шла позади и двигалась так, словно у нее одеревенели ноги. Глаза ее казались какими-то бессмысленно застывшими — может быть, от коктейля, а может, от всего виденного, от того, что творилось вокруг.
В угаре ночного кабака она, быть может, разглядела утвержденное законом унижение человека, но сомнительно, поняла ли она, что, глядя на вихляющих бедрами обнаженных девиц, она смотрела в обнаженное лицо капиталистической действительности. А может, я ошибаюсь? Может, взгляд девушки застыл не от отвращения к увиденному, не от презрения к такой жизни, а просто от пресыщения? Кто знает...
Мы шли по улице, населенной неграми и мулатами. Изможденные, сломленные годами и немощью старики сидели на ступеньках убогих жилищ. Немало окон было забито листами картона, заделано обломками досок. Когда мы проходили мимо одного из таких домов, вдруг отодвинулась занавеска из потрепанной мешковины, видимо заменявшая дверь, и из-за нее показалась девчурка лет пя-ти-шести. Жалобным голосом она произнесла: «Здравствуйте, господа. Вы знаете, что моя мама очень больна?» Этой малышке был известен закон, по которому просить милостыню строжайше запрещено, вот она и не просит, а просто сообщает, что мама больна... О том, что за этой дверью из мешковины разыгрывается трагедия, говорили яснее слов глаза девчурки — печальные, молящие, болезненно воспаленные. До сих пор, когда я хочу оживить в памяти Кеннел-стрит, прелесть ее архитектурных ансамблей, будто отлитые из стекла и алюминия здания в современном стиле, мне заслоняют всю эту красоту печальные, молящие глаза девочки.
Кто подаст ей руку, чтобы помочь выкарабкаться из пропасти нищеты и отчаяния? Кто охранит, убережет от того, чтобы она не скатилась в другую пропасть, еще более страшную?
...А в Нью-Йорке холодно, дует злой ветер. И все же он не может заглушить звон 500 колокольчиков дедов-морозов. Нет, эти колокольчики звенят не для небоскребов, сколько бы ни твердили об этом тысячи новомодных поэтов. Они звенят и не для заточенной в тюрьму овчарки Рикки. Колокольчики поют для людей, которые построили этот город и теперь живут в тени его небоскребов.
У меди нет сердца и нет чувств, она равнодушна ко всему окружающему и послушна только тому, в чьих руках она находится. Разве виноват медный колокольчик, что его звоном кое-кто пытается прикрыть неравенство и пропасть между людьми.
СКОЛЬКО ВО ФЛОРИДЕ АЛЛИГАТОРОВ
В реках и плохих правительствах наверху плавает самое легковесное. Бенджамин Франклин
У мира есть свои победы, их не меньше, чем у войны, но ему не приходится ставить столько памятников.
Кии Хаббард, американский писатель-юморист и карикатурист
Самая большая в США компания по скупке и продаже земель прислала мне приглашение принять участие в банкете, который должен был состояться в Майами в зале отеля «Лексингтон» и посвящался 400-летию высадки первых колонистов на полуострове Флорида.
Участников банкета угощали флоридскими фруктами, им вручали великолепно подготовленные информационные издания о прошлом и настоящем этого края, показали документальные фильмы. Мы узнали, что первыми на этот полуостров высадились испанцы. Хуан Понсе де Леон, возглавлявший экспедицию, сошел на берег ясным солнечным утром 1513 года и был буквально ослеплен обилием и яркостью цветов, которые предстали его взору. Отсюда и название — Флорида.
Позже на эту землю прибыли многие семьи бежавших из Франции гугенотов.Король Испании Филипп II, боясь, что пришельцы из Франции могут представлять собой опасность для направлявшихся из Панамы караванов, транспортировавших золото и серебро, послал во Флориду адмирала Педро Мен-денеза. 6 октября 1565 года, высадившись со своим войском на берег, он перебил спокойно живших невдалеке от берега гугенотов И в течение трех дней основал местечко Сан-Аугустин, которое считается, самым старым поселением колонистов на территории США.
Поначалу меня немного удивило то, что столь значительное юбилейное торжество компания по скупке и продаже земель организует с несвойственным американцам значительным опозданием. Однако во время приема выяснилось, что все эти торжества были только ширмой для того, чтобы заинтересовать как можно больше людей поездкой во Флориду.
У этого, как и у многих других американских штатов, есть и другое наименование — Солнечный луч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Сначала люди слушали его молча, потом начали посмеиваться.
— История ваша совсем не трагична, а скорее смешна!—вмешалась какая-то женщина.— Ваша жена сама ушла, а меня муж выгнал!
Поднялся спор: что лучше, уйти самому или чтобы тебя выгнали? В углу снова забарабанили на пианино. Под шумок кто-то стал наполнять кофейные чашки виски... В комнату вошел молодой, но жирный, как откормленный гусак, мужчина с Библией в руках. Он откашлялся, готовясь начать проповедь. Я не выдержал и вышел на улицу. Здесь я с жадностью вдохнул свежий воздух.
Не сразу Рим строился, не сразу возникли и «пропасти» в этом «Париже на Миссисипи». Американец Андре Кейджюн описывает такой случай. В 1831 году один из могущественных граждан Луизианы, крупный землевладелец Макден узнал, что в Новый Орлеан прибыл Авраам Линкольн, впоследствии ставший президентом США. Макден пригласил Линкольна на невольничий рынок на Королевской улице. Удачно продав негров, он приказал подняться на помост шестнадцатилетней китаянке. Когда за нее была предложена сумма, явно не удовлетворявшая Макдена, он подскочил к рабыне и, разорвав на ней одежду, воскликнул: «Разве такая красота не стоит большего?» Не выдержав, Линкольн, размахнувшись, ударил Макдена и убежал с аукциона. Трудно сказать, какую роль сыграл этот случай в окончательном решении великого сына американского народа во что бы то ни стало добиться ликвидации рабства, но только через 31 год, после тяжкой борьбы ему удалось добиться закона об освобождении рабов.
