Мне в свое время довелось участвовать в работе Всемирного конгресса по вопросам продовольствия в Вашингтоне, на который съехалось 3 тысячи ученых со всего мира. С речью на открытии конгресса выступил президент США Эйзенхауэр. Он похвалялся тем, что американцы произво-
дят очень много продуктов сельского хозяйства, но умолчал, что на складах гниют горы зерна, а миллионы жителей его страны ложатся спать на голодный желудок. Он привел датскую пословицу, что от одной свечи можно зажечь другую, не погасив первую, и пообещал с помощью свечи «американского изобилия» накормить все другие народы. После президента США выступил профессор из одной азиатской страны. Он подчеркнул, что наиболее ярко горит та свеча, которую зажигают сами народы своим стремлением жить свободно. Если бы па всем земном шаре из брони танков были бы сделаны лемехи, сказал он, а сами танки были переоборудованы в тракторы, то можно было бы досыта накормить 10 миллиардов человек.
Если бы это действительно было сделано и всеми благами могли пользоваться те, кто их производит своими руками, то и, в самой богатой капиталистической стране деду-морозу не пришлось бы просить пожертвований.
...А теперь из холодного Нью-Йорка, где звенят колокольчики деда-мороза, перенесемся в ту часть Америки, где никогда не выпадает снег.Новый Орлеан, куда мы прилетели самолетом, расположен в дельте реки Миссисипи, в нескольких десятках миль от ее впадения в Мексиканский залив. Я знал, что город основан французскими колонистами, считался в течение некоторого времени административным центром Луизианы.
Тех нескольких часов, которые мы все-таки провели в Новом Орлеане, хватило только на то, чтобы убедиться, что город этот действительно необыкновенно интересен и весьма отличается от других американских городов. В архитектуре его куда больше архаики, чем современного модернизма, а в лицах жителей нетрудно подметить черты самых различных рас.
Мы ехали по узкой, но прямой улице к сердцу французского квартала города — Джексон-скверу и аллее Пиратов. Некогда сухопутные и морские разбойники делили здесь в тени деревьев награбленное добро, торговались колонисты, приобретая белых рабов и негров, доставленных португальскими и испанскими кораблями из Африки. В этом сквере были заключены сотни сделок, без труда заработано много денег и продано жизней — и друзей, и врагов... Теперь под вековыми деревьями художники пишут и тут же продают свои картины. Получают они за них, правда, куда меньше, чем когда-то купец за негра или
белого раба... Мартышка развлекает туристов, прибывших со всех концов земного шара. Облысевшие джентльмены за несколько долларов нанимают старинные — не ранее XVII века — кареты, усаживают в них своих молоденьких жен, а может быть, любовниц, чтобы не спеша проехаться по улицам и полюбоваться тем, от чего следовало бы отвернуться. Кучера-негры в высоких черных цилиндрах и фраках, с белоснежными шейными платками и такими же белоснежными зубами, восседая на высоких передках карет, чувствуют себя явно лучше, чем мы в нашей огромной, широкой машине. Едем медленно: улица неширока, а переулки настолько узки, что, если, выходя из дверей, сделать шаг чуть пошире, рискуешь оказаться прямо на середине дороги, под колесами автомобиля. Один раз пришлось остановить машину: на улице лежала девушка. Что заставило ее лечь здесь? То ли болезнь, то ли слабость, а может быть, алкоголь,— это узнают чиновники учреждения, куда ее доставят блюстители общественного порядка.
Мы приходим к выводу, что удобнее знакомиться с этим районом без машины.Центр французского квартала — Бурбон-стрит. Здесь бог и черт, взявшись за руки, трудятся круглые сутки. Днем сюда приезжают туристы полюбоваться сохранившимися с XVIII века металлическими опорами террас и решетками балконов, причудливыми фонарными столбами с подвешенными на них старинными светильниками. Хохоча, читают «остроумные» надписи на стенах. «Если бы тяжким трудом можно было заработать много денег, мулы владели бы всеми богатствами США»,—утверждает одна надпись, сделанная мелом на какой-то двери. «Убийца — к вашим услугам. Звонить по телефону...» — значилось углем на стене. Может, все это и развеселило бы нас, если бы мы только что не прочли в газете, что пойманный вчера молодой человек убил восьмидесятилетнюю старуху, что вооруженные бандиты угнали машину вместе с двумя пассажирами и, раздев догола, выбросили их далеко за городом.
На улице Святой Анны полицейская машина затормозила настолько внезапно, что в воздухе запахло паленой резиной покрышек. Из зеленой машины выскочили два рослых полицейских с расстегнутыми кобурами и исчезли в дверях одного из домов. Было слышно лишь ворчание невыключенного мотора, да на протянутой между двумя окнами второго этажа веревке громко хлопало на ветру
белье, вывешенное для просушки. Пока полицейские наводили наверху порядок, ветер сбросил с веревки один из белых кусков ткани, и он распластался на тротуаре между автомобилем и дверью. Выйдя из дому, полицейские не обошли упавший предмет, а прошагали прямо по нему своими черными, до блеска начищенными ботинками, оставляя на выстиранном белье грязные следы, Мне вдруг почудилось, что они топчут не кусок белой ткани, а натруженные женские руки, которые стирали его, как до глянца начищенный сапог капиталистического строя топчет все чистое, человеческое, святое...
Настоящая жизнь в этом районе начинается только с наступлением темноты. Тогда открываются двери десятков ночных клубов, баров и притонов. Изнутри доносится звон бокалов, стук кастаньет и пьяные голоса мужчин, явившихся полюбоваться, как раздеваются донага танцующие на буфетной стойке девицы. На двери одного из баров приколота копия банкнота. На ней красными чернилами выведено: «Это мои последние деньги, которые я трачу на медленных лошадей, быстрых женщин и вино». В маленьких ночных притонах делается большой бизнес. Здесь покупается и продается честь, юность, душа и тело. Владельцы этих злачных уголков, дающих прибыль один к ста, не живут в этом квартале. Темные залы, стройных танцовщиц и мужчин с крепкими бицепсами, которые, стоя в дверях увеселительных заведений, буквально за локти втаскивают прохожих внутрь, они арендуют на свои доллары. В этих ямах буржуазного мира тысячи людей оставляют не только свои сбережения, но и надежды, не только настоящее, но и будущее. Те, в чьих руках находятся эти золотые жилы, без сомнения, растят детей, водят их по воскресеньям в церковь и с детства приучают к тому, что святая святых в мире — частная собственность и право на наживу. Не признаваясь в том, из каких зловонных ям черпают свои богатства, они цинично твердят о своем благородстве и еще циничнее требуют этого благо-родства от других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84