Мы побывали на Королевской улице. Через 100 лет после отмены рабства никто здесь открыто не сдирает с рабынь одежду. Сегодня капиталисты нашли новую, соответствующую уровню цивилизации XX века форму. Теперь девушки-«рабыни» невидимыми цепями прикованы к сейфам владельцев ночных притонов. Они танцуют на буфетных стойках и срывают с себя одежды сами, не под свист бича, а под завывание механизированного стереофонического джаза. Я видел, как из бара вышел весьма солидного вида господин с женой, двумя сыновьями студенческого возраста и дочкой. Этой семье так понравились развлечения в ночном баре, что смех их разносился по всей улице. Дочь шла позади и двигалась так, словно у нее одеревенели ноги. Глаза ее казались какими-то бессмысленно застывшими — может быть, от коктейля, а может, от всего виденного, от того, что творилось вокруг.
В угаре ночного кабака она, быть может, разглядела утвержденное законом унижение человека, но сомнительно, поняла ли она, что, глядя на вихляющих бедрами обнаженных девиц, она смотрела в обнаженное лицо капиталистической действительности. А может, я ошибаюсь? Может, взгляд девушки застыл не от отвращения к увиденному, не от презрения к такой жизни, а просто от пресыщения? Кто знает...
Мы шли по улице, населенной неграми и мулатами. Изможденные, сломленные годами и немощью старики сидели на ступеньках убогих жилищ. Немало окон было забито листами картона, заделано обломками досок. Когда мы проходили мимо одного из таких домов, вдруг отодвинулась занавеска из потрепанной мешковины, видимо заменявшая дверь, и из-за нее показалась девчурка лет пя-ти-шести. Жалобным голосом она произнесла: «Здравствуйте, господа. Вы знаете, что моя мама очень больна?» Этой малышке был известен закон, по которому просить милостыню строжайше запрещено, вот она и не просит, а просто сообщает, что мама больна... О том, что за этой дверью из мешковины разыгрывается трагедия, говорили яснее слов глаза девчурки — печальные, молящие, болезненно воспаленные. До сих пор, когда я хочу оживить в памяти Кеннел-стрит, прелесть ее архитектурных ансамблей, будто отлитые из стекла и алюминия здания в современном стиле, мне заслоняют всю эту красоту печальные, молящие глаза девочки.
Кто подаст ей руку, чтобы помочь выкарабкаться из пропасти нищеты и отчаяния? Кто охранит, убережет от того, чтобы она не скатилась в другую пропасть, еще более страшную?
...А в Нью-Йорке холодно, дует злой ветер. И все же он не может заглушить звон 500 колокольчиков дедов-морозов. Нет, эти колокольчики звенят не для небоскребов, сколько бы ни твердили об этом тысячи новомодных поэтов. Они звенят и не для заточенной в тюрьму овчарки Рикки. Колокольчики поют для людей, которые построили этот город и теперь живут в тени его небоскребов.
У меди нет сердца и нет чувств, она равнодушна ко всему окружающему и послушна только тому, в чьих руках она находится. Разве виноват медный колокольчик, что его звоном кое-кто пытается прикрыть неравенство и пропасть между людьми.
СКОЛЬКО ВО ФЛОРИДЕ АЛЛИГАТОРОВ
В реках и плохих правительствах наверху плавает самое легковесное. Бенджамин Франклин
У мира есть свои победы, их не меньше, чем у войны, но ему не приходится ставить столько памятников.
Кии Хаббард, американский писатель-юморист и карикатурист
Самая большая в США компания по скупке и продаже земель прислала мне приглашение принять участие в банкете, который должен был состояться в Майами в зале отеля «Лексингтон» и посвящался 400-летию высадки первых колонистов на полуострове Флорида.
Участников банкета угощали флоридскими фруктами, им вручали великолепно подготовленные информационные издания о прошлом и настоящем этого края, показали документальные фильмы. Мы узнали, что первыми на этот полуостров высадились испанцы. Хуан Понсе де Леон, возглавлявший экспедицию, сошел на берег ясным солнечным утром 1513 года и был буквально ослеплен обилием и яркостью цветов, которые предстали его взору. Отсюда и название — Флорида.
Позже на эту землю прибыли многие семьи бежавших из Франции гугенотов.Король Испании Филипп II, боясь, что пришельцы из Франции могут представлять собой опасность для направлявшихся из Панамы караванов, транспортировавших золото и серебро, послал во Флориду адмирала Педро Мен-денеза. 6 октября 1565 года, высадившись со своим войском на берег, он перебил спокойно живших невдалеке от берега гугенотов И в течение трех дней основал местечко Сан-Аугустин, которое считается, самым старым поселением колонистов на территории США.
Поначалу меня немного удивило то, что столь значительное юбилейное торжество компания по скупке и продаже земель организует с несвойственным американцам значительным опозданием. Однако во время приема выяснилось, что все эти торжества были только ширмой для того, чтобы заинтересовать как можно больше людей поездкой во Флориду.
У этого, как и у многих других американских штатов, есть и другое наименование — Солнечный луч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84